В Травинский - Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)

• Название: Мир Приключений 1965 (Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов)
• Автор: В Травинский
• Издательство: ДЕТГИЗ
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1965

МИР ПРИКЛЮЧЕНИЙ (Альманах) № 11

Москва, Детская литература, 1965

СОДЕРЖАНИЕ

Травинский В., Фортус М. Поединок с гестапо

Альтов Г. Шальная компания

Гансовский С. Чужая планета

Насибов А. Письменный прибор

Попов А., Светланов Ю. Оставалось семь дней

Жемайтис С. Гибель “Лолиты”

Емцев М., Парнов Е. Только четыре дня

Коротеев Н. Огненная западня

Мирер А. Будет хороший день!

Пашинин В. Разведчики 111-й

Яров Р. Нужно, чтобы чувствовала

Ройзман М. Вор-невидимка

Булычев К. Девочка, с которой ничего не случится

Томан Н. Среди погибших не значатся

Локерман А. Новый способ ловить медведей

Локерман А. Как медведь геолога вылечил

Ляпунов Б. Воскрешенные черты

Ляпунов Б. Любителям научной фантастики

Оформление Ю.Копейко

---

Бурсов хоть и не верит в это, зная по опыту, что при артобстреле мины взрываются лишь при прямых попаданиях, но в химических процессах детонации слишком уж много неясного. Огинский, конечно, лучше его разбирается в этом, он специалист по теории взрыва, автор многих статей по вопросам детонации взрывчатых веществ.

— А не кажется ли вам, Михаил Александрович, что немцы тоже собираются проводить или, может быть, уже проводят эксперименты с обстрелом минных полей? — спрашивает Бурсов.

Огинского не удивляет вопрос. Он и сам уже думал об этом.

— Вполне возможно, Иван Васильевич. Преодоление наших минных заграждений им слишком дорого стоит. Не думаю только, чтобы им удалось добиться какого-нибудь успеха. Современной науке слишком плохо известны химические процессы, происходящие при детонации конденсированных взрывчатых веществ. Мы лишь предполагаем, что атомы в их молекулах занимают малоустойчивое положение. Нечто вроде равновесия карандаша, поставленного на стол неочиненным концом.

Беспокоит Бурсова и старший лейтенант Сердюк. Он был неплохим полковым инженером, но никогда не отличался храбростью. Неужели теперь окажется еще и предателем?

2. ПРЕДЛОЖЕНИЕ КАПИТАНА ФОГТА

Проходит три дня, но к Бурсову с Огинским никакое начальство, кроме лагерного старшины Азарова, по-прежнему не является. Азаров же навещает их еще два раза. В первый раз он сообщает им то, о чем забыл рассказать накануне, — о порядках в спецлагере капитана Фогта. А порядки тут такие: в шесть утра подъем, затем перекличка и зарядка. Есть даже строевые занятия, которые проводит лично Фогт. И никакой политики, даже в пользу Германии. Зато “спецделу”, главным образом минированию и разминированию, отводится почти весь день.

Иногда бывает и “теория”. Под этим имеется в виду перевод советских военно-инженерных наставлений на немецкий язык. А немецким языком находящиеся в лагере Фогта советские офицеры владеют в достаточной степени, чтобы свободно переводить военно-инженерную литературу. Поручается им и перевод некоторых штабных документов, имеющих отношение к инженерному обеспечению боевых действий советских войск.

Неожиданным оказывается так же и то, что в этом лагере все обращаются друг к другу по званиям. Исключение составляет лишь лейтенант Азаров, которого называют просто “старшиной”.

— Фогт говорит нам, — усмехаясь, поясняет Азаров, — “Я хочу, чтобы русский официр был тут, как в своя родная воинская часть”. Устроил даже гауптвахту, на которую приказывает сажать тех, кто, по его мнению, недостаточно уважительно относится к старшим по званию.

— И вы разыгрываете перед ним эту оперетку? — удивляется Бурсов.

— Тех, кто не хотел ее разыгрывать, Фогт отправил в лагеря смерти. Ну, а те, кто остался, вынуждены притворяться, что им все это даже нравится.

— А сколько же вас тут всего? — спрашивает Бурсов.

— Немного, ровно пятьдесят… Больше не было еще ни разу. Да и меньше почти не бывает. Трое у нас подорвались на минных полях несколько дней назад, пятнадцать человек Фогт куда-то отправил. Но теперь вместе с вами снова будет пятьдесят. И учтите, товарищ подполковник, вы будете тут самым старшим по званию. Остальные в званиях от старшего лейтенанта до майора. Из лейтенантов — только я.

— Это что — случайность?

— Так захотелось господину Фогту. Он даже сказал мне как-то: “Вы очен нравитесь мне, лейтенант, и я мог бы произвести вас в генерал-лейтенант. Был бы вы тогда в такой же чин, как и ваш знаменитый военный ученый Карбышев, который тоже есть у нас в плену. Но я не хочу делайт это, потому что вы можете тогда стать таким же строптивцем, как и этот ваш Карбышев”.

— А Дмитрий Михайлович Карбышев все еще, значит, у них в плену? — оживляется Огинский. — Они еще не замучили его?

