Артур Черный - Мир Всем Вам.

• Название: Мир Всем Вам.
• Автор: Артур Черный
• Жанр: Биографии и Мемуары

Когда на этой земле вновь наступит весна, я постараюсь все позабыть. Пусть прошлое оставит меня в покое, и больше не следует по пятам. Пусть память о прожитом перестанет наведываться в мой дом и приглашать в него мертвых. Я больше не хочу видеть их тени, они вечно оставляют следы. Да не на половицах, а сразу в душе. Я не желаю больше слышать об этой войне. Не хочу дружбы тех, кто делил со мной эти дни. Пускай они будут рядом, но не вспоминают Чечню. Я просто не могу жить с этим дальше. Пусть Бог поменяет мой путь. Пусть завтра начнется новая жизнь. Мерзавца или героя, отступника или пророка. Мне уже все равно, что ждёт впереди.

Теперь я хочу только одного: все позабыть.

Но до конца жизни не смогу этого сделать.

---

…В тот вечер я узнал, что думает перед смертью самоубийца. Никакого пафоса, никаких высоких материй. Все очень просто: «Курок вниз».

…Интересно, когда я буду умирать в следующий раз, какая мысль будет последней?

И вот мне пришлось придумать любовь. Что-то подсказало мне, что если я не могу жить один, то нужно кого-то позвать в свою жизнь. Женщину. Ту, ради которой можно отказаться от следующей дуэли со своим автоматом. И ей совсем не обязательно знать об этой любви. Она должна быть и ничего больше. Как бывают на небе звезды, как случается у людей и горе, и счастье. И я нашел эту женщину. И мне действительно сделалось легче…

Но не могла существовать вечно выдуманная мною любовь. Её ведь никогда не было, она ведь никогда не являлась в Грозный. И вот ее подменила привычка. Привычка обходиться без любви. Однажды я вспомнил, что так уже было раньше, что если нет любви, можно жить без нее. И от её отсутствия вовсе не рушится мир. Этому когда-то меня научила Армия. И теперь я забыл даже сны, ради которых когда-то так торопил ночь. Ничего не осталось от моей любви. Оказалось, она была мертва в самом своем рождении.

Вот так. Прошла болезнь, а горе нет…

9 мая на параде нашей Победы погиб президент Чечни. Весть о его гибели в один день облетела половину земного шара. Хрупкий мир, который в течение этих месяцев строил первый президент российской Чечни, рухнул в какой-то час. Словно по всей республике дали выпить живой воды загибавшемуся бандитскому подполью. Еще не были справлены последние тризны, а уже с новой силой застучали на улицах Грозного автоматы. Потянулись в горы новые толпы желающих пограбить наши колонны. Рванули обратно в лес многие нестойкие «гвардейцы» покойного президента. Словно повернуло вспять время. Еще весной, в апреле и мае, нас не убивали так часто на эти улицах. Еще вчера можно было вести счет всем обстрелам. А что теперь? А теперь вновь начали пропадать люди. Кого не удавалось отыскать в первый день, через неделю находились сами; изуродованные, расчлененные, на дне нефтеколодцев и выгребных ям. Проще было опознать убитого, когда на трупе болтались обрывки какой-нибудь формы. Сложнее, когда штатские штаны и рубаха. Вновь забрызгали кровью обочины дорог самодельные фугасы и мины. Их ставили по ночам, а приводили в действие утром. Чаще всего подрывались на них саперы и инженерная разведка. Что до ошибки, на которую не имеет права сапер, то не всегда подтверждалась эта истина. Ошибались. И по два, и по три раза подряд. И не всегда платили за это оторванными ногами. Кому-то везло, кому-то нет. Обычный закон войны. В Бога верили все. Но редко кто признавался в этом. Меньше саперов подрывались остальные вояки, кадыровцы и милиция. Этих стерегли на рынках, на блокпостах, у больниц, в разных глухих углах. Им чаще стреляли в спину и реже в лицо. Иногда от фугасов перепадало проезжавшим колоннам и случайным прохожим. Последним просто за то, что шли или ехали мимо. Однажды погиб какой-то гражданский. Прибывшая его опознавать старуха причитала только одно: «Последний! Последний сынок мой!..» Где умерли или погибли другие, никто не спрашивал.

Больше и охотнее всего убивали ночью. Если днем смерть еще стеснялась своего выхода в свет, то ночью не стало от нее никакого спасения. Мы уже позабыли прежнее время весны, когда была новостью какая-нибудь бестолковая ночная перестрелка, когда кто-то случайно слыхал про пробравшихся в город боевиков. Теперь с наступлением тьмы бандиты ставили на уши весь город. Там обстреляли комендатуру, здесь подорвали блокпост, в соседнем переулке расстреляли ночной наряд, пробрались в дом местного милиционера, вырезали семью, завербовали нового камикадзе, отправили на тот свет еще несколько душ… Не пересчитать. В горах стояло сплошное светопреставление. Там валили, валили и валили… Как-то мы наладили тайную связь с нашим армейским штабом и сами взялись считать. К их потерям прибавляя свои. Мы думали, такого не может быть!.. Не верили сами себе и запрашивали вновь вчерашние цифры. И снова всё подтверждалось. Выходило, что Республика выдает по сорок-пятьдесят гробов и похоронок в неделю. Одних только военных и милиционеров. Ничего себе конвейер!.. А включали телевизор и слышали прежнюю ерунду: «Удачная спецоперация… Незначительная перестрелка… Налаживается мирная жизнь…» Какая там мирная жизнь?!. В один день в каком-то районе с одного двора вытащили из нефтеколодцев шестнадцать трупов!

