Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

• Название: Закуси горе луковицей
• Автор: Валерий Николаев
• Жанр: О войне

---

— Любопытная история. Об этом он не рассказывал.

— Еще расскажет. Только вы уж не подавайте виду, что в курсе дела. Не зря я вам сболтнул?

— Нет-нет, не беспокойтесь. И спасибо за доверие.

— Кстати, теперь уж по секрету от него, — у меня на посту всегда есть фотоаппарат: немножко подрабатываю. Так вот, в тот день, когда они причаливали, я увидел в лодке надувной матрац и, сообразив, что это неспроста, сфотографировал их. Так что у меня будет документальное подтверждение этого факта. А газету с заметкой я передам его знакомой Марье Ивановне.

— Хорошая новость. Володя умеет находить себе друзей. Спасибо.

— А вот и он сам на подходе, — инструктор указал на лодку, огибающую мысок на входе в заливчик. Косые лучи солнца то и дело соскальзывали с налитых силой рельефных мышц гребца, поглядывающего через правое плечо на кромку берега. Зауженная и укороченная спинка стульчика не скрывала крепкого, затянутого в оранжевый пояс смуглокожего торса гребца. Володя согнулся вправо и с носового отсека лодки достал бухточку веревки. Мощный гребок, и лодка наползла на берег у самого причала.

— Степа, принимай швартовый!

Тетя Маша перебирала козий пух. Известие о поспешном отъезде Зои и Владимира застало ее врасплох. Оно огорчило ее. Но она тут же все убрала и немедленно принялась за стряпню. К вечеру запах сдобы витал и на кухне, и в доме. Как ни отказывалась гостья, но стараниями тети Маши огромный пакет был доверху наполнен фруктами и выпечкой. А потом они допоздна пили чай и разговаривали.

Ночью Зою одолевали впечатления прожитого дня. Мысль о том, что она может опоздать к бабушке, с постоянством почтового голубя возвращалась к ней и возвращалась. «Нет. Этому не бывать, — решила она. — Еду в Ольховку. Как-никак в запасе у меня целая неделя. А там — по обстоятельствам».

Тетя Маша, провожая, напомнила ей: «Не забывай, тебя ждет письмо».

Глава 9 В Ольховке

Володя, узнав, что они едут в Ольховку, радовался как дисциплинированный ребенок. Сердце Зои тоже сладостно щемило: ведь у бабушки она не была целых семь лет.

Ее поселок был расположен в тридцати пяти километрах от райцентра, где остановился поезд. Дорога туда не асфальтирована, и автобусное сообщение по многим причинам не регулярное. Поэтому сразу после выгрузки она пошла искать попутку. И, к счастью, нашла ее. Водитель ЗИЛа, только что посадивший свою семью на поезд, ехал в нужном им направлении и согласился подвезти. Радовало еще и то, что не встретилось ни одного человека, кто бы им отказал в помощи.

К бабушкиному дому они добрались около пяти вечера. Выгрузившись и попрощавшись с водителем, остались у калитки одни.

Владимир с жадным любопытством осмотрелся.

— Уютное местечко.

Место было действительно завидное: окраина поселка, но не дальняя, занятая под сады и огороды, а лицевая. Дома, стоящие по одну сторону улицы, словно завороженные смотрят своими блестящими глазами на тихие воды красавицы-речки. По обеим сторонам дороги и кое-где по склону берега растут деревья. До воды от забора — метров двадцать. Напротив некоторых домов — дощатые мостки. Вода в реке светлая, с зелеными островками водорослей, течение едва заметное.

— Берег для езды на коляске крутоват, — пробормотал Владимир. — А хорошо бы порыбачить!

— Порыбачим еще, если настроение будет.

— Однако без снасти только блох ловить.

— Удочки — не проблема. Найдем, если надо будет.

Зоя отворила ветхую от времени калитку. Сердце болезненно сжалось. Основательно заросший травой двор; в конце его, вероятно, выросшее из брошенной косточки вишневое деревце; штакетины, прикрученные проволокой к покосившемуся забору, палисадник с единственным буйно разросшимся розовым кустом, свесившимся во двор, — все свидетельствовало о том, что хозяйка состарилась и давно отошла от всяких дел. Жалость и глубокая нежность захлестнули душу девушки. Подумать только, в этом дворе прошло все ее детство.

Оставив Владимира во дворе, Зоя вошла в тихий сумрачный дом. В коридоре пахло плесенью, и почти ничего не было видно. Она с опаской открыла дверь в комнату и первое, что увидела, — огонек зажженной лампадки под образами; от сердца отлегло — жива.

— Бабушка! — с нетерпеливой радостью позвала она.

Гнетущая тишина, начавшая было наваливаться на Зою и уже мурашково коснувшаяся спины, внезапно отпрянула. Нехитрые по своей природе звуки: шорохи, поскрипывание кровати и покряхтывания — наполнили дом жизнью. Зоя нашарила рукой выключатель, щелкнула им — свет не зажегся.

