Джон Кристофер - Конец детства (сборник)

• Название: Конец детства (сборник)
• Автор: Джон Кристофер
• Издательство: “Университетское” Госкомитета БССР по печати — “ЭРИДАН”
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991
• ISBN: ISBN 5–7855–0458–8

В сборник включены произведения писателей фантастов разных стран знаменитый роман А Кларка “Конец детства” повести и рассказы К.Саймака, В Головачева и др.

СОДЕРЖАНИЕ:

Г.Ануфриев, С.Солодовников Человек во времени и пространстве

ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОЩЕ ВРЕМЕНИ

Джон Кристофер. Равносильно смерти Пер с англ. В.Сечина

Маршалл Кинг. На берегу Пер с англ. З.Бобырь

Клиффорд Саймак. Что может быть проще времени Пер с англ. Гр. Темкина

Пьеро Проспери. Последнее желание* Пер с итал. Л.Вершинина

Василий Головачев. Над миром

ВЕТЕР ЧУЖОГО МИРА

Артур Кларк. Конец детства Пер с англ. Н.Галь

Фредрик Браун. Немного зелени Пер с англ. З.Бобырь

Клиффорд Саймак. Ветер чужого мира Пер с англ. А.Корженевского

Пер Лагерквист. Лифт в преисподнюю Пер со швед. Т.Теховой

Джеймс Боллард. Утонувший великан Пер с англ. Е.Панаско

Коротко об авторах

Составители: Ануфриев Геннадий Григорьевич, Солодовников Станислав Васильевич

Художник В.Соколова

---

Но есть одно сравнение… оно как бы что-то подсказывает и помогает понять. Оно не раз возникало в вашей литературе. Представьте себе ум каждого человека островком среди океана. Кажется, будто островки разобщены, а на самом деле их связывает одна и та же основа — дно, с которого они поднимаются. Исчезни океан, не станет и островов. Все они составят единый континент, но перестанут существовать каждый в отдельности.

Примерно так и с тем, что у вас называется телепатией. При подходящих условиях отдельные умы сливаются, то, что знает один, становится достоянием другого, а потом, разъединяясь вновь, каждый сохраняет память об испытанном. Способность эту в высшем ее проявлении не стесняют обычные рамки места и времени. Вот почему Джин почерпнула кое-что из познаний своего еще не рожденного сына.

Наступило долгое молчание, Джордж силился совладать с этими ошеломляющими открытиями. В мыслях стали прорисовываться черты происходящего. Невероятно, поразительно, но тут есть внутренняя логика. И это объясняет (если такое слово применимо к чему-то совершенно непонятному) все, что случилось после вечера в доме Руперта. И еще теперь ясно, почему Джин так увлекалась всем таинственным, сверхъестественным.

— А с чего все началось? — спросил Джордж. — И к чему это приведет?

— Вот на этот вопрос у нас ответа нет. Но во Вселенной много видов разумных существ, и некоторые открыли эти силы и способности задолго до того, как появилось ваше племя, да и мое тоже. Они давно ждали часа, когда вы к ним присоединитесь, и теперь час настал.

— А как же в этом участвуете вы?

— Вероятно, как большинство людей, вы всегда считали, что мы над вами хозяева. Это неверно. Мы всегда были только опекунами, исполняли долг, порученный нам… чем-то, что выше нас. Трудно определить, в чем он, наш долг; пожалуй, самое правильное сказать, что мы — акушеры при трудных родах. Мы помогаем появиться на свет чему-то новому, поразительному.

Рашаверак запнулся: казалось, он не находит нужных слов.

— Да, мы акушеры. Но сами мы бесплодны.

В этот миг Джордж понял — перед ним трагедия еще тяжелее той, что постигла его самого. Казалось бы, невероятно, и все же это так. Да, Сверхправители поражают могуществом, блистают умом, и, однако, эволюция загнала их в капкан, в какой-то cul-desac11. Этот великий, благородный народ едва ли не во всех отношениях выше земного человечества — но будущего у них нет, и они это знают. Рядом с такой судьбой заботы Джорджа ему и самому вдруг показались мелкими.

— Теперь я понимаю, почему вы все время следите за Джеффри, — сказал он. — Мой мальчик для вас подопытный кролик.

— Вот именно… только над опытом мы не властны. Не мы его начали… мы только пытались наблюдать. И вмешивались только когда нельзя было не вмешаться.

Да, подумал Джордж, как тогда с цунами… не дать же погибнуть ценному экземпляру. И тотчас устыдился этой неуместной, недостойной горечи.

— Еще только один вопрос, — сказал он. — Как нам быть дальше с нашими детьми?

— Радуйтесь им, пока можете, — мягко ответил Рашаверак. — Они недолго останутся вашими.

Такой совет можно было дать любым родителям в любую эпоху, но никогда еще он не таил в себе столь страшной угрозы.

19

Пришло время, когда мир снов Джефа стал мало отличаться от его существования наяву. В школу он больше не ходил, и привычный порядок жизни Джорджа и Джин разрушился, как вскоре должен был разрушиться во всем мире.

Они стали избегать друзей, будто сознавая, что вскоре ни у кого не хватит сил им сочувствовать. Изредка по ночам, когда остров затихал и почти все уже спали, они подолгу бродили где-нибудь вдвоем. Никогда еще не были они так близки, кроме разве первых дней супружества, — теперь их соединяла еще неведомая, но готовая вот-вот разразиться трагедия.

