Борис Солоневич - Заговор красного бонапарта

• Название: Заговор красного бонапарта
• Автор: Борис Солоневич
• Издательство: Издательство «Сеятель»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1958

---

— С радостью, с большой радостью, — с чувством ответил Туполев. — Можете на меня рассчитывать с закрытыми глазами. Везде и во всем. И за… и против…

Последнее слово вырвалось у Туполева не только твердо, но даже как-то угрожающе. Глаза Тухачевского радостно блеснули, когда он еще раз крепко пожал руку инженера.

По правилам внутреннего распорядка, пропускные пункты в кремлевских воротах получали заранее по телефону сообщение, кто, когда, через какие ворота и с каким номером автомобиля должен прибыть. Поэтому, когда Тухачевский медленно подъехал к Спасским воротам, — ближайшим к Ходынке, — комендант заставы только молча откозырял маршалу и машина беспрепятственно въехала в Кремль.

У центральной комендатуры Тухачевский спросил дежурного, кто и когда его вызвал и, соответственно полученным указаниям, пошел в помещение ЦК партии. Там, у входа в старинный каменный дом, его встретил ранее вернувшийся в Кремль Ежов.

— Вот прекрасно, дорогой Михаил Николаевич, что ты так быстро прикатил. Не советский маршал, а сплошная молния. Хи-хи-хи… Это хорошо. У меня, брат, к тебе важное дело. Пойдем, пойдем.

Ежов угодливо улыбался, заглядывая по своей всегдашней привычке в глаза собеседнику, и его сутулая фигурка на кривых ножках все время словно кланялась. Тухачевский, как и все старые партийцы, не любил Ежова. У каждого из советских вождей были какие-то заслуги в прошлом, какие-то способности, что-то характерное и всегда сильное. Ежов, как хорошо все знали, выдвинулся вперед только благодаря своей угодливости Сталину, своей способности к мелким интригам, изворотливости, приспособляемости. Вот почему маршал неохотно отвечал на все его шуточки и, усевшись в кабинете Ежова в мягкое кожаное кресло с двуглавым императорским орлом на спинке, сразу спросил:

— Да… Так в чем дело, Николай Иванович?

Выразительное, даже красивое лицо Ежова потеряло свое приторно-любезное выражение. Он медленно придвинул к Тухачевскому традиционный ящик сигар, сам закурил и задумчиво пустил колечко дыма к потолку. Тухачевский не без скрытого раздражения смотрел на его медленные движения.

— Ну, говори, Николай Иванович. У меня масса дела.

Ежов улыбнулся с чуть заметной насмешливостью.

— Ну, ну… Не торопись, дорогой Михаил Николаевич. Не торопись. Спешка, сам слыхал, нужна только для ловли блох. А у меня к тебе дело важнющее, можно сказать сверхгосударственное. Так что твои текущие дела пусть пока без тебя текут, дорогой друг… Без тебя…

— Ну, уж… И любишь ты, Ежов, вечно преувеличивать и театральничать. Что теперь за важные дела? Лето, везде спокойно. Что у тебя за страсть серьезничать?

— Ладно, дорогой маршал, Фома неверующий. И вовсе я, брат, не преувеличиваю. Дело у меня к тебе, действительно, важности государственной и говорю я с тобой (голос Ежова почтительно снизился) по поручению самого Сталина, самого Сталина. Разговор наш совершенно секретный и, так сказать, предварительный. Потом ты будешь иметь окончательный разговор с самим Иосифом Виссарионовичем.

— Вечером? Когда он прилетит?

Живые черные глаза Ежова впились в лицо маршала.

— Да, ты ведь был на аэродроме? Значит, знаешь, что товарищ Сталин полетел на «Максиме»?

Тухачевский пожал плечами.

— Все это видели. И тебя сбоку тоже заметили. Меня Ягода тоже сильно уговаривал полететь на «Максиме».

— Ах, вот как? — В голосе Ежова послышалось что-то вроде торжества. — У-го-ва-ри-вал? А ты не согласился, не согласился?

— Как видишь, у меня такая масса дела, что не до прогулок ни по земле, ни по воздуху.

— А Ягода, говоришь, все-таки, тебя си-и-и-льно уговаривал полететь на небо?

— Ну-да… Только это к делу совсем не относится, Николай Иванович. Говори про свой вопрос, и я уеду.

— Ну, ну… Именно это, товарищ, к делу. Именно о Ягоде я и хотел с тобой поговорить. О Я-го-де, — тихо и значительно повторил Ежов.

— Об Ягоде?

Тухачевский был искренно удивлен. Ежов заметил это и странно усмехнулся.

