Роберт Блох - Дом психопата

• Название: Дом психопата
• Автор: Роберт Блох
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00322-5

Книга, которую читатель держит в руках, по-своему уникальна. Впервые на русском языке публикуется трилогия знаменитого американского писателя Роберта Блоха о Нормане Бейтсе, первый роман которой, написанный ровно полвека назад, лег в основу классического триллера Альфреда Хичкока «Психоз» (1960) и дал жизнь новому культовому «монстру» современной западной культуры. Прославленная картина Хичкока, вошедшая в число величайших фильмов всех времен и народов, вызвала к жизни несколько продолжений и огромное количество подражаний, став одной из наиболее часто цитируемых лент в мировом кино. Между тем и сам Роберт Блох — автор двух десятков романов и сотен рассказов, успешный кино- и телесценарист, обладатель ряда престижных литературных премий — в 1980-е годы вернулся к образу своего зловещего героя, посвятив ему еще две книги. Эти авторские продолжения, составляющие вместе с первым «Психозом» сюжетно завершенную трилогию, дополнены в настоящем издании интервью писателя (также впервые полностью переведенным на русский язык) и новым переводом фрагмента книги Франсуа Трюффо «Кинематограф по Хичкоку», посвященного съемкам знаменитого фильма. Все публикуемые тексты сопровождаются подробными примечаниями, призванными открыть в авторе, чье творчество принято считать исключительно явлением жанровой прозы, мастера виртуозных литературных и языковых игр, незаурядного эрудита, ироничного комментатора стереотипов и страхов современной массовой культуры.

В библиотеке трилогия представлена тремя отдельными книгами, каждая из которых содержит вышеупомянутые приложения.

---

— Идеи есть. Думаю, кто-то выяснил у дежурного за стойкой, на какой машине я приехала.

— Вы имеете в виду Чемберса?

Эми кивнула.

— У меня стойкое ощущение, что я ему не нравлюсь, но это ничего не доказывает. А если я подниму шум, это может вызвать у него еще большую неприязнь.

Гиббз пожал плечами.

— Возможно, вы и правы. Я просто сожалею о том, что у вас появилось столько проблем.

— Вы тут ни при чем. Меня сюда никто не приглашал. — Эми сжала губы. — Но теперь, когда я здесь, никому не удастся меня запугать.

И это правда, добавила она про себя. Сдаваться нельзя. Случай с машиной лишь укрепил ее решимость, добавив к ней еще и подозрительность. Учитывая обстоятельства, Эми могла понять, почему некто захотел намекнуть ей, чтобы она убиралась из города, однако разрезанные шины были чем-то большим, чем просто намек. Это была угроза, и она явно исходила от того, кто способен был резать не только шины…

Усилием воли Эми заставила себя подавить эту мысль и улыбнуться. Но, даже подавленная, эта тревожная мысль все равно оставалась с нею, вгоняя Эми в прежнее мрачное настроение. Гиббз меж тем уже припарковывал машину у перекрестка за церковью. Увидев белый шпиль на фоне покрытого низкими облаками неба, Эми вспомнила, как много лет назад посещала художественную школу. Церковь точно сошла с картины Гранта Вуда,[33] а облака напоминали что-то из Иеронима Босха.[34]

Покинув приятную прохладу салона, они оказались во власти зноя и духоты, окружавших одиноко стоявшее среди открытых полей сооружение, над которым нависало пасмурное небо.

Было без десяти три. Они приехали явно не самыми первыми: около тридцати автомобилей уже стояло возле церкви, а когда Эми и Хэнк начали подниматься по ступенькам к входу, на дороге показались еще несколько машин.

Те, кто приехал раньше, столпились внутри в помещении, примыкавшем к центральной части здания. Эми понятия не имела, что может располагаться за закрытой дверью в правом крыле, но с левой стороны виднелся вход в часовню. В тот момент там сидело всего несколько человек, большинство же стояло у входа. Женщины почтенного вида были рады возможности сменить домашнее платье на воскресный наряд; высокие каблуки поднимали не только тело, но и дух. Мужчины составляли заметный контраст своим спутницам, потея в костюмах, которые надевали только на свадьбы, крещения и похороны. Чувствовали они себя здесь стесненно и неловко, по всему было видно, что им куда привычнее находиться у себя дома, перебирать что-нибудь в гараже или возиться с рыболовными снастями и охотничьим ружьем.

Мужчины и женщины стояли отдельными группами и переговаривались приглушенным шепотом на темы, подсказанные случаем, который собрал их здесь. Интересно, кому это пришло в голову, что в присутствии Бога человек должен говорить шепотом?

Эми отбросила эту непочтительную мысль, но от гнетущего чувства избавиться не могла, более того — здесь оно лишь обострилось. Воздух в этом священном месте не охлаждался кондиционерами, а вспотевшие тела собравшихся никоим образом не способствовали уменьшению влажности. Казалось, что невнятный гул голосов делает царящую здесь атмосферу еще более тягостной. Слишком много людей собралось в этом ограниченном пространстве: результатом стала демофобия.[35]

Эми сделалось совсем не по себе, когда Гиббз принялся представлять ее разным людям. Вместе с тем она понимала, что это единственная возможность познакомиться с некоторыми из тех, чьи имена непременно должны появиться в ее книге. В последующие пять минут она обменялась вежливыми фразами с угрюмым шефом местной пожарной команды, мрачноватым директором начальной школы Фейрвейла и сияющим президентом Первого национального банка. Его солнечная улыбка, очевидно, была вызвана отсутствием в Фейрвейле Второго национального банка.

