Нил Гейман - Чёрная магия (Сборник)

• Название: Чёрная магия (Сборник)
• Автор: Нил Гейман
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-40612-8

Маги, шаманы, колдуны, знахари, прорицатели, ведуньи, чародеи, волшебники… Те, кто общается с духами и взывает к сокрытым силам, те, перед кем распахнуты древние загадки, те, кто способен видеть сразу в двух мирах — материальном мире и мире духов, те, кто может служить посредником между ними.

Иногда они доброжелательны и мудры, иногда — злы и вредоносны, а в некоторых случаях совмещают эти качества. Но кем бы ни были эти люди и какие бы ритуалы ни вершили, их таинственное ремесло всегда будоражило воображение…

---

— Ага, — согласился рыцарь. — Прекрасный замок, в каждом его зале висит мой портрет.

— А-а… — Я чувствовал обращенные на меня взгляды присутствующих, — Возможно, я слегка преувеличил…

Мальчишка-король снова вытащил меч из ножен.

— Так ты не волшебный голубь?

— Нет. На самом деле я попугай. Попугай-альбинос.

— И как ты научился говорить?

— Я всегда умел говорить. А понимать я научился в лаборатории волшебника. Одного типа по имени Марвин, или что-то вроде того.

— Мерлин? — переспросил мальчишка.

— Ага, он самый. Думаю, я надышался испарений от его зелий, и это подействовало на мои попугайские мозги.

Напряжение разрядил рыцарь. Он захохотал так, что его доспех задребезжал, а по лицу потекли слезы, увязая в бороде.

— Бог мой, хитроумный попугай! Теперь я все понял. Прими мою благодарность, цыпленок. Я так не смеялся уже лет десять. По крайней мере, с тех самых пор, как меня превратили в свинью.

Теперь захохотали все, и я почувствовал, что еда, возможно, не отменяется. Я махнул крылом в сторону котла, над которым поднимался пар.

— Я рассказал историю. Можно мне миску? Хотя бы маленькую. Я ем как птичка.

Рыцарь выхватил миску у проходящего мимо слуги.

— Конечно, юный принц! Твои враки заслуживают по меньшей мере нескольких кусочков вареного мяса.

Я заглянул в миску. Суп был серым и неаппетитным на вид.

— И что же это за мясо? — поинтересовался я.

Принц Хасниварр недобро подмигнул и ответил:

— Курятина.

Джейн Йолен СКОЛЬЗЯ В СТОРОНУ ВЕЧНОСТИ

Миллионы благочестивых евреев на Лесах, иудейскую Пасху, ставят на стол тарелку для Илии — а что произошло бы, если бы он и вправду появился?..

Джейн Йолен, одну из самых утонченных писателей-фантастов, сравнивают с такими мастерами, как Оскар Уайльд и Шарль Перро, и называют «Гансом Христианом Андерсеном двадцатого столетия». Йолен, в основном известная благодаря своим произведениям для детей и подростков, написала свыше двухсот семидесяти книг: романы, сборники рассказов, стихотворные сборники, детские книжки с картинками, биографии, сборник эссе о фольклоре и волшебных историях. Йолен — лауреат Всемирной премии фэнтези, премии «Золотой воздушный змей» и медали Колдекотта, финалист премии «Нэшнл бук», дважды лауреат премии «Небьюла» за повести «Lost Girls» и «Sister Emily Lightship».

Джейн Йолен и ее семья живут попеременно в Массачусетсе и в Шотландии.

Шанна медленно приоткрыла дверь и выглянула наружу. На улице было пусто, только ветер рябил поверхность озера. Шанна пожала плечами и вернулась за праздничный стол.

— Там никого нет, — доложила девочка.

В конце концов, ей всего пять лет, на десять меньше, чем мне. Она пришла задавать вопросы и открывать дверь. Я пришла попить вина, разбавленного водой. Своего рода компромисс.

Все рассмеялись.

— Илия здесь, только его не видно, — сказала Нонни.

Но она ошибалась. Я его видела. Илия стоял в дверях: высокий, сухопарый — нечто среднее между жертвой голода и поэтом-битником. Я часто читаю стихи. А потом рисую стихотворения, и слова поют на странице, каждое — своим цветом. Иногда мне кажется, что я родилась не в своем столетии. На самом деле я в этом уверена.

Илия понял, что я его заметила, и кивнул. Глаза у него были черные, и борода черная — и волнистая, словно шерсть у лабрадора-ретривера. Когда он улыбнулся, глаза его превратились в щелочки. Он нерешительно облизнул верхнюю губу. Язык у него был розовый, словно мои балетные туфли. Правда, я больше не танцую. Розовые балетные туфли и «Щелкунчик». Это для малышей. Сейчас я увлекаюсь лошадьми. Но его язык казался настолько розовым на фоне черной бороды, что меня бросило в дрожь. Сама даже не знаю почему.

Я жестом указала на стул. Никто, кроме Илии, этого не заметил.

Илия покачал головой и произнес одними губами: «Не сейчас». Потом он повернулся и исчез, скользнув куда-то в сторону вечности.

— Он ушел, — сообщила я.

