Франко Кардини - Европа и ислам История непонимания

• Название: Европа и ислам История непонимания
• Автор: Франко Кардини
• Издательство: ALEXANDRIA
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-903445-03-5

Профессор Флорентийского университета Франко Кардини, знакомый российскому читателю по «Истокам средневекового рыцарства», в своей работе исследует отношения между христианской Европой и исламским миром. Особое место в книге занимает история предрассудков, ошибочных представлений и просто недоразумений — во многом благодаря им Европа и исламский Восток вступили в противоборство, не угасшее до настоящего времени.

Серия «Становление Европы» основана пятью издательствами в различных странах, издающими книги на разных языках. Мы представляем читателям работы лучших современных историков, исследующих важнейшие аспекты истории Европы — общественную жизнь, культуру, религию, экономику и политику. Цель этих исследований — приблизиться к ответу на глобальные вопросы: «Кто мы такие? Откуда пришли? Куда идем?»

«Становление Европы» — не «академическая» серия, она обращена к читателю образованному, требовательному к точности фактов, но не специалисту.

---

Однако мамлюки пользовались любым случаем настроить друг против друга подвластные им общины, чтобы удобней было управлять ими. Из уважения к истине нужно сказать, что они делали это всегда умеренно, но все же, например, покровительствовали христианам в ущерб евреям. Особенно благоволили они к францисканцам, пользовавшимся поддержкой правителей Неаполя из Анжуйской династии: те видели в каирских султанах добрых соседей. В 1309 году султан официально отдал францисканцам собор Гроба Господня, храмы на Сионской горе и в Вифлееме. Позже, в 1333 году, король Сицилии Роберт приобрел у султана права на дом, расположенный сразу за южными стенами города, в котором, по преданию, происходила Тайная Вечеря. В 1342 году он передал это здание францисканскому ордену: это положило начало францисканской страже в Святой земле (приор францисканского монастыря на Сионе впоследствии сделается «Стражем Святой земли»); кроме того, благодаря этому зал Тайной Вечери приобрел те красивые готические формы, которыми можно любоваться до сих пор. Но правители-мамлюки тем не менее ревностно применяли исламский закон, запрещающий восстанавливать обветшавшие культовые здания немусульманских общин. Именно поэтому многие христианские церкви представали перед паломниками и странниками в довольно плачевном состоянии: в XIX веке это приводило в восторг романтиков, но в XVI–XIX веках придавало пейзажу печальный дух заброшенности, который чувствуется во многих описаниях и рисунках того периода.

Однако в течение XV века управление мамлюков становилось все хуже и хуже — в том числе по внутриполитическим причинам. Дневники европейских паломников, посещавших Святую землю с середины XIV до начала XVI века, дают представление о том, как Иерусалим постепенно приходил в упадок: власть становилась все более бездеятельной и продажной, население сокращалось и беднело, почти не принимались меры против стихийных бедствий — засухи, болезней, землетрясений. Подсчитано, что население города, которое в середине XIII века равнялось почти пятидесяти тысячам, за два с половиной века сократилось до десяти тысяч.

5 КОНТАКТЫ И КОНФЛИКТЫ В XII–XIII ВЕКАХ

Gesta Dei per Francos

До сих пор мы старались редко пользоваться термином «крестовый поход» и почти всегда пытались не сопровождать его привычным порядковым номером. Латинское слово cruciata — несомненно, обратный перевод из разговорных языков — стало использоваться гораздо позже: применять его к событиям, случившимся до XIII–XIV веков, было бы анахронизмом, хотя и узаконенным историографическими традициями. В самом деле, письменные свидетельства первого крестового похода упоминают о «крестоносцах» (cruce signati), однако предпочитают более точные и при этом всеобъемлющие термины — такие, как «паломники» (peregrini). Документы стремились подчеркнуть, что каждая из этих многочисленных военных экспедиций, которые следовали друг за другом до XIII века и далее (а замышлялись они вплоть до конца XVIII века), была освящена папским указом, где целью похода объявлялась помощь христианской Святой земле, ее новое обретение или нечто в этом духе, хотя подлинная цель была совсем иной. Поэтому обычно использовались такие термины, как «военная экспедиция» (iter), «Иерусалимский путь» (via Hierosolymitana) или «паломничество» (peregrinatio), за которыми затем последовали «помощь» (auxilium или succursus), что подчеркивало срочность и оборонительный характер похода, и, наконец, «переход» (passagium) — термин, говорящий прежде всего о путешествии по морю, необходимому, чтобы попасть в Святую землю: этот термин из-за своего ярко выраженного символического характера имел большой успех и остался в некоторых развившихся из латыни языках.