— Здоров ли, не знаю, но, судя по всему, не сломлен. Фогт проговорился нам как-то, что Дмитрий Михайлович доставляет какому-то очень крупному немецкому начальству много неприятностей. А сломить его и заставить служить Германии чуть ли не сам Гитлер повелел.

— А вы, зная это, гнете тут шеи перед этим самодуром! — презрительно сплевывает Бурсов.

— Ну, это вы потом узнаете, как мы наши шеи гнем, — неожиданно зло произносит Азаров и, не попрощавшись, уходит.

А на другой день как ни в чем не бывало появляется по-прежнему приветливый и очень бодрый.

— Фогт, оказывается, психологический эксперимент над вами совершал! — весело сообщает он. — Хотел подольше подержать вас в одиночестве и без дела, чтобы потом вас жажда деятельности обуяла. Я случайно слышал, как он об этом Краузу сообщал. Но его торопит старшее начальство, которому он поспешил, наверно, доложить о ваших опытах по детонации минных полей. Сокрушался утром, что придется прервать этот “психологический эксперимент”. Если не сегодня, то завтра непременно к вам пожалует.

Фогт действительно “жалует” к ним на следующий день рано утром.

— Здравия желаю, господа! — бодро выкрикивает он. — Не заскучались вы тут без дела? О, я знайт, таким энергичным людям, какими есть вы, это нелегко. Да, да! Я это хорошо понимайт! Но есть идея — снова поработать. Поэкспериментировать! А? Как вы на это посматриваете?

Он молодцевато прохаживается вдоль пар, терпеливо ожидая ответа советских офицеров. Но они молчат.

— Я понимайт, — снова произносит он, — у вас нет ясность по этот вопрос. Будем тогда немножко его прояснивать. Что имеется в виду под эксперимент? Так, да? Очен корошо! Не будем играйт в мурки-жмурки, все должен быть на чистота. Так, да? Я тоже за такой условий. Итак, что есть предлагаемый вам эксперимент? Он есть корошо вам известный обстрел минный поле. То, что вы уже делал там у себя под Белгород. Вам ясен мой мысль?

Видимо давая советским офицерам возможность хорошо вникнуть в смысл его слов, капитан Фогт снова дефилирует перед ними почти строевым шагом.

— Ну, так как? — резко останавливаясь, спрашивает он. Советские офицеры по-прежнему угрюмо молчат.

— Надо подумайт, так, да? Я не принуждайт вас. Вопрос есть очен серьезный. Я понимайт. Но раз мы договорились быть на чистота, не буду от вас скрывайт: или вы продолжайт тут свой эксперимент, или — шагом марш Майданек, Освенцим, Маутхаузен! А пока — счастливо оставайться!

И он уходит все тем же чеканным шагом.

Даже оставшись вдвоем, Бурсов с Огинским продолжают молчать, хотя предложение Фогта для них уже не новость. Азаров предупредил их об этом.

— Ваше мнение, Михаил Александрович? — вволю находившись по бараку, спрашивает Огинского Бурсов.

— Ни в коем случае не соглашаться!

— А я, напротив, за то, чтобы согласиться.

Тонкие черные брови Огинского, наверное, никогда еще не поднимались так высоко.

— Вы шутите, Иван Васильевич?

— Нисколько.

— Тогда я вас положительно не понимаю.

Бурсов ложится на нары, забрасывает руки за голову и сосредоточенно смотрит в потолок. Огинскому кажется, что он погружается в изучение сложной мозаики многочисленных трещин.

“Ну и характер у этого человека!..” — почти с раздражением думает он о Бурсове.

— Я, знаете ли, не собираюсь в Майданек, — произносит наконец подполковник. — Я хочу покинуть эту гостеприимную обитель господина гауптштурмфюрера Фогта по собственному желанию, а для этого необходимо время. Вот мы и начнем с вами эксперименты по детонации минных полей, тем более что хорошо знаем, каков будет их итог.

— Но ведь и немцы не дураки, догадаются, наверное, что мы водим их за нос.

— А пока догадаются, мы к тому времени что-нибудь придумаем.

3. НОЧНОЙ РАЗГОВОР

На другой день, получив согласие Бурсова и Огинского на продолжение их эксперимента, капитан Фогт довольно потирает руки.

— О, это очен корошо! Это есть благоразумство! Мне приятно имейт дело с такими разумными людьми. Но прошу и меня тоже считайт не очен просточковатым. Никакой саботаж с вашей сторона не должен быть. Все на чистота, и никакой махлевка, — улыбаясь, подмигивает он, очень довольный, что ему удается употребить такое русское словечко, как “махлевка”. — А чтобы у вас не возникайт соблазн, с вами будет сотрудничать один наш немецкий доктор. Это вы имейт в виду и не огорчайт меня глупством.

При этом разговоре присутствует и лейтенант Азаров.

— Ну вот мы и договорились, — обращается к нему Фогт. — И теперь, господин старшина, вы можете перевести их в блок старших официров.

— Слушаюсь, господин капитан! — браво козыряет Азаров.

Фогт уже направляется к дверям карантина, но вдруг возвращается с полпути:

— Да, вот еще что: на работе с вами будет, кроме наш доктор, ваш старший лейтенант Сердьюк. Корошо?