Григорий Ходжер - Белая тишина

• Название: Белая тишина
• Автор: Григорий Ходжер
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1976

Роман «Белая тишина» является второй книгой трилогии о нанайском народе. Первая книга — «Конец большого дома».

В этом романе колоритно изображена жизнь небольшого по численности, но самобытнейшего по характеру нанайского народа. С любовью описывает автор быт и нравы своих соотечественников.

Время действия — начало XX века. Октябрьская революция, гражданская война. Ходжеру удалось создать правдивые образы честных, подчас наивных нанайцев, показать их самоотверженную борьбу за установление Советской власти на Дальнем Востоке.

---

— Здравствуйте, Василий Ерофеич. Что вы здесь делаете?

— Здравствуйте, Дашенька, здравствуйте! О вас беспокоится Анастасия Ивановна, велела зайти к вам, да вот видите, все некогда, все некогда. У вас партизаны?

— Да, у них партизаны, — ответил за Дашу Орлов. — А вы кто будете?

Пиапон протиснулся между Ложкиным и Коровиным, оттолкнул их и оказался на крыльце.

— Харапай! Друг мой!

— Пиапон? Это ты? — доктор обнял Пиапона.

Тут выскочил на крыльцо Токто.

— Харапай! Брат мой! Харапай! — закричал он и тоже стал обнимать доктора.

— Токто? Ты тоже здесь? Вот это встреча! Да вы задушите меня, как же так, двое на одного. Обождите.

Партизаны изумленно смотрели на эту встречу, переглядывались между собой, пожимали плечами. Калпе с Дяпой, подошедшие позже всех и зажатые в сенях, сообщили, что Пиапон с Токто встретились со старым другом доктором Харапаем.

Изумленная не меньше русских партизан Даша ускользнула в дверь, начала хлопотать возле печи, в посудном шкафчике.

Пиапон с Токто наконец отпустили из объятий Василия Ерофеича, познакомили с русскими партизанами. А Калпе с Дяпой наконец познакомились со знаменитым доктором.

— Здесь с нами Богдан, сын Поты, которого ты спас от страшной болезни, — сказал Токто и очень обрадовался, когда Василий Ерофеич закивал головой. — Он в штаб ушел, он командир.

Орлов, принявший Василия Ерофеича за чиновника, теперь стыдился, прятался за спиной товарищей. Он о докторе Харапае сначала слышал на Нижней Тамбовке, а потом почти в каждом нанайском стойбище и в русском селе.

Когда партизаны вошли в избу, на столе стояла бутылка водки, в большой тарелке розовело сало. Даша, сразу похорошевшая, хлопотала у стола: то сала добавит в тарелку, то копченой рыбы, то не нравится ей, что соленые огурцы заняли середину стола и переставит на край.

— Ого, водка, братцы! — первым заметил изменения на столе Ерофей.

— Нам так не подавали, — сказал Тихон Ложкин.

— Мы тебя, Харапай, догоняем, догоняем, — говорил Пиапон. — Из самой Нижней Тамбовки догоняем.

— Я не виноват, так быстро белые скатываются, — смеялся Василий Ерофеич. — Да наши шибко быстро наступают.

Василий Ерофеич был обрадован встречей с друзьями не меньше их.

— Василий Ерофеич, пельменчиков отварить? — спросила Даша.

— А они не со стрихнинчиком? — засмеялся Харапай.

— Ой, что вы, Василий Ерофеич! Уж эти меня пытали. Ерои!

— Правильно, Даша, изба твоя, муж вызывают недоверие людей. Ты не слышала, в Киселевке один так задумал отравить партизан. Я теперь требую, чтобы партизаны были осторожны, когда в богатых домах слишком хлебосольно встречают.

— Это верно. Это правильно, — сказали партизаны, уважительно глядя на Василия Ерофеича.

— А она обижается, — пожаловался Федор Орлов.

— Чего обижаться, Даша? Они правы. Ох, как хочется поговорить с тобой, Даша, и с друзьями моими, Пиапоном и Токто, да некогда. Пельменчики даже твои не успею отведать, сейчас уходим.

— Хоть стопочку выпейте, теплее будет, — попросила Даша.

— Стопочку? Стопочку можно за встречу выпить. Ну, друзья, за встречу, за знакомство, за нашу победу, выпьем за все!

Партизаны опорожнили кружки, крякнули и стали накусывать.

— Даша, не обессудьте, я пошел, — Василий Ерофеич встал из-за стола.

— Чево вам спешить, вам же не стрелять? Хоть чайку бы выпили.

— Не стреляю, зато подстреленных штопаю. Нет, нет, мне нельзя отставать. Ты угощай, угощай товарищей. А вы, друзья, не стесняйтесь, но бойтесь ее, я отвечаю за нее. Она младшая сестра моей жены, насильно почти отдали ее за…

— Василий Ерофеич, зачем вы это? — нахмурилась Даша.

Василий Ерофеич попрощался и поспешил на берег, где ждала его подвода.

— Дохтур, а под пули лезет, — сказал Ерофей.

— Он всегда там, где людям тяжело, — ответил Пиапон. — Всегда ему некогда.

Партизаны вошли в избу, расселись за стол. Даша подала им вторую бутылку водки. Партизаны заулыбались.