Passagium, в свою очередь, мог быть «частным» (parti-culare), если организовывался и осуществлялся по инициативе отдельных лиц или групп с какими-либо частными целями, которые, тем не менее, должны были соответствовать великой цели освобождения Иерусалима — или же «общим» (generale, universale), если он был санкционирован папской властью и считался долгом всех христиан, которые были обязаны откликнуться на папский призыв своим непосредственным военным участием или различными формами имущественного вклада (это могли быть десятины, сборы, денежные пожертвования в виде покаяния или завещания). С середины XIII века такие знатоки канонического права, как Генрих Сузский (более известный как «остийский кардинал») или Синибальдо Фьески (будущий Папа Иннокентий IV), пустили в обращение выражения crux transmarina и crux cismarina. С помощью этих терминов различались соответственно те кампании, которые были направлены на завоевание Святой земли или, так или иначе, против мусульман и язычников (сюда относятся также крестовые походы в Испании и на северо-востоке Европы против славян и балтов), и те, которые предпринимались против еретиков: типичные примеры последних — крестовый поход против альбигойцев в начале XIII века или против гуситов в XV веке. Позднее аналогичные походы предпринимались против политических врагов Папы (Гогенштауфенов и арагонцев в XIII веке, италийских гибеллинов веком позже) или даже против тех сил, которые считались асоциальными и опасными для всего христианства (как, например, штединги — фризские крестьяне, взбунтовавшиеся против архиепископства Бременского, и против которых Папа Григорий IX в 1233 году выпустил буллу «Глас в Раме [слышен]» («Vox in Rama»). Ранее, в XII веке, крестовые походы были инициативой европейских правителей; однако позднее, когда папы, начиная с Иннокентия III, взяли руководство этими походами на себя и присвоили исключительное право объявлять их (в том числе и потому, что крестоносцам обычно предоставлялось полное отпущение грехов), ситуация коренным образом изменилась. Крестовые походы стали невиданным ранее средством юридического, военного и финансового давления на весь христианский мир. Особенно эффективной в этом смысле была доктрина обета: с одной стороны, она предусматривала отлучение от церкви (с последствиями, равными «гражданской смерти») для тех, кто, однажды принеся торжественное обещание участия в крестовом походе, откладывал бы его исполнение или уклонялся бы от него; с другой — допускала, что непосредственное участие в крестовом походе может быть заменено определенным денежным пожертвованием или участием в другой экспедиции, равноценной с канонической точки зрения. Со временем в языке канонического права закрепились выражения causa cruris, negotium crucis («крестовое дело»).

Такая юридическая практика положила начало многочисленным злоупотреблениям. Кроме того, проповедь крестовых походов, которой с XIII века занимались в основном нищенствующие монашеские ордена, велась несдержанно и вызывающе. В связи с этим то и дело раздавались голоса раздражения, протеста, даже возмущенного отказа. Нужно, однако, заметить, что протестующие, за довольно редким исключением, не отвергали крестовый поход как войну с неверными. Они скорее порицали тот факт, что первоначальная, подлинная цель похода — защита или обретение Гроба Господня — слишком часто отодвигалась на второй план и подменялась другими, более выгодными для папской курии с политической или экономической точки зрения. В любом случае, нельзя интерпретировать крестовые походы только как религиозные войны. Ни один теолог, ни один знаток канонического права никогда не утверждал, что конечной целью крестовых походов было обращение неверных или что уничтожение неверных законно уже только потому, что они являются таковыми.

В общем, можно сказать, что все многочисленные крестовые походы — это один и тот же крестовый поход. Его можно понять только через его внутреннюю динамику; он подчиняется строгой и последовательной логике, но распадается на множество отдельных случаев, которые феноменологически отличаются друг от друга. Он меняется в зависимости от каждой конкретной цели, от времени и от исторического контекста. Это переменчивая реальность: юридический и политический инструмент, вдохновляющая идея, неисчерпаемый источник метафор, миф, бесконечный объект апологий, обвинений, споров и недоразумений, способный предстать перед нами в разных обличьях и подверженный неожиданным пересмотрам.

Испанцы тоже присутствовали в Клермоне в ноябре 1095 года, однако Папа с самого начала отговаривал их думать о Востоке. «Языческая опасность» подстерегала в их собственном доме. После поражения при Саллаке в 1086 году кастильский король принял меры, чтобы его мольбы о помощи были услышаны в Риме. В 1089 году Урбан II предоставил тем, кто участвовал в восстановлении Таррагоны и строительстве там укреплений для защиты города от испанских мусульман, такое же отпущение грехов, которое давалось иерусалимским паломникам. Позднее это было подтверждено одним из канонов первого Латеранского собора 1123 года. Возможно, сам Папа был удивлен тем энтузиазмом, с которым был подхвачен его клермонский призыв, и обеспокоен тем, что на Восток отправляется слишком много его сторонников: ведь его борьба с императором Генрихом IV еще не была завершена. Следующие три года Папа с помощью издания булл и посылки своих доверенных легатов пытался регулировать поток тех, кто отправлялся на Восток. Он всячески поощрял и даже санкционировал морские экспедиции, предпринимаемые городами Тирренского моря, но строго ограничивал (не знаем, успешно ли) участие в походах тех, чей отъезд мог иметь дестабилизирующие последствия для общества. Например, он резко выступал против отъезда монахов или семейных людей, предписывая им советоваться соответственно с аббатами и своими супругами, а также не рекомендовал отправляться в подобные походы престарелым или увечным. Он прекрасно понимал, что участники военного iter, к которому он призывал, постепенно сливались с многочисленными потоками паломников, присоединившимися к военным колоннам в 1096–1097 годах. С другой стороны, здесь наблюдался хорошо известный и привычный феномен: в XI веке паломников часто сопровождали, хотя бы на каком-то отрезке пути, вооруженные воины. Однако теперь во всем этом присутствовал некий новый элемент, вызывавший тревогу. Резня, которую паломники устроили среди евреев рейнских и дунайских городов в 1095 году, показывала, что хилиастические настроения толпы порой вели к очень опасным ситуациям; но это свидетельствовало также о том, что великое паломничество теперь стало инструментом для реализации различных потребностей и стремлений, связанных с социальной нестабильностью и религиозным брожением в те трудные годы. В общем, сколько бы мы ни старались определить «происхождение» и «корни» крестовых походов, нужно признать, что вызвавшие их обстоятельства и целый ряд близких и далеких причин, которые совпали необыкновенным образом, представляют собой совершенно уникальное явление.