Григорий Ходжер - Амур широкий

• Название: Амур широкий
• Автор: Григорий Ходжер
• Издательство: Известия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1973

В книге прослеживаются судьбы героев в период активного строительства социалистического строя. Ходжер с большим художественным тактом показывает, как под влиянием нового времени становится более тонким и сложным психологическое восприятие его героями книги.

---

— Ты виновата, нарушила наш генеральный план, — укорял Хорхой Каролину Федоровну.

— Это хорошо, Хорхой Дяпович, новая улица появилась, село будто выросло. А вы давайте мне рабочую силу, школу надо глиной обмазывать. Женщины нужны. Школа должна быть готова к середине августа.

— Будет, будет.

— Нам изготовили новые парты, привезти их надо из Троицкого. Краски нет…

— Все будет, Каролина Федоровна, слово даю! — Хорхой хитро подмигнул и добавил: — Кирка едет, отец на катере за ним выехал.

Каролина Федоровна вспыхнула.

— Правда? Он уже в Малмыже?

— Скоро здесь будет.

— Он в Нярги останется работать?

— Райисполком, Богдан заставят. Никуда не денется.

Каролина Федоровна перебирала в шкафу школьные принадлежности: карты, глобус, диаграммы, старые стенгазеты, портреты, коробки с образцами минералов, микроскоп. Как загорались глаза у ребят, когда она показывала коллекцию минералов и говорила, что амурская земля несказанно богата полезными ископаемыми. В недалеком будущем люди откроют подземные кладовые, и тогда на том месте, где найдут залежи, вырастет город такой же, как Комсомольск. Где это будет? Может быть, рядом, на Корейском мысу или около кирпичного завода…

— Каролина Федоровна, на горе, напротив Малмыжа, дыры есть, — подсказывали ребята. — Там давным-давно серебро, говорят, добывали. Речка называется Серебряная…

После уроков отчаянные ребята брали отцовские ружья, садились на лодки и выезжали на таежную сторону, где сейчас вырастает новое Нярги, бродили по тайге, по сопкам и привозили столько разных камней, что Каролина Федоровна не знала, куда их деть и где хранить. Дети мечтали о городе, дети мечтали об открытиях, и она была бесконечно счастлива, что ей удалось возбудить в них любопытство, развить мечту.

С микроскопом дети познакомились в третьем классе. Каролина Федоровна берегла это ценное пособие, хранила у себя в комнате. Когда она впервые в микроскоп показала ученикам каплю болотной воды с инфузориями, те были поражены увиденным. Потом они стали разглядывать под микроскопом все, что попадалось под руку. А маленький сын Ойты Федя нашел в голове соседки вошь, положил под микроскоп, взглянул и вскрикнул:

— Ой! Смотрите!

Мальчики и девочки, прильнув к микроскопу, отскакивали.

— У-у, противная какая!

Каролина Федоровна до этого дня днем занималась со своими учениками в школе, вечером — в ликбезе, потом читала молодежи книги, журналы, газеты, учила их играть на струнных инструментах. И ни разу она не заговаривала с женщинами и девушками о гигиене быта, потому что этим занимался Бурнакин, изредка приезжавший из Болони. Случай с микроскопом заставил Каролину Федоровну по-новому взглянуть на всю свою деятельность в стойбище. Вечером она показала всем женщинам, пришедшим на занятия, вошь под микроскопом. Матери так же, как и их дети, отскакивали от окуляра и спрашивали:

— Что это такое, Каролина? Страшно как.

— Вошь, обыкновенная вошь, — отвечала Каролина Федоровна.

Женщины еще и еще подходили к микроскопу и разглядывали насекомое, избавиться от которого они не могли всю жизнь. Каролина Федоровна весь вечер отвела разговору о чистоте, о бане, о стирке и смене белья.

— Простыни и наволочки сейчас можно иметь, — заявили женщины. — Раньше материи мало было, а денег совсем не было. Теперь можно, деньги есть и материя есть. Ты, Каролина, учи нас, что надо делать, а то Бурнакин мужчина, как нам его слушаться? А ты женщина, ты сама стираешь…

Так у Каролины Федоровны появились новые заботы. А ученики ее приносили все новые и новые камни. Каролина Федоровна вытаскивала свои образцы, перебирала принесенные мальчишками камни и сравнивала их, похожие отбирала, откладывала в сторону, чтобы назавтра дать ответ вновь испеченному геологу.

— Это горный шпат. Это гранит, — объясняла она на следующий день, хотя не была уверена в правоте. Но что она могла поделать? Ребята ждали ответа, и их нельзя было оставлять в неведении. «Главное, развить мечту, больше фантазии», — успокаивала она себя.

