Салман Рушди - Земля под ее ногами

• Название: Земля под ее ногами
• Автор: Салман Рушди
• Издательство: ЗАО ТИД "Амфора"
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: ISBN 978-5-367-00835-7 (рус.), ISBN 0-8050-5308-5 (англ.)

В этом произведении известнейшего романиста нашего времени С. Рушди нашли яркое воплощение его художественное мастерство и масштабность как писателя. Это история любви, история рок-музыки и раздумья над судьбами людей и самой нашей планеты в современном глобализующемся мире.

Аннотации с суперобложки:

* * *

Произведения Салмана Рушди, родившегося в Индии (в 1947 г.) и живущего ныне в Великобритании, давно и прочно вошли в анналы мировой литературы. Уже второй его роман, «Дети полуночи» (1981), был удостоен Букеровской премии — наиболее престижной награды в области англоязычной литературы, а также премии «Букер из Букеров» как лучший роман из получивших эту награду за двадцать пять лет. Салман Рушди является обладателем французского Ордена литературы в искусстве. В 2007 году королевой Великобритании ему был пожалован рыцарский титул, а в 2008 году Рушди получил почетную премию «Лучший Букер», учрежденную в честь 40-летнего юбилея Букеровской премии.

* * *

Алхимия музыки — такая же тайна, как математика, вино или любовь. Возможно, мы научились ей у птиц, а может, и нет. Может, мы просто существа, вечно ищущие высшего восторга. Его и так незаслуженно мало в нашей жизни, которая, согласитесь, до боли несовершенна.

Музыка превращает ее во что-то иное. Она открывает нам мир, достойный наших устремлений, показывает нам, какими мы могли бы стать, если бы нас в него допустили.

С. Рушди

* * *

Это книга-миф, книга-вселенная. Это роман о любви-чуде, любви-безумии. Орфей с гитарой пытается вернуть к жизни свою Эвридику, которую поглотила земля — в наказание ли? во спасение? Это роман о музыке, о рок-н-ролле и его триумфе. Сильная, увлекательная, многослойная книга о жизни-смерти, реальности и вымысле, о том, насколько тесно переплетено все в этом мире и насколько хрупок он, этот мир, — ведь терпение земли не бесконечно.

Земля под нашими ногами. Туннели труб и проводов, ушедшие под землю кладбища, слои неопределенности прошлого. Зияния в земной коре, в которые уходит наша история и пропадает, переходя в иное состояние. Подземные миры, о которых мы не смеем задумываться. Среди вечных — добро-зло, смысл-бессмысленность и прочее — человеческих проблем существует и такая, как глубокий конфликт между идеей Дома и идеей Чужбины, мечтой о корнях и миражом пути. Вы можете унестись, соскочив со своей беговой дорожки, оставив позади семью, клан, нацию и расу, миновав неуязвимыми минные поля табу, пока не окажетесь перед последним пределом, самой запретной из дверей. Вы пересекаете последнюю границу, и тогда — тогда может оказаться, что вы зашли слишком далеко, и вас уничтожают.

С. Рушди

---

Я просыпался, чувствуя в комнате ее присутствие, а потом лежал в темноте, сотрясаясь от рыданий. В уголках моих глаз двигались тени, и это тоже была она. Однажды я позвонил по ее номеру в Родопы-билдинг, и она ответила после первого же гудка: Привет. Я не могу сейчас подойти к телефону. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я перезвоню вам при первой возможности. Я понял, что Ормус просто не смог заставить себя стереть ее голос. Потом я звонил по этому номеру не меньше десяти раз на дню. Часто линия была занята. Я думал, сколько еще потерянных душ нажимали кнопки своих телефонов, только чтобы услышать эти несколько слов. Потом мне пришло в голову, что, скорей всего, звонил лишь один человек. Ормусу Каме, как и мне, было необходимо вновь и вновь слышать последнюю запись голоса умершей жены.

Я перезвоню вам при первой возможности. Мне было так нужно, чтобы она сдержала это свое обещание. Но какое сообщение я должен был оставить? С помощью каких средств связи можно вернуть ее обратно из мертвых?