— Ты тоже добрая, Даша, — сказал Федор Орлов. — Ежели бы ты не встречала нас со злобой, мы тоже…

— Чево вас по-доброму встречать, когда вы, как на гадину, глядели, — в сердцах бросила Даша.

— Нос ворочала от них, — Орлов кивнул на Пиапона.

Даша смутилась.

— Пошто я знала, оне друзья Василия Ерофеича или нет.

Партизаны засмеялись. Пиапон тоже улыбнулся и подумал:

«Глупая женщина».

Пиапон еще выпил водки, закусил салом. Потом он ел все, что попадало под руку. Даша подала горячие пельмени.

А Богдан в это время встретился с другом Кирбой Перменка и его товарищами. Богдан пил с ними чай и, со смешанным чувством зависти и восторга, слушал их рассказы о сражениях с белогвардейцами и казаками. Но особенно поразил его рассказ Кирбы.

После ухода Якова Тряпицына на Амгунь, партизаны засели в селе Циммермановка, укрепились и отбили атаки белогвардейцев. Потом вслед за отступавшими белогвардейцами, не очень поспешая, подошли к Софийску, остановились в пятнадцати километрах от него. Никаких боевых действий партизаны не предпринимали, и это было не по душе многим горячим партизанским головам. К ним относился и Кирба Перменка. Он не раз при встрече с командиром отряда Даниилом Мизиным высказывал свое недовольство. Командир отвечал, что белые крепко укрепились в Софийске и нельзя лезть на укрепления врага, нельзя зря проливать людскую кровь, что партизанам надо беречь свои силы для освобождения всего Нижнего Амура.

В другой раз командир сознался, что он не знает даже, какая сила у полковника Вица в Софийске, тогда Кирба предложил отправить его на разведку. Даниил Мизин усмехнулся и обещал подумать. Потом Кирба советовался с товарищами по отряду, как ему лучше проникнуть в Софийск, но никто ничего дельного не мог посоветовать. Все придумал сам Даниил Мизин. Он вытащил из охотничьей сумки около сотни беличьих шкурок, две выдры, три колонка, две лисы.

— Ты охотник, понял? — сказал он. — Ты из стойбища Карчи, что находится ниже Мариинска. Ты живешь в тайге, охотишься, у тебя кончились продукты и ты пришел в Софийск за мукой, крупой. Вот тебе шкурки, на них обменяешь продукты.

— Такие хорошие шкурки отдавать белым? — спросил Кирба.

— А чего же? Потом у них отберем, — улыбнулся Мизин. — Когда придешь в село, узнай, где штаб белых, сколько солдат и казаков, много ли лошадей, сколько пулеметов, есть ли у белых пушки. Все узнай. Кирба, ты идешь на очень опасное дело, ты лезешь в берлогу медведя, когда медведь там находится. Попадешься к нему в лапы, тогда могут спасти только храбрость и смекалка твоя. Понял?

— А чево не понимать? Все понял, — ответил Кирба. — Только мне лыжи надо охотничьи достать, нарты и одну собаку. Я по тайге пройду, обогну эту высокую Шаман-сопку и выйду с той, с другой стороны. Так будет вернее, так они поверят.

— Все уже готово, — ответил Мизин.

Кирба в этот же день ушел в тайгу, а на следующий день появился в Софийске. Его арестовали, когда он подходил к селу, привели к какому-то офицеру, который и начал допрашивать. На все его вопросы Кирба отвечал: «Понимай нет, понимай нет» и мотал головой.

— Откуда он шел? — спросил офицер у солдат.

— Да оттеда, с тайги, — ответил рыжий солдат, — с сопки спущался.

Офицер приказал поискать среди солдат и жителей села человека, знающего нанайский язык. Когда солдаты привели щупленького старика, офицер спросил его:

— Хорошо владеешь их языком?

— Почитай лет, однако, двадцать будет, — ответил старичок.

— Его раньше не встречал?

Старик оглядел Кирбу и помотал головой.

— Однако, не встречал. — И на довольно чистом нанайском языке спросил:

— Ты откуда?

— Из Карчи, — ответил Кирба и подумал: «Хорошо говорит, как бы мне не запутаться».

— Из стойбища Карчи, что ниже Мариинска, я тамошних не знаю, — перевел старик офицеру.

— Зачем пришел в Софийск? — спросил офицер.

Выслушав перевод, Кирба стал развязывать мешок.

— Пища кончилась у нас, — сказал он. — Нет ни муки, ни крупы, нечего кушать. Меня послали обменять эти шкурки на муку, крупу.

Кирба вытащил шнурки белок, лисиц, выдры и колонков.

— А соболя нет?

— Какие соболи теперь? В тайге нет соболей, всех переловили.

— К кому шел, у кого хочешь обменять шкурки на муку?

— Не знаю. Мы больше обменивались с богородскими торговцами, а сюда не ездили, далеко.

— Партизан встречал?

— Кто они такие?

— Красные.

— В тайге никого не встречал.

— Врешь. Ты партизан! Много наших у партизан?

— Я охотник, не веришь, пойдем к нам в зимник.

— Ваши помогают партизанам, мы это знаем.

— Зачем помогать? Вы, русские, воюете между собой, а нам, нанай, зачем помогай? Мы охотимся, еду добываем. Если охотник будет воевать, кто будет кормить его семью?