Борис Житков - Виктор Вавич

• Название: Виктор Вавич
• Автор: Борис Житков
• Жанр: Классическая проза

Роман "Виктор Вавич" Борис Степанович Житков (1882-1938) считал книгой своей жизни. Работа над ней продолжалась больше пяти лет. При жизни писателя публиковались лишь отдельные части его "энциклопедии русской жизни" времен первой русской революции. В этом сочинении легко узнаваем любимый нами с детства Житков - остроумный, точный и цепкий в деталях, свободный и лаконичный в языке; вместе с тем перед нами книга неизвестного мастера, следующего традициям европейского авантюрного и русского психологического романа. Тираж полного издания "Виктора Вавича" был пущен под нож осенью 1941 года, после разгромной внутренней рецензии А. Фадеева. Экземпляр, по которому - спустя 60 лет после смерти автора - наконец издается одна из лучших русских книг XX века, был сохранен другом Житкова, исследователем его творчества Лидией Корнеевной Чуковской.

Ее памяти посвящается это издание.

---

- Сабля? - спросил полушепотом.

- Ну да, - весело сказал Вавич, - шашка. Это, милый, шашка.

- Самделишная?

- Настоящая, конечно. Обыкновенная офицерская.

- А вы офицер - переодетый? А? - мальчишка ерзнул ближе.

- Офицер, - сказал Виктор.

- А она вострая?

- Нет, голубчик, не наточил еще. Это новая. У меня дома есть, та как бритва. Огонь - чик и шабаш, - и Виктор махнул рукой в воздухе.

Мальчишка был совсем рядом.

- А на войне были?

- Да, на маленькой, - сказал Виктор. - Повоевали.

- Много набили - шашкой?

- Ну да разве там разберешь, голубчик. Там, брат, пули - ввыть! вввы-ить! А в атаку идешь, тут уж не смотришь, какой подскочил, - раз! раз! А уж там солдаты штыками.

- Раз! раз! - повторил мальчишка и махнул накрест рукой.

- Аас! - махнул младший.

- А кого из пистолета, правда? Сразу его - трах! - мальчишка сделал рукой, будто целится. - Бах! бах его! ба-бах.

- Да, уж тут не разбираешь, - сказал Виктор.

- А можно потрогать? - мальчишка потянулся к шашке.

- Так ты, братец, ничего не увидишь. - Вавич надорвал бумагу. Заблестели золотом эфес и черная лакированная рукоятка.

- Только подержать, дяденька! Ей-богу! - и мальчик мокрой маленькой рукой вцепился в рукоятку. Виктор огляделся, не видит ли кто.

- Ну, довольно, братец мой, вырастешь, заслужишь офицера. Тогда... тогда, знаешь... заслужить, брат, офицера сперва надо... - говорил Вавич, уворачивая шашку в бумагу. - Подпоручика хотя бы. Вот как.

Виктор покосился на старика, что лениво сгребал палые листья.

Только подходя к гостинице, Виктор вспомнил о швейцаре. Он купил на углу у мальчишки на четвертак газет, зашел в ворота и укутал ими шашку, чтобы нельзя было узнать - что.

"Пусть и не подозревает до времени", - думал Виктор про швейцара.

Виктор быстро прошел в дверь и через две ступени заспешил по лестнице.

- Господин! А господин! Из двадцать девятого! - крикнул вслед швейцар. - Пожалуйте-ка сюда. Виктор шагнул еще два маха.

- Пожалуйте, говорят вам, - крикнул швейцар.

- Что... такое? - огрызнулся через перила Виктор. - Чего еще? - и остервенело глядел на швейцара.

- Ничего еще, а вот распишитесь, из полиции повестка, - швейцар говорил зловеще.

Виктор сбежал и не своим почерком расписался на бланке. Швейцар через очки проверял - там ли.

А Виктор, оступаясь на ступеньках, тер плечом стенку и все читал бланковый конверт:

"М. В. Д. Канцелярия Н-ского полицмейстера, №2820.

Номера "Железная дорога".

В. Вавичу".

Он заперся в номере и распечатал конверт, запустил трясущиеся пальцы.

"Окол. надз. В. Вавичу.

По распоряжению его высокоблагородия господина Н-ско-го полицмейстера вам надлежит явиться для отправления служебных обязанностей в Петропавловский полицейский участок 20-го числа сего месяца.

Упр. Канц.".

И тут шел целый частокол и росчерк.

Виктор торопил портного, раза по три на день заходил. Хмуро, ругательными шагами топал мимо швейцара в гостинице. По вечерам садился писать Груне. И не мог, ни одного слова не мог. Тушил свечку так, что стеарин брызгал на стол, ложился, натягивал одеяло, крепко с головой уворачивался, сжимая в кулаках колючую материю, стискивал зубы и шептал: "Господи, Господи, Господи", - а утром, не умываясь, бежал торопить портного.

За день до срока поспела форма. Ее в бумагах, в газетах, принес к себе в номер Виктор: был уже первый час ночи. Он спешил, хмурился, и подрагивали ноги от волнения, когда он просовывал их в новые брюки. Пристегнул погоны - погребальные, серебряный галун по черному полю, казакин приятно облегал талию, - это бодрило. Но Виктору жутко было глянуть в тусклое зеркало в дверцах шкафа. Он уж боком глаза видел, как кто-то чужой копошится в зеркале. Спиной, к зеркалу, чтоб не взглянуть, Виктор продевал под погон портупею. Чужими шагами стукнули новые ботфорты. Виктор достал из картонки новую фуражку с чиновничьей кокардой и серебряной бляхой - гербом города. Теперь он был готов. Было тихо по-ночному. Тонкая свечка плохо светила. Виктор решил глянуть сперва на тень - он чуял, как ее огромное пятно ходило за спиной по грязным обоям. Он повернулся решительно и глянул. Чужая, не его, тень стояла на стене, как будто был кто-то другой, незнакомый, в комнате. Виктору стало жутко, но он зашагал прямо к тени, чтоб уменьшить ее, чтоб яснее видеть: незнакомые шаги заскрипели по полу, и Виктор на ходу видел, как в зеркале в шкафу прошел квартальный - и это он скрипел сапогами.