А мы? Разве сидели, сложа руки? Нет. Торчали на площадях, ставили заслоны на улицах, шастали в комендантские патрули. Недосыпали каждую ночь. Но вечно не успевали. Вечно на шаг отставали от боевиков. Почему-то они легко обходили все наши засады, разгадывали любые наши ловушки. И всегда стреляли первыми. И редко, чтоб не по цели.

Оказалось, это так сложно — дождаться утра. Мы поняли вдруг, как безмятежен наш день со всеми его несчастьями. День, который целиком проходил на ногах, средь уличных развалин, в одной упряжке с ОМОНами, СОБРами, ВВ, СБ, ФСБ, — всеми, кого вмещал в себя город. День, на который нам всем не хватало сил. За одной зачисткой следовала вторая, за второй третья, и не было столько людей, чтобы справиться с Грозным. И даже приходившие на помощь армейские части Северного, Ханкалы, Урус-Мартана, Шали, и те не могли ничего изменить. Огромный город поглощал всех. Чем больше нас собиралось в нём, тем больше было зачисток, тем больше мы не успевали и уставали…Но прекращал свои издевательства день, и в город вползала ночь. И раздавала билеты на все заслоны и блокпосты.

О, ночи Грозного!.. Многосерийные фильмы ужасов, которым не будет конца. Ночи, сделавшиеся смертельным нашим испытанием, нашей бессрочной вахтой. Сколько хороших снов упустили мы в жизни охраняя Минутку, сколько зеленых лун прокатилось над нами, пока мы держали Сунженские мосты… Сколько мы вытерпели дождей, сколько перенесли туманов, сколько крови отдали комарью… И всех мы проклинали больше врагов.

Но они стоили себя, эти ночи! И те, кто заплатил жизнью во тьме, не нашли бы за них более подходящей цены. Потому что Грозный ночью — это картина достойная таланта! Их можно награждать золотом, всех художников-самоучек, кто когда-то трудился над этим полотном. Подносил снаряды, наводил стволы, ронял с неба авиабомбы. Всех, кто не жалел себя, создавая этот шедевр.

…Черный-черный город. Выходишь за ворота как в дикий лес. У обочин в человеческий рост бурьян, за обочинами, прописавшиеся в квартирах деревья. Километр вперед, километр назад, — ни одной бродячей души. Только камень да пыль. Ни одного фонаря на согнутых столбах, ни одного огонька в разнесенных дворах. Раскатанные под ноль дома, засыпанные стенами и крышами улицы. А по улицам ходит страх. Невозможный могильный страх, с которым справится только рассвет. А между домов шныряют дикие пули. Они несутся из тьмы и валят любого с самых устойчивых ног. А над городом висит бешеное эхо канонады — обязательный поздний концерт спятивших батарей…Город Страшной Ночи! Киплинг, ты не видел его. Он начинается не за Делийскими воротами, он начинается здесь, в трех километрах от Ханкалы. Ты просто перепутал дорогу и не оказался у нужных стен. Но ты умер, Редьярд, и нет тебе судьи по твоим делам…Но я допишу за тебя неоконченный твой рассказ. Я поставлю точку в столетней этой истории.

И снова Грозный. И снова гробы, слезы, беда…

А еще я вдруг только сейчас увидел, что всё, всё, было напрасно. Вся наша кровь, все наши жертвы — это было не нужно здесь. Мы зря тратили столько сил и жизней на эту Чечню. Мы столько разрушили здесь, создали вновь, столько пролили пота на этой работе, столько хороших ребят положили на ней, а оказалось, всё зря. Они были никому не нужны, наши подвиги, о них никто не знал, о наших страданиях.

Когда-то мы прошли с победами по этой земле, это перед нами, срывая с себя погоны, бежали армии разных стран. Наемная сволочь всех континентов. Кто-нибудь еще помнит, на какую глубину зарыли их вонючие трупы?.. И вот теперь, когда окончился этот победный марш, миновал и час нашей славы. Мы никому не нужны здесь. Мы не нужны Чечне, на нас плевала Россия. Мы сидим здесь, словно в гнилом болоте. Завязли в перестрелках, остановились на минных полях. Ни вперед, ни назад. Нам стреляют в спину, нам смеются в лицо. Мы больше не командуем на спецоперациях, нам больше не верят в высоких штабах. Нас подменили другими. Мы первые только там, где надо погибнуть. Но последние, когда награждают за смерть.

Мы не пожалели себя для этой земли, не поступились жизнями для этого города, а их вернули чеченцам. И не тем, кто шел с нами в атаки, а тем, кто бил нас в этих атаках.

Где теперь искать справедливость? К какому идти президенту рассказать о том, что случилось? К русскому или чеченскому? И хватит ли сил у нас выстоять у порога, пока откроются двери?..

Да только мы уже никому не верим. Никакому русскому или чеченскому президенту.