Марина Саввиных - «ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения N 11–12 2007г.

• Название: «ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения N 11–12 2007г.
• Автор: Марина Саввиных
• Жанр: Поэзия
• Год: 2007

---

«ДЕНЬ и НОЧЬ» Литературный журнал для семейного чтения (c) N 11–12 2007 г.

Марина Саввиных Дыхание Времени (о романе Анатолия Чмыхало «Плач о России»)

Читающая публика знает Анатолия Чмыхало как автора серьезной исторической прозы. На протяжении всего своего творческого пути (а это уже более полувека!), писатель подробнейшим образом воссоздавал на страницах повестей и романов самые драматические, переломные моменты жизни Енисейского края — будь то годы гражданской войны («Половодье», «Отложенный выстрел»), или освоение Сибири казачьей вольницей («Дикая кровь», «Опальная земля»). Зоркий глаз, скрупулезность ученого, предельно внимательного к факту, обостренное психологическое чутье художника и прежде позволяли Чмыхало развернуть под неожиданным углом уже определенным образом интерпретированные события и факты — так возникали картины и характеры, в которых действительность далекого прошлого прочитывалась, как минимум, неоднозначно — прославленные герои иной раз открывались читателю в достаточно неприглядных поступках, а заведомые враги оказывались людьми, не лишенными достоинства, человеческих чувств и собственной правоты. В годы единственной и единой для всех — партийной — точки зрения на отечественную и мировую историю так показать Колчака, как это сделал Чмыхало в «Половодье», а позднее — бандита Ивана Соловьева в «Отложенном выстреле», было делом нешуточного риска и требовало от писателя личной отваги. Сегодня, когда позади уже несколько «волн» ошеломляющих разоблачений и реабилитаций, новых возвеличиваний и посрамлений известных исторических персон, те, старые, книги Чмыхало читаются неожиданно свежо — как будто само время, снимая злободневность читательского ожидания, обращает твое внимание к тому, что раньше оставалось в тени, таилось где-то в подтексте (может быть, даже неявно для самого Анатолия Ивановича). Это «что-то» — сознание, мысль, личность автора, поневоле участвующего во всем, чего касается его перо. Каюсь, когда нынче летом я снова перелистывала «Половодье», больше всего меня занимал именно этот «персонаж» — сам Чмыхало, как тот, кто распутывает клубок исторической интриги.

Виной тому — два его последних романа, в которых как раз этот герой выступает на первый план, причем — свободно, во всю мощь своего незаурядного темперамента и — выпестованной десятилетиями жадного чтения, путешествий и встреч — эрудиции. Познакомившись с автором-героем «Ночи без сна» и «Плача о России», совсем по-иному воспринимаешь коллизии, которые он исследовал в своих «старых» книгах.

Оба романа знаменуют переход автора к новой для него форме. Это и мемуары, и эссе, и публицистические очерки, и афоризмы, и стихи — в причудливом, но органичном сплаве. Это вовсе не эклектика. Нет! Мозаикой, которую «выкладывает» здесь Чмыхало, создается картина, целостность которой свидетельствует о присутствии строгого авторского замысла — о работе «композитора», а не просто исполнителя отдельных «пьес».

Романы «Ночь без сна» и «Плач о России» нужно читать один за другим — по сути дела, это единое произведение, которое к тому же не имеет фиксированного конца… его рамка — в принципе разомкнута. Как «рамка» дневника или письма, написанного в надежде на ответ. Веяние времени — писатели сейчас, особенно те, кто «в возрасте», все чаще — почти без обработки — «эксплуатируют» животрепещущий документ: переписку, собственную и чужую, СМС-ки, «кусочки» разговоров в Интернете. Внутренняя жизнь, интимные связи человека, как никогда прежде, — у всех на виду. И — странное дело! — это никого не пугает, мы, словно нарочно, раскрываемся навстречу другим, — такими, как есть, без страха и стыда. Как в «Приглашении на казнь» Набокова, — становимся «прозрачными». Хорошо это или дурно? Как посмотреть… Исписанная бумага, говорят, дороже или дешевле чистой, в зависимости от того, кто ее исписал. Так и здесь: «обнаженность» писателя, его раскрытость «до печенок», оправданы настолько, насколько читатель готов душой присоединиться к нему в сопереживании, стать умнее и опытнее, благодаря его размышлениям и опыту… А ведь в случае с Анатолием Чмыхало речь идет о размышлениях и опыте человека, которому перевалило за 80! Однако, «в здравом уме и твердой памяти», коим, право же, можно позавидовать, Анатолий Иванович разворачивает в последних романах «метаисторическую логику» собственного понимания русского пути на протяжении нескольких столетий, ведет эту линию рукою мастера и оживляет детально выписанными эпизодами, которые читаются, так сказать, «на одном дыхании» (Господи!

