Александр Анянов - Рожденные ползать

• Название: Рожденные ползать
• Автор: Александр Анянов
• Жанр: Современная проза

Когда-то очень давно, миллионы лет назад по берегу моря шли динозавры и их следы со временем окаменели. Теперь археологи спорят о том, куда и зачем они шли и скептически утверждают, что оставленные следы какие то невнятные. И вообще наши пращуры ходили не туда, куда следовало, и вели неправильный образ жизни. Иначе бы они не вымерли.

А динозавры просто жили и совершенно не заботились, что о них будут думать потомки!

---

Женьку я нашел в коридоре казармы рядом с каптеркой. Это было небольшое помещение, где хранилось постельное белье, обмундирование и инвентарь нашей эскадрильи. Петрова со всех сторон обступали пятеро солдат — азербайджанцев. По красному, как у рака лицу моего напарника, я понял, что тот находится в крайней степени возбуждения.

— Ключи от каптерки! Быстро, я сказал! — требовал он, протягивая руку к стоящему перед ним младшему сержанту Мамедову, заведующему каптеркой.

— Зачэм вам? — упрямо повторял тот, опираясь на молчаливую поддержку земляков.

— Я тебе сейчас покажу, «зачэм»! Чтобы после отбоя в каптерке водку не жрали!

— Какая водка? О чем говорыте? Зачэм обижаетэ?

— Ты еще не знаешь, как я могу тебя обидеть! Ключи!

— Это ви так говорытэ, потому что ви офицэр. Потому что я вам отвэтить нэ могу.

— Что, ты сказал? Ты это серьезно? А ну пошли, — Женя сразу повеселел. Кожа на его лице снова приобрела нормальный оттенок.

— Ага, а завтра командыр жаловаться побегишьте?

— Кто, я? Сам, смотри, не побеги. Открывай, давай, каптерку, — Петров потянул Мамедова за рукав к двери. — Или ты испугался?

Каптерщик, почти на голову возвышавшийся над офицером, презрительно посмотрел на него сверху вниз.

— Кто ыспугался? Я ыспугался? Я ныкого нэ боюс! — и стал открывать дверь.

Я растерянно смотрел на земляков Мамедова, не совсем представляя, как нужно вести себя в таком случае. Они, в свою очередь уставились на меня.

Вначале в каптерке было тихо. Потом послышался шум возни, звуки падающих предметов, сдавленные крики. Еще через пару минут появился Женя, прижимающий к губе носовой платок:

— Вот же, черт длиннорукий. Достал все-таки…

Увидев переминающихся с ноги на ногу солдат, он ткнул пальцем в сторону каптерки:

— Ну что уставились? Идите, забирайте своего придурка. И предупреждаю, это только начало. Если еще жалобы услышу, что вы кого-то хоть пальцем тронули, буду разбирать с каждым отдельно!

Сказав это, Петров устремился к туалету. Когда он уже удалился от меня шагов на двадцать, я внезапно вспомнил, зачем приходил и бросился ему вдогонку.

* * *

Металлическая передняя кромка снегоуборочной лопаты противно скребла по бетонке. Снег валил крупными белыми хлопьями, и я уже с трудом различал Петрова, который невдалеке, как и я, чистил подъездную рулежку к своему укрытию.

Не знаю, за что получают деньги наши метеорологи, но сегодня опять вытащили самолеты для полетов впустую. Приближался крупный снежный заряд — пришлось возвращаться назад в зону. Он не заставил себя долго ждать и вскоре воздух наполнился миллиардами белых мух, атакующих землю. Немедленно поступила команда техникам на уборку снега. И вот, обеспечивая круглосуточную боеготовность полка, мы гребем свои рулежки, в то время, когда батальон обеспечения бросил все свои силы на очистку взлетной полосы.

«Вжик-вжик». Методично ходит взад-вперед моя лопата. Дело продвигается медленно — снег падает почти с такой же скоростью, что я работаю. Стоит очистить рулежку с начала до конца, а на ней уже лежит почти такой же слой. «Вжик-вжик». Сгреб-кинул. Сгреб-кинул. Сгреб-ки….

Внезапно мою поясницу пронзила резкая боль. Казалось, будто кто-то загнал в позвоночник раскаленный гвоздь. Согнувшись почти пополам, я оперся на лопату, пытаясь найти наиболее безболезненное положение. Что произошло, мне стало понятно сразу.

Однажды, когда я еще был студентом 2-го курса института, нас послали в колхоз на картошку. Несколько дней пришлось поползать на четвереньках по полю под проливным дождем. Поэтому когда возникла потребность выделить двух человек на работу в картофелехранилище, я с радостью вызвался. Работа была не сложной — наполняй мешки картошкой, да складывай в гурты.

Поначалу все было здорово, пока после двадцатого мешка у меня не произошел тот самый, первый в моей жизни прострел поясницы. Я согнулся и медленно сполз на землю прямо там, где стоял. Меня тут же на попутке отвезли в колхозную гостиницу, где я благополучно пролежал на койке в позе зародыша почти целую неделю. Только после этого мне удалось встать и потихоньку двигаться. Опыт был короткий, но достаточно запоминающийся. С того раза я понял, что при приступе радикулита существуют только два лекарства: время и тепло.

