Роберт Блох - Психоз 2

• Название: Психоз 2
• Автор: Роберт Блох
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Триллер
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-395-00322-5

Книга, которую читатель держит в руках, по-своему уникальна. Впервые на русском языке публикуется трилогия знаменитого американского писателя Роберта Блоха о Нормане Бейтсе, первый роман которой, написанный ровно полвека назад, лег в основу классического триллера Альфреда Хичкока «Психоз» (1960) и дал жизнь новому культовому «монстру» современной западной культуры. Прославленная картина Хичкока, вошедшая в число величайших фильмов всех времен и народов, вызвала к жизни несколько продолжений и огромное количество подражаний, став одной из наиболее часто цитируемых лент в мировом кино. Между тем и сам Роберт Блох — автор двух десятков романов и сотен рассказов, успешный кино- и телесценарист, обладатель ряда престижных литературных премий — в 1980-е годы вернулся к образу своего зловещего героя, посвятив ему еще две книги. Эти авторские продолжения, составляющие вместе с первым «Психозом» сюжетно завершенную трилогию, дополнены в настоящем издании интервью писателя (также впервые полностью переведенным на русский язык) и новым переводом фрагмента книги Франсуа Трюффо «Кинематограф по Хичкоку», посвященного съемкам знаменитого фильма. Все публикуемые тексты сопровождаются подробными примечаниями, призванными открыть в авторе, чье творчество принято считать исключительно явлением жанровой прозы, мастера виртуозных литературных и языковых игр, незаурядного эрудита, ироничного комментатора стереотипов и страхов современной массовой культуры.

В библиотеке трилогия представлена тремя отдельными книгами, каждая из которых содержит вышеупомянутые приложения.

---

Конни открыла дверь и выглянула на улицу, в сгущавшийся туман.

— Идем, я провожу тебя до машины.

— Да она тут, рядом… — Не договорив, Джан улыбнулась. — Спасибо, дорогая, я ценю твою заботу.

— Не важно.

Конни проследила за тем, как Джан села за руль и включила зажигание, после чего крикнула, стараясь перекричать шум мотора:

— Обещай, что будешь осторожна!

— Ты тоже.

Конни кивнула.

— Не волнуйся, я никуда не уйду и никому не стану открывать, пока ты не вернешься. А если что-то случится…

— Ничего не случится.

Джан сняла машину с ручного тормоза и задним ходом выбралась на дорогу. Махнув напоследок Конни, закрывавшей дверь, она включила вторую передачу и поехала вниз по холму.

Туман продолжал сгущаться, но Джан двигалась осторожно. Дорога была пустынной. Большинство окрестных жителей, похоже, находились дома. Родители общались друг с другом, дети смотрели телевизор. Проезжая мимо открытого гаража, Джан увидела, что внутри горит свет и какой-то мужчина с пивным животиком, в футболке, распиливает электропилой бревно на дрова. На скамье рядом с ним стояла банка пива, а рядом сидел далматин в пятнах Роршаха,[114] наблюдая за его работой. Из окна соседнего дома была слышна громкая музыка. Джан с удивлением узнала последние аккорды симфонической поэмы «Tod und Verklärung».[115]

Я тебя не понимаю, сказала ей Конни.

А что понимать-то? Конечно, она была напугана. А кто бы не был напуган, если какой-то псих бродит вокруг и убивает котят? Но это было минувшим вечером, и с тех пор больше ничего страшного не случилось. В наши дни часто происходит нечто подобное, сумасшедших вокруг хоть отбавляй, и, конечно, нужно быть осторожной. Только надо различать осторожность и сверхосторожность; не проведешь же всю жизнь за закрытой дверью.

Вот этого Конни и Рой с Адамом Клейборном, кажется, не понимали. Она не собиралась до конца жизни проводить субботние вечера сидя взаперти в своем доме. Молодая матрона, которая превращается в нервозную домохозяйку из-за новых соседей, поселившихся в доме напротив; беспокойная мать, в который раз предупреждающая детей о том, что будильник прозвенит ровно в девять тридцать («не забывайте, завтра вам в воскресную школу»); женщина средних лет, которая штопает носки своему мужу, пока тот возится с инструментами в гараже; седовласая вдова, сидящая в одиночестве, слушая музыку. Tod und Verklärung. Она не хотела так жить, ожидая смерти и преображения.

Можно сыграть и другие роли, и Джан собиралась это сделать. Вопрос заключается лишь в том, как этого добиться, именно об этом она сейчас и размышляла. Будь похитрее.

Виццини, может, и мерзавец, но отнюдь не дурак. Теперь, когда работа над фильмом началась, он сменил пластинку. Он потратил слишком много сил, пробивая этот проект, чтобы теперь все испортить заигрыванием с ней. А присутствие на репетиции Моргана говорило о том, что Виццини намерен наконец заняться делом.

И насчет охраны он не солгал. Когда Джан подъехала к воротам студии, то увидела двоих охранников вместо одного. Тот, что был помоложе, внимательно изучил бейдж на лобовом стекле ее машины и только потом поднял шлагбаум, сделав ей знак проезжать. Припарковавшись, она направилась к седьмому павильону, по пути встретив Чака Гроссинджера, который совершал обход. Джан заметила кобуру у него на поясе.

Это вселило в нее ощущение покоя; теперь было не о чем волноваться. Ни сегодня, ни впредь. Наступили прекрасные времена — она была на взлете, готовая к встрече с будущим.