На короткое время я даже почувствовал, как мое сердце тянется к Ормусу Каме, моему сопернику в любви. Теперь сопернику, не претендующему ни на чью руку. Посреди океана под названием «любовь» барахтались мы двое, потерпевшие кораблекрушение, Ормус и Рай, неспособные ни открыть друг другу свои сердца, ни помочь друг другу, лишь тупо звонящие умершей со своих тонущих плотов.

Год спустя кто-то стер ее голос, — думаю, это была Клея Сингх, пытающаяся вытащить Ормуса из трясины безнадежности; в тот день я снова плакал, как будто бы голодная земля поглотила Вину именно в это мгновение.

Из всего сказанного и написанного о ней единственным осмысленным комментарием мне показались слова о том, что смерть — это просто смерть и не надо никаких интерпретаций. Не превращайте ее в метафору. Просто дайте ей покоиться с миром. Мне хотелось сражаться с огненной лавиной смыслов, хотелось надеть шлем пожарного и направить шланг на это пламя. Смыслы пробивались лучами с заполоненных спутниками небес — смыслы, похожие на аморфных пришельцев, выбрасывающих псевдоподии, втягивающие в себя ее мертвое тело. В какой-то момент я попытался сочинить свой текст, какую-то чепуху о героизме, отвергающем интерпретацию, — спорная, но непреодолимая тяга к абсурду. Но я увяз в вопросах этики. Как сохранить нравственность в полной абсурда вселенной и тому подобное. Меня не привлекал квиетизм[330], я вовсе не считал, что лучше всего просто возделывать свой сад. Где-то во мне сохранилось стремление не рвать нитей, связывающих меня с миром. Я порвал на клочки свое творение и проводил дни, просматривая фотографии Вины, которые сам же и сделал, и набирая номер ее телефона, пока голос не стерли с пленки.

В тот год, заметив, что я почти перестал выходить из дому, что, когда был голоден, заказывал еду с доставкой на дом и большая часть моего заказа состояла из напитков, что долго служившая у меня домработница ушла, потому что квартира стала превращаться в свинарник, мои товарищи по «Орфею» решили, что их долг — «спасти меня». Джонни Чоу дошел до того, что мрачно прокомментировал то повышенное внимание, которое я уделял смерти. Это было забавно. «„Шугар“ Рэй Робинсон, Люсиль Болл, аятолла Хомейни, Лоуренс Оливье, Р. Д. Леинг, Ирвинг Берлин, Фердинанд Маркос, Бетт Дэвис, Владимир Горовиц, Пасионария[331], Сахаров, Беккет[332] и Вина — все в один год, — быстро парировал я. — Это настоящий Армагеддон». Не любивший спорить Чоу ушел, покачивая элегантной головой. Мак Шнабель предложил мне отобрать фотографии Вины и устроить выставку в галерее, находящейся в нашем же доме. Решиться на это было непросто. Будет ли подобная выставка достойной данью ее памяти, или это будет еще один случай, когда какое-нибудь оппортунистическое чмо попытается запрыгнуть на подножку несущегося вперед поезда ее славы? Я никак не мог принять решение. В любом случае отбор фотографий занял немало времени. При этом я очень мучился от того, что в глазах у меня все плыло и двоилось. В четком видении мира в те горестные месяцы мне было отказано.

Ко мне зашел Баскья, поговорить о девушках, что было чрезвычайно мило с его стороны, учитывая его собственные нетрадиционные пристрастия.

— Кругом полно фантасти-и-ических же-е-нщин, — сообщил он мне. — Роман слишком затянулся, нехорошо сидеть здесь одному со своими призраками.

— Вот именно, с призраками, — ответил я. — Какая-то красивая женщина постоянно попадает на мои фотографии — сам не знаю как. Я фотографирую пустую комнату, например свою ванную, — я много времени провожу в ванной, — а когда проявляю пленку, она смотрит на меня из зеркала. Нет, это не Вина, это кто-то другой. Преследующая меня незнакомка. Так что, как видишь, теперь их двое.

— Эта твоя идея двойной экспозиции, — отреагировал он. — Я ду-у-маю, она завела тебя слишком далеко.