— Нет, — возразила Нонни, тряхнув неподвижной шапкой голубоватых волос, — Илия никогда не уходит. Он всегда здесь.

Но она посмотрела на меня как-то странно; ее черные глаза-пуговки сияли.

Я снова глотнула разбавленного вина.

* * *

В следующий раз я увидела Илию в шуле. Это единственный храм на острове, и потому здесь собираются все евреи, даже реформаторы. Я сидела, прижавшись к Шанне — больше из соображений тепла, чем дружбы. Не, Шанна — она клевая, когда тихая и милая. Но младшие сестры иногда достают, особенно когда они на десять лет младше. Они то и дело садятся на шею, а еще являются живым свидетельством того, что твои родители — родители, боже мой! — до сих пор занимаются сексом.

Рабби Шиллер читал очередной обзор книг, длинный и бессвязный. Он редко говорит что-нибудь о религии. Маме это нравится. Она считает, это важно, что он помогает нам «поддерживать связь с большим миром». В смысле — с неевреями. С меня литературных обзоров хватает и на дополнительных занятиях; там они называются эссе, но на самом деле это просто обзоры книг, изучаемых в средней школе, только более подробные. Кроме того, рабби говорил о «Маусе», а я как разделала о нем доклад, и мне поставили пятерку, у меня получилось куда лучше, чем у рабби. Поэтому я прижалась к Шанне и закрыла глаза.

Или почти закрыла.

Я увидела, что на биме, приложив палец к губам, стоит Илия — все те же черные глаза, все та же вьющаяся черная борода, все тот же розовый язык.

Не знаю, кого он призывал к молчанию, меня или равви, но кого-то явно призывал.

Я выпрямилась, отстранилась от Шанны и огляделась, пытаясь понять, заметил ли его еще кто-нибудь, кроме меня.

Но прихожане внимательно слушали рабби, провозгласившего как раз, что в «Маусе» «комментарий призван разорвать гладкий линейный ход повествования, ввести альтернативные трактовки, подвергнуть сомнению все частные выводы, противостоять стремлению к завершенности…» Я сразу же узнала цитату из Фридлендера. Равви делал свой обзор книг по материалам из сети. Наша учительница английского, В. Луиза, сказала бы, что на зачет он не тянет. Она б его без масла съела.

Я перевела взгляд обратно на Илию. Тот покачал головой, как будто тоже знал, что наш равви — плагиатор. Хотя если тебе из года в год каждую пятницу приходится читать проповедь, возможно, без плагиата не обойтись.

Я посмотрела на своих друзей, желая проверить, только ли мне мерещится Илия. Барри Голдблатт ковырялся в носу, как всегда. Марсия Дамашек шепталась с матерью. Они даже одеваются одинаково. Кэрол Тропп подалась вперед — не для того, чтоб получше расслышать слова равви, а чтоб постучать по плечу Гордона Берлинера. Она к нему неровно дышит. Не понимаю, что она в нем нашла. Может, он и забавный, как эстрадный комик, но он коротышка, и от него плохо пахнет.

В общем, все до единого ровесники-знакомые были заняты чем-то своим. Судя по всему, Илию не видел никто, кроме меня. И на этот раз даже вина не было, чтобы свалить происходящее на него.

«Все, — подумала я, — у меня точно психическое расстройство». А это паршивая штука. Мы проходили психические расстройства на занятиях по психологии. В общем, либо я двинулась крышей, либо Илия, этот высококвалифицированный путешественник во времени, искусный чародей вечности, действительно стоит сейчас за спиной у нашего равви и сморкается в довольно грязный носовой платок цвета лиственного перегноя. Он что, не может ненадолго оторваться от своих странствий и заглянуть в автоматическую прачечную? Я бы ему подсказала несколько адресов у нас в центральном районе.

Я покачала головой, а Илия снова поднял взгляд, подмигнул мне, скользнул в сторону, в какой-то поток времени, и был таков. Он даже не потревожил пылинки, плавающие в солнечном луче перед ковчегом.

Поднявшись, я пробралась мимо сестры, мамы и отца и вышла наружу. Они наверняка подумали, что мне срочно понадобилось в туалет, но дело было не в этом. Я спустилась вниз, решив подождать в религиозном центре окончания службы. Я включила свет и перевела дух, почувствовав себя в безопасности. Здесь я много лет изучала иврит под руководством мисс Голдин. Здесь я узнала о том, что значит быть еврейкой. Здесь никто никогда не говорил, что Илия реален. В смысле — мы же, в конце-то концов, реформаторы. Подобные вещи мы оставляем хасидам. Прыжки, видения, скверные шляпы и еще более фиговые парики. В общем, всю эту чушь из девятнадцатого века.

Я неспешно подошла к шкафу с детскими книжками. Куча книг. Мы, евреи, большие любители книг. Книжная нация и все такое. Мой отец — профессор литературы в университете, и у нас дом просто набит книгами. Даже в ванной — и то книжные полки. У нас была шутка: чем отличается литр «Атура» от литературы? Тем, что литр «Атура» — для употребления в ванной и туалете, а литература — для чтения. Такой вот юмор.