Валентин Крижевич - Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича

• Название: Остров на дне океана. Одно дело Зосимы Петровича
• Автор: Валентин Крижевич
• Издательство: Юнацтва
• Жанр: Детские остросюжетные
• Год: 1989
• ISBN: 5-7880-0195-1

В фантастической повести В. Крижевич рассказывает о необычных явлениях в зоне Бермудского треугольника, о тех приключениях, которые случились с учёными, изучающими гигантскую воронку-водоворот.

СОДЕРЖАНИЕ:

Валентин Крижевич. Остров на дне океана

Александр Миронов. Одно дело Зосимы Петровича

---

Словно током ударило по нервам Алексеева, будто свет мелькнул в тусклых его глазах:

— Значит, я…

— Судить вас будут, — остановил его подполковник.[23] — Хотите знать мое мнение? Извольте: приговор суда в значительной мере будет зависеть от того, насколько полно и правдиво вы поможете следствию в разоблачении всех преступлений вашего отца.

— Да не отец же он мне! — вскинулся Алексеев.

— Об этом вы уже говорили. — Буданов опять сел за стол. — Но суд будут интересовать не ваши взаимоотношения с Антоновым, а разбой и кровавые преступления, совершенные им во время войны. Идите, Алексеев, и хорошенько подумайте. Только правду — большего мне от вас не нужно.

Подследственного увели.

Итак, Алексеев опознал на фотографии своего отца, местожительство Антонова установлено, и, стало быть, можно не ездить вторично на Порховщину, а завтра же испросить у прокурора санкцию на арест преступника. Но где гарантия, что Иван Алексеев не ошибся или не говорит заведомую, выгодную для себя ложь? Да, именно ложь: он ведь не знает, откуда эта фотография, давняя она или совсем свежая, жив ли отец и известно ли нам его местонахождение. Скорее наоборот: он надеется, хочет верить, что чекисты не смогут найти Антонова, и, думая так, все валит на отца, лишь бы выгородить, обелить самого себя. Может так быть? Вполне: привезем этого, который на фотографии, устроим очную ставку, а окажется — “Федот, да не тот”. Вот и опять оттянул время. С него что спросишь? Ошибся, и точка!

А ошибки не должно быть, ни в коем случае. Значит, на Порховщину придется ехать завтра же.

Второе: действительно ли Валентина Мальцева убил Антонов? Никто из допрошенных свидетелей лично убитого не знает, документов при нем не было никаких. Рассказывают, что ленинградский профессор опознал труп сына? Рассказывают. Но разве не мог он ошибиться? А показаний самого ученого у нас-то как раз и нет! Значит, надо набраться терпения, ждать, пока придет ответ профессора Мальцева, или, еще лучше, самому съездить к нему в. Ленинград…

От всех этих мыслей голова стала тяжелой. Чтобы как-то рассеяться, Зосима Петрович начал перебирать конверты вечерней почты: нет ли среди них столь желанного письма профессора? Наткнулся на служебный пакет из Ленинградского областного военкомата. Вскрыл, и — вот оно, наконец-то!

…К началу Великой Отечественной войны ленинградский комсомолец Валентин Мальцев только-только успел закончить девятый класс школы-десятилетки. Отец Валентина — профессор-лингвист Михаил Дмитриевич Мальцев ушел рядовым бойцом в народное ополчение. Мать и сестра успели эвакуироваться незадолго до начала вражеской блокады. А юноша, почти еще подросток, Валентин Мальцев не смог, не захотел покинуть родной город.

Снова и снова приходил он то в военкомат, то в райком комсомола, упрашивая и умоляя принять его в ряды защитников отрезанного от всей страны фашистской блокадой города пролетарской славы. Но “…мал еще, Валентин, слишком молод; подрасти, тогда посмотрим…”

Быстро росли и мужали ленинградские школьники в страшные, грозные блокадные дни. Вчера — подросток, сегодня — воин. Стал год спустя курсантом школы разведчиков и семнадцатилетний комсомолец Валентин Мальцев. А еще через несколько месяцев, в марте 1943 года, под фамилией Рощина вместе с тремя другими разведчиками был заброшен на самолете во вражеский тыл, в Порховский район, для выполнения специального разведывательного задания командования Ленинградского фронта.

Двое разведчиков вернулись. Остальные двое, в том числе Рощин, погибли в фашистском тылу. И последнее, что прочел подполковник Буданов в самом конце этого лаконичного, как официальное донесение, как служебный рапорт, письма: “По сведениям, полученным военкоматом от профессора Мальцева М.Д., труп его сына Мальцева Валентина (радиста-разведчика А.Рощина) покоится ныне в братской могиле в деревне Петрово, Порховского района, Ленинградской области”.