Однако к сегодняшней ситуации этот опыт мало подходил. Лечь прямо на снег на холодную бетонку — настоящее самоубийство. Уже через полчаса от меня останется только окоченевший занесенный снегом труп. Я решил постоять немного, потом потихоньку доползти до своих товарищей и попросить о помощи в уборке моего участка.

Черное изваяние в технической одежде неподвижно застыло посреди рулежки — малейшее движение или даже вздох отдались по всему телу сильнейшей болью. Снег между тем шел все сильнее и сильнее и, наконец, сделался таким густым, что в двух метрах уже ничего невозможно было разглядеть. Стало ясно, что ждать помощи бесполезно. Дело не в том, что кто-то не захотел бы мне помочь, а в том, что в таких условиях техники вряд ли успевали очищать даже свою собственную территорию.

Я повис на лопате. Оставалось только надеяться на какое-нибудь чудо. Однако чуда не происходило, а ситуация между тем продолжала ухудшаться. Через некоторое время я понял, что стоять неподвижно больше не могу. Мою поясницу начинал сковывать холод, даже в перчатках немели руки. Ногам в валенках было чуть легче, но надолго ли хватит и их? И что делать со снегом? Ведь кроме меня, его некому чистить. Я огляделся вокруг — моя рулежка была покрыта толстым белым слоем. Можно начинать все сначала!

От полной безысходности, меня захлестнула волна гнева. В этот момент я ненавидел свое собственное тело. Ведь это из-за него приходилось сейчас стоять в чистом поле, как полному идиоту. Ну, ничего, я тебе покажу! Сейчас узнаешь, как издеваться надо мной! Я продвинул лопату на пару сантиметров, сгребая снег. Невыносимая боль яркой вспышкой отозвалась в мозгу, в глазах потемнело. Практически вслепую я снова немного двинул лопатой, в ярости приговаривая: «Вот так! Так тебе, получи!»

Я чистил бетонку в состоянии какого-то умопомрачения, при каждом новом движении ожидая боли и одновременно желая ее. Слезы ручьями текли по моим щекам. Сначала я пытался вытирать их, потом перестал, и теперь они застывали ледяной корочкой на моих щеках. Я греб, подчиняясь придуманному мною ритму: маленький гребок — еще один — потом, еще один — несколько секунд отдыха — отвалить снег в сторону. Сердце мое ухало, как колокол, пытаясь выпрыгнуть из груди. Чтобы не потерять сознание я громко считал, стараясь не сбиться: раз, два, три. Стоп. В сторону. И снова: раз, два, три….

В этом снежном аду перестали существовать какие-либо ориентиры времени и пространства. Вокруг стояла сплошная белая пелена, и трудно было понять, где верх, где низ. Иногда мне начинало казаться, что я гребу снег вверх ногами и тогда, чтобы окончательно не сойти с ума приходилось снова начинать свою детскую считалку: раз, два, три…

Внезапно что-то изменилось. Я даже не сразу понял, что. Когда до меня, наконец, дошло, то я с удивлением остановился. Оказалось, я мог вполне нормально передвигаться и не только грести, но даже и бросать снег. Боль отступила! Конечно, она не ушла полностью. Поясницу все еще тупо тянуло, от нервного перенапряжения дрожали руки и ноги, но это уже все была просто чепуха! Я стоял счастливый и от меня шел пар, как от паровоза. Снег, еще недавно властвовавший надо мной безраздельно, теперь лишь беспомощно таял на моем разгоряченном лице.

Я был поражен. Кажется, мне удалось вылечить самого себя от жесточайшего приступа радикулита, да еще в такие кратчайшие сроки. Действительно, армия — лучший санаторий. Я начал понимать, почему люди в войну стоя по грудь в ледяной воде, ютясь в сырых землянках, часами лежа неподвижно в снегу под огнем снайперов не болели ни радикулитом, ни простудными заболеваниями.

Снежный заряд между тем прошел, и теперь вместо огромных белых хлопьев с неба летела какая-то ледяная крупа. Поднялся сильный ветер и окончательно сделал дальнейшую очистку снега бесполезной. Ты делал один гребок лопатой и тут же на это место ветер приносил из ближайшего сугроба в пять раз больше, чем ты только что убрал. Кажется бессмысленность того, чем мы занимались, дошла, наконец, до нашего командования и был получен приказ возвращаться в эскадрильский домик. Начинало потихоньку темнеть.

— Ну что Сашок, полегче тебе? — поинтересовался Панин, когда я рассказал им с Дедом, что со мной произошло.

— Ничего, теперь жить можно, — ответил я. — Конечно, еще болит, но никакого сравнения с тем, что раньше. Вот выйду на гражданку и брошу эту долбанную самолетную специальность к едрене-фене. Запатентую свой метод нетрадиционной медицины и начну лечить людей от радикулитов. Только нужно чтобы сердце у пациента здоровое было. Уж сильно мой метод радикальный. У меня самого пару раз чуть мотор не остановился.