Николай Коротеев - Мир приключений 1974

• Название: Мир приключений 1974
• Автор: Николай Коротеев
• Издательство: "Детская литература"
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1974

Ежегодный сборник приключенческих и научно-фантастических повестей и рассказов советских и зарубежных писателей.

---

— Вы не торопитесь? Закуривайте.

— Спасибо, не курю.

— Только не удивляйтесь, товарищ, пожалуйста, — начал Митин, закурив сам, — тут такое дело… Есть у вас фантазия, воображение?

Шофер усмехнулся. Лицо у него было обветренное, глаза хитрые, с веселыми искорками.

— Денег мало, а воображения хватает.

— У меня тоже. В таком случае представьте, что в том доме, возле которого мы сейчас останавливались в Петрушевском переулке, где тополя растут, вас ждет хорошая компания друзей. Бутылка коньяка у них, закуска… Ждут вас, понимаете? И чем скорее туда приедем, тем лучше. Ну?

Шофер подумал, что-то по-своему понял и повернул ключ зажигания.

— Разве что коньяк…

— Тогда прямо вперед. И быстро!

Петрушевский переулок был близко, только повернуть направо. Приближаясь к углу, машина замедлила ход, водитель замял крайний ряд, явно намереваясь сделать левый поворот.

— Зачем налево? Направо!

— Не могу. По Петрушевскому одностороннее движение. С весны этого года. Знак висит. Только налево.

Он остановил машину. Круглый диск с перечеркнутой изогнутой стрелой был укреплен на видном месте. Он был снабжен лампочкой, значит, и ночью хорошо виден.

Митина охватила растерянность. В его воображении за рулем сидел сейчас не таксист, а он сам, и даже не он, а Воронов, только что совершивший ограбление. И на заднем сиденье лежал чемодан. И от него надо было избавиться. И как можно скорее…

И вдруг — знак!

— Но нам же направо надо! А если поехать?

— Не могу, не имею права. Мало ли что — надо! Любой таксист не поедет. Орудовцы, знаете, его вроде и нету, а, на грех, он тут как тут!

— А как еще можно подъехать к тому дому?

— Я хотел развернуться и назад, как сюда ехали, а вы заторопили меня. Теперь только так, налево. Правда, крюк придется делать. Пока доедем, в бутылке донышко видно будет.

Митин задумался. Пока ему стало ясно одно: версия, которую он так тщательно построил, вдруг угрожающе затрещала. Мысли теснились, обгоняя друг друга, в груди стало душно, томительно. Что же получается? Не будет Воронов разворачиваться и ехать обратно. Он же сам говорил, что плохо знает этот район. Да и зачем ему? Поедет прямо, с тем чтобы сейчас же повернуть направо в Петрушевский. И вдруг увидит знак. Плюнет на запрещение? Ни в коем случае. А вдруг орудовец остановит… А на сиденье у него чемодан. Да и кровь могла быть на машине… Значит, должен ехать налево. Налево? А как же он тогда окажется возле дома с тополями в Петрушевском? Крюк сделает? Зачем ему возвращаться к тому месту, где только что совершил преступление? Ведь там уже могла начаться тревога…

— Значит, нельзя направо?

— Сами видите.

А чемодан? Как он в таком случае очутился за забором? Если не Воронов, то кто еще его туда отнесет? Сама Укладова? Зачем?! Инсценировка ограбления? Зачем ей такая дикая инсценировка?

— Где тут поблизости телефон-автомат?

— Поищем.

Машина повернула налево. Вскоре возле продовольственного магазина они увидели застекленную синюю будку.

— Подождите меня.

Так и есть: дежурный по отделению милиции ответил, что гражданка Укладова была, получила справку… Еще надежда, правда, крохотная — Укладова говорила, что отблагодарит нянь за стирку одежды. Но в больнице ответили, что Укладова к ним больше не приходила.

Митин сел в машину, захлопнул дверцу.

— А теперь обратно, и как можно быстрее!

«Почему же мы не обратили внимания на знак, когда на рассвете осматривали место происшествия? — задал он себе вопрос и тут же вспомнил: — Мы же тогда прямо поехали к Сосновскому переулку, в больницу я торопился! Поэтому и не могли видеть, знак позади остался».