Виктор, отворотясь от зеркала, засеменил назад к кровати, быстро скинул с себя все и в белье, со свечкой в руке, подошел к шкафу. Он все смотрел на свое бледное лицо, - черненькие усики слегка вздрагивали.

- Витя... Витя, - говорил себе в зеркало Вавич. В коридоре хлопнула дверь, кто-то прошаркал сапогами в конце коридоpa. Виктор сделал серьезное лицо и пристально оглядывал прыщик на подбородке.

- Виктор Всеволодович, - сказал твердым голосом Вавич.

Он поставил свечку на стол и, доставая папироску, нарочно громко щелкнул портсигаром.

В кровати Виктор выкурил до конца коробку папирос и заснул в дымной комнате.

Утром первое, что глянуло на Виктора, это была новенькая тугая фуражка на столе с полицейским значком. Виктор протер рукавом глянцевый козырек, повертел фуражку в руках и, сидя на кровати, стал примерять.

Больше набекрень. Нет, уж больно, пожалуй, лихо. Босиком прошлепал к зеркалу. Солнце дымными полосами переливало в комнате. Виктор в одной рубашке прилаживал фуражку, чтоб в меру набекрень. Наладил. Виктор, улыбаясь, взял под козырек.

"Нет, надо как следует!"

Виктор брился, тер щеки полотенцем докрасна, начистил зубы до блеска и стал одеваться перед зеркалом. Новый казакин ласково обхватил Виктора, суконный пояс с малиновым кантом огорчил было, но шашка сразу все скрасила. Виктор натянул белые перчатки. Белой рукой взял под козырек - другoe дело. Теперь самое главное - усмешку судьбе.

"Ух, как здорово!"

Галантность! Наклонился вперед, чуть-чуть согнул талию и мягко руку к козырьку. Улыбка. Виктор шаркнул - и под козырек. Опять шаркнул и с легким вывертом приложил к блестящему козырьку белую руку.

Затем Виктор остановил уличное движение. Он откидывался назад и поднимал руку, слегка растопырив пальцы. Вынул шашку, нахмурился, на цыпочках наклонился вперед - подойди.

- Стой, мерзавец! - шипел Виктор.

И тут вспомнил о швейцаре.

Виктор наспех убрал в шкаф старое платье и вышел в коридор. Он, не торопясь, скрипел по лестнице новыми ботфортами. Швейцар снизу, поверх очков, глядел, подняв брови, на Виктора. Перо у него было в зубах и в руке бумага - махал, чтоб высохла. Вдруг швейцар отскочил вбок. Виктор спустился, важно огляделся. Внизу было пусто. Швейцара не было. Виктор крикнул:

- Швейцар! Никого.

- Швейцар! - повторил Виктор. - Пойди сюда. Швейцар!

Сверху номерной глянул через перила и скрылся. Виктор вышел на крыльцо и стал со всей силы давить кнопку звонка.

- Ишь, мерзавец! Ишь, мерзавец! - шептал Виктор. За стеклом двери метнулась фуражка с галуном.

- Поди сюда! - заорал Виктор, весь красный, и сам двинулся в вестибюль. - Ты что? - кричал Виктор, подступая к швейцару. - Ты что же, я говорю? Чего тебя у дверей нет? Чего тебя, мерзавца, у дверей нет? Чего тебя, подлеца... распросукин ты сын... Колпак скинь, сволочь! - и Виктор замахнулся, чтоб сбить шапку.

Швейцар сдернул с головы фуражку.

- Ка-ак стоишь? Рвань! - Виктор, красный, напирал на швейцара. - Са-ва-лачь! - крикнул Виктор в самое лицо швейцару. Поворочал глазами минуту и медленно повернулся к двери. - Учить вас надо! - в дверях процедил Виктор.

Запыхавшись, Виктор спустился с крыльца, левой рукой он придерживал шашку, слегка отставив локоть.

На пролетке

САНЬКА заперся на ключ. Он сидел за письменным столом. Булавка с фигурной серебряной головкой стояла перед ним, - он воткнул ее в зеленое закапанное сукно. Стояла стройно, блестяще, как она. И молчала так же. Красивая и живая - и молчит, молчит. Санька не мог отвести глаз. Он не знал: молиться ему на нее или погладить, ласково, бережно. Придет же она еще, придет к Надьке.

- Приди, приди, - говорил Санька. Ему казалось, что булавка глядит, опустив глаза. - Ну, что хочешь, все, все... - говорил Санька, захлебываясь, - Ну, на, на, - и Санька выдернул булавку и воткнул в руку меж указательным и большим пальцем. Приятно было, что больно, и Санька с наслаждением втыкал глубже и глубже, пока, не почувствовал, что булавка проходит насквозь. Он вытянул булавку, поцеловал ее и заколол во внутренний карман сюртука. Булавка острым концом слегка колола тело. Санька горел, неровно, глубоко дышал. Надо было спешить скорей идти делать - и все, все для нее.