Но радость, как и свежий воздух, похоже, была здесь в дефиците: она явно не читалась в лицах тех людей, которых Эми узнала, — доктора Роусона, Боба Питерсона, адвоката Чарли Питкина и Айрин Гровсмит. Гиббз показал ей родителей Терри Доусон, но знакомить с ними не стал. Эми и сама узнала бы их — на обоих было траурное одеяние, черты искажены горем. Эми вздрогнула, увидев большой живот под черным платьем: мать Терри была беременна. Посреди смерти — жизнь.[36]

Гиббз также представил ее Роберту Альберту — представителю похоронного бюро, отвечавшему за траурную церемонию. Вблизи смерти Альберт не выказывал никаких сильных эмоций: он сдержанно поприветствовал Эми, продолжая высматривать вновь прибывших, как театральный администратор, подсчитывающий количество зрителей, пришедших на спектакль.

Из часовни донеслась органная музыка, и толпа двинулась к входу. Альберт, извинившись, оставил Эми и, подойдя к родителям Терри Доусон, сопроводил их в часовню. Гиббз тоже двинулся с места, но Эми коснулась его руки.

— Давайте подождем немного, — попросила она. — Я хотела бы оказаться в последнем ряду, но, если я сяду там до начала церемонии, это будет слишком заметно.

— Понял, — улыбнулся Гиббз. — Не понравится представление — всегда можно незаметно улизнуть.

Эми покачала головой.

— Мне интересно не представление, а зрители. А оно напоминает мне… Я не вижу здесь детей. Где Мик Зонтаг?

— Она пребывает в шоке после того, что случилось, — ответил Гиббз. — Доктор Роусон посоветовал ее отцу увезти ее куда-нибудь на время. Наверное, они сейчас в Диснейленде. Хотел бы я там сейчас оказаться.

— Понимаю. — Эми пожала плечами. — Но дела не отпускают.

— Рассаживайтесь, пожалуйста. Еще пара минут, и мы начнем.

Это сказал не тот, кого не отпускали дела, а один из помощников распорядителя церемонии. У него были изысканные, учтивые манеры университетского тренера по баскетболу.

Когда они вошли в часовню, бормотание Гиббза смешалось с музыкой.

— Дети сегодня в школе. Хотели было устроить выходной для одноклассников Терри, но не придумали, чем их занять.

Эми двинулась ко второму месту в последнем ряду и лишь в самый последний момент заметила, что слева, всего двумя креслами дальше, сидит Айрин Гровсмит. Гиббз уже занял место справа от нее, у прохода, и идти вперед тоже было слишком поздно. Вместо этого она посмотрела в сторону аналоя на возвышении, откуда исходила музыка. Но ни органа, ни органиста не было; установленный где-то в другом помещении стереопроигрыватель транслировал священные звуки через динамики, размещенные в часовне.

Затем Эми обратила свое внимание на тех, кто сидел впереди нее. В городе было всего несколько человек, которых она могла бы узнать, да и то лишь встретившись с ними лицом к лицу, и все же она попыталась распознать хоть кого-нибудь. Ее старания остались втуне: шерифа Энгстрома здесь не было, и она не смогла найти ни Дорис Хантли, ни гостиничного клерка, ни официантки из кафе. Кто-то же должен был оставаться на работе. Но ее удивило отсутствие большинства тех, кого она видела минувшим вечером в клубе. И где Отто Ремсбах?

Она наклонилась к Гиббзу и спросила его об этом.

Отвечая, он несколько повысил голос, чтобы его можно было услышать сквозь звуки гимна.

— Он здесь не появится, и виной тому — вражда из-за дома Бейтса. Они с Арчером ненавидят друг друга.

— Не совсем так.

Это было сказано почти шепотом, но слова прозвучали вполне отчетливо. Эми подняла голову и увидела перед собой худое, морщинистое лицо высокого седого человека с бородой и глазами ветхозаветного пророка. Он только что вошел в часовню и незаметно встал у них за спиной. Теперь, когда он наклонился, обращаясь к Гиббзу, его уже не было необходимости представлять.

— Я не испытываю ненависти к Отто Ремсбаху, — сказал преподобный Арчер. — Мои чувства направлены только против его проекта, против его намерения извлекать капитал из страданий и мучений других. Неужели вы не понимаете, что, если бы он не восстановил дом Бейтса, эта девочка не оказалась бы там и была бы сегодня жива?!

Хотя говорил он мягким шепотом, в его словах слышался гневный крик. Люди по соседству стали поворачивать головы в их сторону. Гиббз поспешно кивнул.

— Мне известна позиция по этому вопросу, преподобный, — пробормотал он.

— Тогда почему вы ее не разделяете? На послезавтра Ремсбах назначил открытие. Как только это произойдет, последствия могут оказаться непредсказуемыми. Пора бы вам написать об этом в колонке редактора.

— Я подумаю.

— Уж будьте добры. Так или иначе, этого человека надо остановить, пока не пролилась новая кровь. — Арчер пронзил взглядом Эми, на которую только теперь обратил внимание. — Мы и так довольно хорошо известны своими прегрешениями, спасибо средствам массовой информации, — добавил он. — И меньше всего нам нужны посторонние, приезжающие в наш город и порочащие его имя…