Как мы соскучились просто по хорошему литературному языку! Спасибо «старикам-шестидесятникам», без них мы уже, наверное, забыли бы, как пишут и говорят по-русски!). Чего стоят хотя бы легенда о встрече Пушкина с кобзарем Чмыхало, рассказы о В. Ф. Войно-Ясенецком, о Я. Д. Брюхане, о человеке, придумавшем капитана Врунгеля, писателе А. Некрасове!.. Да! Чмыхало здесь не беспристрастен! Да! Со многими его оценками — резкими и даже подчас жестокими! — нелегко согласиться. Читатель последних романов Чмыхало должен быть готов к разговору нелицеприятному, к такой беседе, которую не следовало бы вести, на ночь глядя: вряд ли уснешь! Как я не могла уснуть — до утра переворачивая в уме собственные соображения, приводя аргументы и предвосхищая контраргументы по поводу наиболее острых мест… При этом я все время видела перед собой лицо самого Анатолия Ивановича, с которым знакома более тридцати лет, — нет, я не рискнула бы спорить с ним! Да этого и не требуется! Удивительным образом в своих самых откровенных вещах Чмыхало-писатель умудряется сохранять ту грань, то «чувство рампы», которые опытный художник — видимо, уже совершенно инстинктивно, — никогда не переступает, соблюдая великий закон «условности искусства». «Ночь без сна» и «Плач по России» — не дневники, не записные книжки, а романы, художественные произведения, и писатель отвечает головой за художественную правду, за эстетическое качество созданной им вещи, а никак не за отдельные слова и поступки своего героя! Я готова спорить с героем романа, отдавая должное его смелости, искренности, культуре духа. Что же касается писателя Анатолия Чмыхало, то я, читатель тоже далеко не беспристрастный, искренне благодарна ему за несколько часов живого, напряженного, «катарсического» общения! Хочется, чтобы писатель не оставлял пера, чтобы начатое продолжалось. А поэтому давайте пожелаем ему здоровья и долгих лет!

И новых увлекательных встреч с друзьями-читателями.

г. Красноярск

Анатолий Чмыхало Стихи из романа

Снова к югу летит журавлиная стая.
Над скалистой грядой обезлюдевших гор.
Мы совсем, как чужие, но это бывает,
Когда нас провожает последний костер.
Как дымят на поляне поленья сырые!
А таежная даль бесконечно строга.
Здесь совсем на себя не похожа Россия,
Хоть она и такая тебе дорога.
А что надо сказать, было сказано летом.
В нетерпенье крутом ожидается борт.
Мы опять вороньем разлетимся по свету,
Направляясь в края, где нас кто-нибудь ждет.
И, конечно, друг друга за то не осудим,
Что теперь городской нам приятен уют.
Мы ведь люди, всего-то обычные люди
И напрасно о нас нескладуху поют.
Но однажды сойдет на тебя озаренье,
Сосчитаешь далеких друзей без труда.
И у всех поименно попросишь прощенья,
Что кого-то хоть раз посылал не туда.

* * *

Как-то гости ко мне приходили,
И от них я узнал о том,
Что навеки сложили крылья
Наши мельницы за селом.
Тоже задали мне задачу!
Значит, мельницам тлеть пора.
Так зачем же я горько плачу
И уснуть не могу до утра.

* * *

Голодною степью шел караван
Сквозь годы ужасные эти.
И первым, как водится, брел Иван,
А следом — Ивановы дети.

* * *

Поверьте вовек не забудете вы,
Что вас потрясло когда-то.
Мне в детстве увиделись буйство травы
И ярость степных закатов.

* * *

Не гадайте по ладони,
Уясните наперед:
Без сомненья, не утонет
Тот, кто в воду не войдет.

Анатолий Чмыхало Плач о России (главы из романа)

Святой бродяга

Это что за напасть такая! Испокон веков нет от нищих отбоя. Ходят они то унылой ватагой, то разнокалиберными парами, то нескончаемой чередой, то каждый сам по себе. Истово крестясь, просят ради Христа ломоть хлебушка и вдобавок одежку или обувку, по твоему усмотрению. Как говорится, не хлебом единым…