Поначалу обоим совестно было оставлять спящих детей в доме одних, но теперь они понимали, что Джеф и Дженни непостижимыми для родителей способами умеют и сами о себе позаботиться. Да и Сверхправители, конечно, за ними присмотрят. Эта мысль успокаивала: не вовсе уж они одиноки перед мучительной загадкой, заодно с ними настороже зоркий и сочувственный взгляд.

Дженнифер спала; никаким другим словом не определишь ее нынешнее состояние. По всей видимости, она оставалась младенцем, но чувствовалось — от нее исходит устрашающая тайная сила, и Дж^н уже не могла заставить себя войти в детскую.

Да и незачем было входить. То, что называлось прежде Дженнифер Энн Грегсон, еще не вполне созрело, в куколке только еще зарождались крылья, но и у этой спящей куколки довольно было власти над окружающим, чтобы ни в чем не нуждаться. Джин лишь однажды попробовала накормить то, что было раньше ее дочкой, но безуспешно. Оно предпочитало кормиться когда пожелает и как пожелает.

Ибо всякая еда неспешным, но неутомимым ручейком ускользала из холодильника, а меж тем Дженнифер Энн ни разу не вылезла из кроватки.

Погремушка давно утихла и валялась в детской на полу, никто не смел ее коснуться: вдруг она опять понадобится хозяйке. Иногда Дженнифер Энн заставляла мебель прихотливо передвигаться по комнате, и Джорджу казалось, что светящиеся краски на стене горят ярче, чем когда-либо раньше.

Она не доставляла никаких хлопот; она была недосягаема ни для их помощи, ни для их любви. Конечно же, развязка близка, и в недолгое время, что им еще осталось, Джин и Джордж в отчаянии льнули к сыну.

Джеф тоже менялся, но еще признавал родителей. Раньше они следили, как он вырастал из туманного младенчества и становился мальчиком, личностью, а теперь час от часу черты его стираются, будто истаивают у них на глазах. Изредка он все же заговаривает с ними как прежде, говорит об игрушках, о друзьях, словно не сознавая, что ждет впереди. Но гораздо чаще он просто не видит их, будто и не замечает, что они тут, рядом. И никогда больше не спит, а они вынуждены тратить время на сон, как ни жаль упускать хоть малую долю последних еще оставшихся им часов.

В отличие от сестры, Джеф как будто не обладает сверхъестественной властью над неодушевленными предметами — возможно, потому, что уже не так мал и меньше в них нуждается. Странной и чуждой стала лишь его духовная жизнь, и сны теперь занимают в ней совсем немного места. Часами он застывает неподвижно, крепко зажмурясь, будто прислушивается к звукам, которых никому больше не услышать. Ум его вбирает поток знаний, льющийся из неведомых далей или времен, и уже скоро поток этот окончательно затопит и разрушит лишь наполовину сложившееся создание, что было прежде Джеффри Энгусом Грегсоном.

А Фэй сидит и смотрит на него снизу вверх печально, озадаченно и недоумевает — куда девался ее хозяин и когда он к ней вернется.

***

Джеф и Дженни оказались первыми во всем мире, но недолго они оставались в одиночестве. Словно эпидемия стремительно перекидывалась с материка на материк, превращением поражен был весь род людской. Никого старше десяти лет оно не коснулось, ни один ребенок, не достигший десяти лет, его не избежал.

Это означало конец цивилизации, конец всему, к чему стремились люди испокон веков. В несколько дней человечество лишилось будущего, ибо сердце всякого народа разбито и воля к жизни погибла безвозвратно, если у народа отняли детей.

Столетием раньше разразилась бы паника, теперь этого не случилось. Мир оцепенел, большие города застыли в безмолвии. Продолжали работать только предприятия, без чьей продукции вовсе невозможно существовать. Было так, словно сама планета в трауре оплакивала все, чему уже не суждено сбыться.

И вот тут, как когда-то в давние, позабытые времена, Кареллен снова, в последний раз, заговорил с человечеством.

20

— Моя работа почти закончена, — раздался голос Кареллена в миллионах радиоприемников. — Наконец, после целого столетия, я могу сказать вам, в чем она заключалась.

Мы вынуждены были многое скрывать от вас, как скрывались сами половину времени, которое пробыли на Земле. Я знаю, некоторые из вас считали эту скрытность излишней. Вы привыкли к нашему присутствию, вы уже и вообразить не можете, как отнеслись бы к нам ваши предки. Но теперь вы наконец поймете, чем вызывалась наша скрытность, и узнаете, что мы поступали так не без причины.

Главное, что мы хранили в тайне, — это цель нашего прибытия, вот о чем вы без конца строили догадки. До сих пор мы ничего не могли вам объяснить, ибо тайна эта не наша и раскрыть ее мы были не вправе.

Сто лет назад мы пришли к вашей планете и помешали вам самим себя уничтожить. Это, думаю, никто отрицать не станет, но вы и не догадываетесь, что за самоубийство вам грозило.

Поскольку мы запретили ядерное оружие и все другие смертоносные игрушки, которые вы копили в ваших арсеналах, опасность физического уничтожения отпала. В этом вы видели единственную опасность. Нам и нужно было, чтобы вы в это верили, но правда заключалась в другом. Вас ждала опасность более грозная, совсем иная по природе своей — и она касалась не вас одних.