Все. Точка. Дальше лишь дата и неразборчивая подпись составителя этого “сугубо делового” письма.

Зосима Петрович понимал, что в деловых письмах не место ни многословию, ни отступлениям от существа дела. И все же не мог смириться с холодностью ответа.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Первые заморозки успели крепко сковать недавнюю грязь на дорогах Порховщины, и там, где в прошлую свою командировку Зосима Петрович топал и топал по осенним хлябям чуть ли не целый месяц, он теперь управился в короткие два дня. Благо и временный мост успели уже навести через реку — будь она неладна, та переправа по канату, — и райком партии охотно предоставил Буданову свой повидавший виды “газик”. За рулем оказался все тот же веснушчатый рыжий зубоскал-шофер, но на этот раз он не пытался шутить и подкалывать пассажира: подполковничьи чекистские погоны, как видно, призывали к серьезности и степенности.

К исходу вторых суток шофер повел машину назад, в районный центр. В походном планшете Буданова хранились аккуратно уложенные показания многочисленных свидетелей, опознавших на предъявленной им фотографии полицая-карателя Антонова.

Все самое трудное позади, остается арестовать предателя, доставить на место, и, глядишь, через неделю, максимум дней через десять в “деле” изменника будет дописана последняя следовательская строка. Даже в письме профессора Мальцева больше нет особой нужды. Следствием собраны, наконец, такие подробные, обстоятельные материалы и документы, что будущий суд вполне может обойтись и без этого письма.

Но письмо уже ждало его. Несколько дней. Только написано оно было не Михаилом Дмитриевичем, а его дочерью, сестрой Валентина — Ириной Мальцевой…

Буданов развернул исписанный четким женским почерком лист бумаги. Начал читать и тотчас прижал руку к груди — до того остро кольнула сердце неожиданная весть: нет больше Мальцева. Нет в живых. Письмо Зосимы Петровича пришло через три дня после смерти профессора. Михаил Дмитриевич Мальцев скоропостижно скончался у себя на кафедре в институте во время чтения лекции об особенностях местного говора в бывшей Псковской губернии.

В тот же день, двумя часами позже, в Таллин полетел служебный пакет с санкцией прокурора на арест Алексея Антонова и с просьбой немедленно доставить его в Калининград.

Разных преступников повидал коммунист Буданов за годы своей нелегкой работы в органах Государственной безопасности. Разных по возрасту, по характеру, по степени и содержанию совершенных ими преступлений. Но среди них Антонов был самым страшным убийцей. Зосима Петрович знал, что Антонов отнюдь не легко и далеко не сразу признается в этом убийстве и в других многочисленных своих преступлениях. Такие не признаются, не открываются до последней возможности. Но для того и шел подполковник Буданов шаг за шагом по кровавому следу коварного и дальновидного этого зверя, чтобы в конце концов и настигнуть его, и одержать над ним победу в последней, решающей схватке, в которой не победить нельзя…

Эта схватка началась холодным серым балтийским утром, когда в кабинет старшего следователя ввели худощавого, высокого, немолодого человека с продолговатым, как бы застывшим лицом и настороженным прищуром глаз в глубоких глазницах. Буданов кивком головы отпустил конвоира и указал приведенному на стул:

— Прошу садиться.

— Благодарим, — чуть шевельнул тот бледными, вытянутыми в узенькую полоску губами и, расстегнув пальто, неторопливо, поудобнее уселся к столу, спиной к двери. Даже ногу за ногу заложил, даже оперся локтем о край стола, всем своим видом подчеркивая, что ничего не имеет против предстоящего им двоим разговора. А подполковник не торопился начинать разговор, листал и листал какие-то бумаги в розоватой картонной папке на столе, словно разыскивая среди них что-то очень нужное именно в эту минуту. Наконец спросил, все еще не отрывая глаз от страниц в папке:

— Ваша фамилия?

— Ну, Антонов.

— Имя?

— Алексей.

— Отчество?

— Антонович.

Ответы звучали спокойно, даже с ленцой: мол, спрашиваешь о том, что и тебе и всем известно — не взыщи, коль у меня нет особой охоты стараться отвечать. Так же с ленцой ответил Антонов и на следующий вопрос:

— Живу где? В городе Йыхвы, в Эстонии, где же еще…

— Куда перебрались незадолго до окончания войны из деревни?

И подполковник впервые глянул в глаза подследственному. Глянул скорее с любопытством, чем ожидающе: “Надолго ли хватит твоей выдержки?” Но ничего не дрогнуло, не изменилось ни в скучающем выражении лица, ни в спокойно-безразличном тоне Антонова.

— Из деревни, конечно, — как бы подтвердил он полувопрос следователя. — В деревне плетня целого после немцев не осталось, вот и пришлось подаваться туда, где живые есть.

— А из какой деревни? Где она находится?