Он попытался осмыслить все то, что свалилось на него так неожиданно, разобраться как-то — и не мог. Как легко и просто развязывались все узлы, если Укладова инсценировала ограбление! Тогда все получало объяснение. Но инсценировка противоречила элементарному здравому смыслу: на нее мог решиться опытный закоренелый преступник, да и его лишь чрезвычайные обстоятельства могли заставить сделать столь рискованный шаг. А Укладова? Совсем не похожа на преступницу. Впрочем, похожа или не похожа — это не существенно. Существенно то, что все ее сведения о себе подтверждены. Телеграммы отправлял он сам и ответы получал от должностных лиц — тут никаких сомнений быть не может. Она вне подозрений. И все же…

А если допустить? Наперекор здравому смыслу. Этот великолепный и безупречный здравый смысл иногда способен на скверные шутки. А если все же инсценировка? Воронов высадил пассажирку в Петрушевском переулке у забора с тополями и уехал. Укладова перебросила пустой чемодан через забор, прошла два квартала, свернула в пустой и темный Клушин переулок и там пробила себе чем-то голову. Затем прошла под арку. Мимо проходили студенты, она услышала их шаги и позвала на помощь.

Память тут же подбросила ему картину: закончив осмотр, он проходит арку до конца, освещает фонарем приготовленные дворниками с вечера высокие бачки с мусором. Возле них на земле обрывки бумаги, обломок кирпича и какие-то тряпки.

Обломок кирпича! Тогда он не обратил на него внимания. Он лежал далеко от того места, где находилась Укладова. А разве она не могла отбросить его? Но тогда и мысли не было об инсценировке: удар был нанесен молотком, о нем думали, его и искали…

Глава двадцать первая

Чтобы женщина сама себе пробила голову? А почему, собственно, нет? Женщины тоже всякие бывают. Люди вообще способны на самые невероятные вещи. Разве трудно нанести себе скользящий удар, чтобы только разорвать кожный покров? Крови будет много, а опасности для здоровья, в сущности, никакой.

Если инсценировка, тогда понятно и то, почему на замках чемодана нет следов Воронова. И часов золотых не было совсем. Эта деталь придумана для правдоподобия. Но у нее же ссадина на руке… А разве не могла она ее сделать умышленно? Уж если голову пробила…

Сергей Петрович тут же осудил себя за домыслы: так могла действовать только преступница, причем достаточно хитрая, предусмотрительная, с завидным хладнокровием и самообладанием. И дерзко смелая. Да, в смелости ей не откажешь… Осудил и все же не мог удержаться и продолжал развивать версию дальше.

Пуговицу оторвала и подбросила, в расчете, что мы ее обязательно найдем. И даже за плафон на потолке подержалась. Чтобы облегчить нам поиски машины, «случайно запомнила» семерку. Не весь номер, а только одну цифру. Вот чертовка, все учла, все предусмотрела! А забинтованная шея? О, тут Укладова с блеском продемонстрировала свой незаурядный ум. Увидела у Воронова родинку и тут же придумала хитрый и тонкий ход: не сомневалась, что по приметам, семерке и пуговице, мы найдем таксиста, увидим у него родинку, и тогда ее упоминание о забинтованной шее будет чрезвычайно убедительным. И она не ошиблась. Ведь обрадовался же я, когда увидел у него эту родинку.

Но зачем, зачем ей все это? Хладнокровно и безжалостно подставить под удар человека, бросить на него подозрение в тяжком преступлении — совершенно непонятная подлость и жестокость. До какой же низости способны дойти люди ради достижения своих эгоистических целей! А какие у нее цели? Чего она добивалась? И вообще кто она такая, эта Укладова, приехавшая из далекого Магадана? Что мы о ней знаем? За Вороновым люди, хорошо его знающие, за ним его поступки, дела, в конце концов, весь его нравственный облик, а за ней что? Только совершенно необъяснимые телеграммы. Запросить еще раз Магадан, послать проверочный запрос в магаданскую милицию? Самому слетать?

Обуреваемый этими мыслями, Митин не заметил, как подъехал к следственному отделу. Машина остановилась, но он опять продолжал сидеть. Шофер, тоже молчавший всю дорогу, повернулся к нему:

— Приехали. Или еще, может, куда?

— Нет-нет, спасибо!

Владыкин с интересом посмотрел на вбежавшего в кабинет друга: вид у того был взъерошенный.

— Ты что, Сергей? Случилось что-нибудь? Плохие новости?

— Наоборот, хорошие. Надо выпускать Воронова. Он тут ни при чем!

— Здравствуйте, как говорится! А еще ты ничего не хочешь?

— Вот тебе и «здравствуйте»! Смотри…

Он подтащил Владыкина к карте района, ткнул в нее карандашом:

— После ограбления Воронов поехал прямо? Затем свернул направо в Петрушевский переулок? И здесь выбросил чемодан, так получается?

— Вероятно. Скорее всего, именно так и было. И что из этого?

— А то, что не мог он поехать направо. Там запрещающий знак. Одностороннее движение по Петрушевскому, понял? Можно только налево. Так что не мог он подъехать к забору с тополями. Вот какая петрушка! Я только что оттуда, сам знак видел, собственными глазами. И сразу у меня все полетело вверх тормашками. С весны этого года там знак установлен.