Сквозь туман Джан увидела, что большие раздвижные двери павильона закрыты. В проеме боковой двери стоял Санто Виццини и улыбался ей. Когда она подошла, он взглянул на часы.

— Как раз вовремя, — сказал он. — Хороший знак, согласны?

Джан кивнула. Она хотела быть любезной, не забывая, однако, об осторожности. Будь осторожна и контролируй себя. Не веди себя как испуганный котенок…

«Да забудь ты про котенка, — сказала она себе. — Тут уже ничего не поделаешь».

Виццини отступил в сторону и жестом пригласил ее на сцену.

После чего закрыл дверь.

32

Клейборн сидел в машине и ждал.

Здесь, на вершине холма, туман висел сплошной серой массой. Клейборн смотрел на изгибавшуюся дорогу и едва мог различить контуры ограждения по ее краям.

Он взглянул на часы. Пять минут девятого. Где же Рой Эймс?

Клейборн опустил стекло и стал прислушиваться, не подъезжает ли машина, но с тихой улицы внизу не доносилось ни звука. Спустя минуту он ощутил холод и поднял стекло.

Оно защищало его от сырости и темноты, но мысли, возможно, проникшие внутрь вместе с туманом, не покидали его. И мысли эти были холоднее тумана, темнее ночи. Мысли о крадущемся Нормане, о Нормане с ножом. Он чувствовал его присутствие, чувствовал, что тот где-то здесь, затаился и выжидает.

Не дай своему воображению унести тебя чересчур далеко.[116]

Хороший совет, но что он означает? Что такое воображение и как его отличить от мысли? Может, это не менее правомерный способ восприятия действительности, чем мышление или ощущение? Ты ведь профессионал, так выдай какой-нибудь ответ.

Но у него не было ответа. За долгие годы работы он утратил способность разбираться в терминологии и едва ли мог отличить аллюзию от иллюзии.

Cogito, ergo sum.[117] Я мыслю, следовательно, я… что? Разумное существо? Но человек не разумен. Этому Клейборна научил опыт. Человек живет инстинктом, интуицией, и сам он — не исключение. Все, что дало ему образование, это набор терминов, понятный лишь посвященным. Он не мог вылечить сам себя, потому что толком себя не знал. Все, что есть у человека, это сознание, а сознание — явление преходящее; мы теряем его во сне, изменяем с помощью наркотиков, искажаем, эмоционально реагируя на что-либо, наконец, полностью отказываемся от него, когда более могущественные силы, скрытые внутри нас, берут верх. Сознание — это как стекло в окне: хрупкая защита, выставленная против тумана. Но туман есть и будет, вот он, снаружи, поджидает.

Забудь о теории, забудь о логике. Попытайся увидеть то, что таится в тумане. Клейборн вздохнул, представляя себе, кого мог скрывать густой туман минувшей ночи. Котенка, спрятавшегося под деревом, человека с ножом. Норман, которому помешали добраться до Джан, обратил свое оружие против котенка. А почему бы и нет? Ночью все кошки серы…

В окно машины постучали. Он повернулся и увидел, как кто-то отдернул от стекла руку и приблизил к нему лицо.

— Эй, просыпайтесь! — произнес Рой Эймс.

Клейборн открыл дверь и вышел из машины.

— Я не спал, — сказал он. И тут же отметил про себя, что это подтверждает его вывод. Как легко можно потерять сознание… Эймс подъехал, а он и не слышал. Да любой мог бы подкрасться к нему под покровом тумана — даже Норман…

Клейборн отогнал от себя эту мысль и взглянул на часы.

— Десять минут девятого, — пробормотал он. — Вы опоздали.

— Извините, — сказал Эймс.

Ночной воздух был сырым и холодным. Клейборн повернулся и направился к входной двери.

— Ничего. Идемте в дом. Надеюсь, он предложит нам чего-нибудь выпить.

Эймс последовал за ним. Подойдя к двери, он нажал на кнопку звонка, и за дверью раздалась серебристая трель.

С минуту они стояли на темном крыльце. Затем Эймс позвонил еще раз. Звонок послушно отозвался, но к двери никто не подошел.

— Что бы это значило? — пробормотал Эймс. — Может, он передумал с нами встречаться?

— Сомневаюсь. — Клейборн окинул взглядом жалюзи на окне. — Внутри горит свет.

Эймс стукнул кулаком по двери, и та открылась.

— Не заперто, — сказал он. — Идемте.

В просторном двухэтажном холле они увидели лестницу с белыми перилами, которая, изгибаясь, убегала вверх возле дальней стены. Из-за дверей по обе стороны холла пробивался свет.

Рой Эймс приставил ко рту ладони.

— Есть кто-нибудь дома?

Ответа не последовало. Но тишину нарушали звуки музыки, доносившиеся справа из-за двери.

— Не слышит, — сказал Клейборн. — Наверное, смотрит телевизор.

Они вышли на середину холла, потом спустились по ступенькам, покрытым ковром, в небольшой кабинет, располагавшийся поодаль. Внутри никого не было, однако на экране, висевшем на стене, мелькали фигуры, а из динамиков слышалась мелодия заключительной части «Пиний Рима».[118]

— Здесь кто-то был. — Клейборн кивком указал на стулья, расставленные вокруг кофейного столика в центре комнаты, и на скопление стаканов и пепельниц на столешнице.

— Ну, как бы то ни было, теперь их нет. — Эймс скользнул взглядом мимо стеклянных дверей и увидел небольшую дверь в дальнем конце комнаты. — Может, он в туалете?