— Да, да… Именно об Ягоде, — он секунду помолчал и тихо продолжал, не поднимая глаз: —Видишь ли, Михаил Николаевич, товарищ Сталин имеет кое-какие опасения относительно нашего Генриха. Да, да, опасения… После смерти Менжинского и откомандирования Трилиссера на восток, все нити внутренней полицейской политики теперь сосредоточились исключительно и монопольно в руках Ягоды. Кроме того, все последние политические и вредительские процессы дали в его руки очень большую власть и полномочия. Да, бо-о-о-о-ольшую власть…

Ежов говорил медленно, не поднимая головы. Недовольство Тухачевского сразу же сменилось жгучим напряжением. Он ясно понимал значение начатого разговора и его мысль лихорадочно искала связи между ним, маршалом Тухачевским, и тем острым положением, на которое намекал Ежов. Последний внезапно взглянул на маршала, заметил живой блеск его напряженных глаз и не без ехидства усмехнулся.

— Ну, ты, видно, Михаил Николаевич, уже и сам начинаешь смекать, почему я тебя потревожил. Мы тут с товарищем Сталиным уже марксистски проанализировали положение. И имеем опасение, что Ягода может потерять равновесие. Все, сам знаешь, люди, все человеки… Кому не хочется в Наполеона сыграть? Время, можно сказать, путанное. Ты, конечное дело, и и сам давно заметил, что наш дорогой Генрих — парень шибко честолюбивый и все вверх норовит переть. Ну, что ж — рыба ищет, где глубже, а человек — где… выше, пьянее… знаменитее. Хи-хи-хи… Вот поэтому, — как это треплются, — «из сюдова вытекивает такой морализм»… Ну, я короче, короче. Проще говоря, честолюбие Ягоды может перерасти в очень серьезную опасность. А нам никакие кандидаты ни в Бонапарты, ни хотя бы только в Фуше ни на дьявола не нужны. Наша же милейшая Ягодка уж очень много полицейской власти в свои руки забирает и чересчур «своими» людьми себя окружает. Словом: «много хорошего — тоже плохо»… Пока (Ежов подчеркнул это слово) Генрих из своих рамок не выходит, но… Хи-хи-хи… Не такие мы дураки, чтобы этого мирно дожидаться… Но, но…

Ежов опять замолчал и пристально взглянул на нахмуренного маршала.

— Но? — переспросил тот, не отводя глаз.

— Но, — повторил Ежов еще медленнее и тише, — решили мы с Иосифом, что может… понимаешь, я подчеркиваю, может настать момент, когда Ягоду придется малость укоротить. Для безопасности советского государства.

Собеседники замолчали. Тухачевский откинулся в кресле и его красивое твердое лицо сделалось суровым и непроницаемым.

— Да, я понимаю, — тихо уронил он. — Но какое я имею отношение к этому вопросу?

Ежов оживился.

— Ну, дорогой Михаил Николаевич, ты это так себе, для проформы спрашиваешь. Ты уж, конечно, и сам давно догадался, к чему я веду. У Ягоды в руках есть военная сила — наша внутренняя армия: войска ЧОН, теперь НКВД. И сила немалая — больше 200 00 0. И ему подчинена. Обожают они там его или нет — дело десятое, но он может попробовать сыграть на этой силе, как римские цари. Как это там назывались ихние гвардейцы?..

Тухачевский чуть усмехнулся. Ежов, в прошлом простой рабочий-металлист, не был, конечно, «подкован» в истории. — Преторианцы.

— Во, во… В самую точку. Я тоже знал, да признаться, подзабыл. Ну, так этим ягодовским преторианцам нам нужно, на всякий случай, подготовить и противопоставить другую силу. Парень он, Ягода-то, никак не трус и крови, хи-хи-хи, не боится. Особенно чужой, хи, хи, хи! Особенно чужой. В погоне за властью, за карьерой, за славой и в особенности при угрозе для его шкуры, он может все на попа поставить. Хоть он и еврей и коммунист. Хи, хи, хи!.. Ведь «чем чорт не шутит, когда Бог спит»? Пусть он там и безбожник, и ни в Бога, ни в чорта не верит, но нам-то спать все равно не полагается. И уж ежели наша милая Ягодка почувствует, что положение его чуть шатнулось, то…

— То? — переспросил Тухачевский медленно.

— То, — Ежов хитро усмехнулся, — очень даже просто. Нужно заранее кое-что предпринять. Этакое профилактическое. Потому что экзамен намерениям Ягоды очень даже недалек. Очень недалек. -

— Ты что-либо предполагаешь серьезное?

Ежов отвел глаза в сторону.

— Как знать? Как знать?.. Все может быть. Но не в этом суть. Решили мы с товарищем Сталиным в обоих случаях — и при внезапном срыве Ягоды и при необходимости «профилактического лечения» — на тебя и Красную армию, дорогой маршал, опереться. Ты уже не раз советскую власть выручал. Твоя преданность партии и Сталину вне подозрений. И ты более всего подходишь к решительным действиям, потому что Ягода тоже станет решительно действовать, если ему эта возможность будет предоставлена. Наша задача — не дать ему никакого шанса даже икнуть. Ну так вот: согласен ли ты подготовить тормоз или контрудар в ответ на возможный со стороны Ягоды какой-нибудь камуфлет?