Каролина Федоровна улыбнулась и вдруг вспомнила о Кирке, который должен вот-вот появиться в Нярги. Она переписывалась с Киркой, получала от него письма, где он сообщал о своей жизни, учебе, интересовался новостями. В прошлое лето, когда Кирка приезжал на каникулы, она ближе познакомилась с будущим фельдшером, узнала о его жизни. Застенчивый, немногословный, Кирка храбро рассказывал о своем прошлом, и Каролине Федоровне он казался человеком, смело бросающимся в ледяную воду. Нелегко было молодому человеку рассказывать девушке о том, как его, помимо воли, женили на Исоаке. Каролина Федоровна прониклась к нему уважением. Они изредка оставались в школе наедине, говорили о комсомольских или колхозных делах, но ни разу не заикнулись о чувствах. Между тем она стала терять покой, когда Кирка долго не появлялся, и радовалась, когда он возвращался в Нярги из поездки в соседние стойбища.

«Почему я радуюсь? — спрашивала она себя. — Почему так волнуюсь при встрече? Влюбилась? Нет. Просто нет других молодых людей, с кем бы можно было побеседовать о книгах, медицине, педагогике, искусстве. Ведь Кирка единственный образованный человек в Нярги. В этом все дело. Это не любовь. Уедет он заканчивать учебу, и я забуду его. Мне просто скучно».

Как ни старалась Каролина Федоровна убедить себя, что ничего особенного не происходит, ее все больше тянуло к Кирке. Перед его отъездом они провели вдвоем весь вечер, танцевали под граммофон. Уехав, Кирка первым написал сдержанное, но теплое письмо.

— Ты, доченька, случаем, не влюбилась ли в этого бледнолицего? — спросила Фекла Ивановна. — Все загорелые, медные, а он один бледный.

— Горожанин, много занимается, мама.

— Он ведь человек другой совсем народности. А ты могла бы и за русского выйти. Лучше бы было, роднее как-то…

Каролина Федоровна радовалась каждому письму Кирки, садилась тут же за ответ, писала день, второй, и ей казалось, что она сидит рядом и беседует с ним. А он прислал за зиму всего три письма и ни одной строчки не написал о своих чувствах. «Ты ему никто, — сказала себе Каролина Федоровна. — Возьми себя в руки, обуздай свое сердце». Но легко это сказать — на деле же так больно…

Поклонников у Каролины Федоровны было предостаточно. Летом наезжали в Нярги морячки с военных кораблей, зимой, по воскресным дням, бывали красноармейцы и командиры. Со всеми поклонниками учительница держалась ровно, ликому не давая предпочтения, беседовала, танцевала, пила чай и провожала с той же обворожительной улыбкой, с какой встречала.

— Какие парни, орлы, — вздыхала Фекла Ивановна. — В наше время таких парней не упустили бы.

— Хорошие ребята, — соглашалась дочь. — Веселые, остроумные.

— Так чего ты тогда с ними тырк-тырк — и за дверь?

— Они мне не женихи, друзья просто, зашли проведать. Ты, пожалуйста, не сватай меня за каждого, я сама себе выберу.

— Внуков мне скоро не дождаться, разведу кур. Вот собак бы только, окаянных, привязали, передушат, — ворчала Фекла Ивановна. — Корову надо б да поросенка…

На Фекле Ивановне лежали все домашние заботы, кроме того, она учила женщин стойбища печь пироги, шанежки, булочки и целый день была на ногах.

— Забот тебе мало, мамочка, — смеялась дочь. — Отдыхай. Корова нам сейчас ни к чему, молоко, творог мы в колхозе покупаем, хватает. А курочки не помешают…

Каролина Федоровна услышала шум мотора, выглянула в окно и увидела подходивший к селу колхозный катер. Она захлопнула дверь шкафа, повесила замок, еще раз выглянула в окно. Катер подошел к берегу, и несколько человек осторожно спустились по узкому, шаткому трапу. Среди них был и Кирка, он держал чемодан. На берегу его встречали мать, сестра, дяди и тети.

«Если бы он написал мне не три, а хотя бы четыре письма, я пошла бы его встречать», — подумала Каролина Федоровна.

Когда Кирка, окруженный толпой родственников, поднялся в новый отцовский дом, учительница вышла из пустого класса и побрела на берег. Весь измазанный мазутом, Калпе возился в машинном отделении. Выглянув в иллюминатор, он улыбнулся.

— Кирка вернулся, — сообщил он.

— Насовсем? — поинтересовалась Каролина Федоровна.

— Не говорит, — Калпе прислушался и сказал: — Из района кто-то едет.

Каролина Федоровна заметила юркий быстроходный катерок, мчавшийся со стороны Малмыжа.

— Может, Богдан едет, может, Глотов, — предположил Калпе. — Им своими глазами все надо видеть, потому ездят.

Катерок, изящно развернувшись, пристал возле колхозного катера. Из рубки вышел Павел Григорьевич Глотов.

— Калпе, здравствуй, — он взял за локоть моториста, встряхнул. — Ты, говорят, на катере днюешь и ночуешь.