В конце концов они пришли ко мне все вместе, чтобы любя дать мне нагоняй. Скажи жизни «да», возьмись за ум, найди мгновение, чтобы почувствовать аромат роз, — обычные слова. Должен признать, все очень старались. Они навели некое подобие порядка в моем логове, вычистили шкафчик со спиртным на кухне и полку в ванной, вытащили меня на улицу побриться и постричься и закатили у меня вечеринку, пригласив всех наиболее привлекательных свободных женщин из тех, кого они знали (учитывая нашу профессию, их было немало). Я понял, что они делали для меня и почему. В основном ими двигала дружба, это так, и поэтому я испытывал к ним, и продолжаю испытывать, глубочайшую благодарность. Но есть и оборотная сторона медали. Люди не любят быть рядом со страданием. Наше терпение в отношениях с действительно безнадежными, окончательно сломленными жизнью людьми далеко не безгранично. Интерес у нас вызывают лишь те слезные истории, которые заканчиваются прежде, чем мы начинаем скучать. Я понял, что у меня есть настоящие и преданные друзья в лице этих троих ребят, что они — мои мушкетеры: все за одного, а один за всех. Я также понял, что ради них мне нужно вести себя иначе. Я стал их ноющей зубной болью, их больной печенкой, их язвой. Мне необходимо было прийти в себя, пока они не вознамерились излечиться от меня.

Если дружба — это топливо, то запас его не бесконечен.

В разгар вечеринки, посвященной окончанию моего затворничества, я взглянул на Эме Сезэра и увидел на его лице печать смерти, и вечеринка вдруг показалась мне чем-то вроде поминок по этому прекрасному человеку, подобно Финнегану из песни, наслаждающемуся прощанием с самим собой[333]. О Шнабеле мне было известно, что после трудного развода он был в состоянии войны со своей бывшей женой Молли, успешно добившейся постановления суда, согласно которому он не смел приближаться к двум своим детям менее чем на милю. Молли навестила также находившегося при смерти отца Мака и оболгала мужа, обвинив его в пристрастии к наркотикам, в насилии и сексуальном домогательстве по отношению к их мальчикам. У Джонни Чоу была своя сага катастроф, связанных в основном с азартными играми. Готов ли я был последовать совету этих людей?

Да, ответил я себе. Лучше шлюха, чем монашка, лучше раненый солдат, чем человек, никогда не слышавший разрыва снарядов.

Размышляя над этим, я заметил демонически ухмыляющегося Джонни Чоу, который пробирался сквозь толпу под руку с Виной Апсарой.

Я слышал об этом помешательстве: двойники Вины — клубные и ресторанные, андеграундные, исполнительницы хеви-метал и реггей, рэп-Вины, переодетые мужчины и транссексуалы, Вины-проститутки в лас-вегасских стриптиз-шоу. Вины-стриптизерши, затмившие своим количеством двойников Мерилин на любительских представлениях по всей обширной территории этих бесконечно разнообразных Соединенных Штатов, порно-Вины на кабельных каналах для взрослых и внутренних телеканалах отелей, Вины жесткого порно, продающиеся на кассетах из-под прилавка. И невинные, собирающиеся дважды в год исполнительницы ее песен под убогое караоке, соперничающие по численности с неутомимыми поклонниками «Звездного пути». На самом деле однажды Вина была приглашенной звездой в сериале «Следующее поколение», где пела для влюбленного Ворфа. Он научил ее клингонскому языку, а она его «хаг-ми» или другому похожему наречию. Вспомнив об этом, «трекки»[334] предложили двойникам Вины объединиться с ними, но Вина была уже больше чем Enterprise[335], она стала самостоятельным континуумом, мистической корпорацией мистера Q из бондовского сериала.

Была одна знаменитая постановка «Гамлета», где Джонатан Прайс, игравший Принца Датского, сам «извлекал» из себя Призрака, как медиум или транслятор, благодаря чудовищным усилиям тела и голоса. Подражатели Вины избрали более простой путь, используя костюмы и записи, но идея была та же. Воплощая своего кумира в собственных телах, они пытались вернуть его из небытия.