— Кто там пришел? — послышался приближающийся старчески блеклый голос. — Ты чья, дочка?

— Бабушка, это я — Зойка, — сдавленно проговорила девушка и шагнула ей навстречу.

— Кто? Зойка?! О, Боже! Внучечка ты моя родная.

Они обнялись. Бабушкино тщедушное тело, хрупкое, как у подростка, нервно подрагивало. Зоя гладила ее невесомые волосы и сквозь слезы улыбалась: успела.

— Бабушка, я не одна приехала, — сказала она. — Пойдем во двор, я тебя с другом познакомлю.

— С другом? А чего ж он в дом не заходит? Ну, пойдем-пойдем, — пробормотала она и неуверенными шажками зашаркала вслед за внучкой.

— И давно ты живешь без света? — обернулась к ней Зоя.

— А почитай с осени. Крыша-то худая. Дождями заливало, так что-то там и сломалось.

— Почему же не попросишь кого-нибудь отремонтировать? Со светом все-таки удобней.

— На что он мне? Глядеть-то мне не на кого.

Зоя только вздохнула.

Они вышли во двор. Бабушка, увидев Владимира в инвалидной коляске, направилась к нему.

— Здравствуй, внучек!

— Здравствуйте, бабушка.

— Знакомьтесь, — поспешила представить их Зоя, — это Володя, а это — моя любимая бабушка Анфиса.

— Рад с вами познакомиться, бабушка. Как у вас тут чудесно. Душа замирает.

— Да-а, у нас тут неплохо, — согласилась она.

И с непосредственностью, присущей ребенку, поискала под пледом ноги Володи.

— Ах ты, горе мое! У тебя совсем ножек нет, милый?

— Нет, бабушка. Отходил я свое, — с грустью сказал Владимир.

— А я ить тоже обезножила, вся сила ушла. Таскаюсь, как улитка. Уж думала, не увижу никого своих. А тут и вы, слава Богу, приехали.

Она заморгала повлажневшими глазами.

— Господь услышал мои молитвы. А то и дочка четыре года глаз не кажет, и внучку… уж забыла, как выглядит.

Бабушка обидчиво поджала губы, всхлипнула и потянулась к Зое. А та стала гладить ее худые острые плечи, реденькие лунного оттенка волосы, ее бледные морщинистые щеки, и жалость непривычной дрожью отозвалась в ее груди.

— Ты говорила, что когда выучишься, вернешься, — жалобно выговаривала старушка, — а сама и дорогу домой забыла. Ни письма, ни открыточки не шлешь, будто я померла уже.

«Какая же я дрянь! — раскаянно думала Зоя. — Даже с новогодьем не поздравила ее. Последний раз…»

— Бабушка, а ты посылку мою осенью получила?

— Посылку? Какую посылку? Что-то не помню.

— С орехами, медом и конфетами. Ты должна была получить ее ко дню рождения.

— А-а-а. Была… была посылочка. Почтальонка приносила. Теперь помню. Я ее тогда открыть не сумела да под койку и задвинула. Думала, кто зайдет, я и попрошу его открыть. Так никто и не зашел. А потом я захворала и забыла о ней. Вот ворона! А я ведь конфеты люблю. Забыла… Э-эх! Совсем обеспамятела, — засокрушалась бабушка Анфиса.

А ведь она права, — размышляла Зоя. — В поисках своего счастья и благополучия мы все покинули ее. Так будет и с нами.

— Бабушка, давай думать: как нам гостя в дом доставить. Где бы мне пару досок найти?

— А в сеннику посмотри. Там шифер сложен — дедушка собирался крышу перекрывать, — так вот на шифере том и лежит несколько досочек.

Доски оказались впору: легкие и широкие. Стены бабушкиного дома, простоявшего около пятидесяти лет, сильно осели; и порожек, некогда высокий, сейчас был не более двадцати сантиметров. По доскам, перебирая пальцами спицы, Владимир самостоятельно въехал в дом. А Зоя вслед за ним внесла их вещи.

Первым делом решили разобраться с электричеством. Выкрутили пробки, осмотрели их — одна оказалась сгоревшей. В кухне на вбитом в стену гвозде Зоя нашла моточек многожильной проволоки. Владимир, орудуя ножом, зачистил проводок и в пробку поставил «жучка». Вкрутили ее, и тотчас появился свет.

Холодильник, стоящий тут же в коридоре, не проявил ни малейших признаков жизни. Заглянули в него, а там — царство плесени: она зеленовато-черными шапочками возвышалась на тарелках и в кастрюле, лежала в целлофановых пакетах и грязными языками свисала со стенок холодильника. Пахнуло затхлой сыростью. Зоя и Владимир переглянулись. Захлопнули дверцу. Выдернули вилку из розетки.

В комнате картина была не менее удручающая. Углы запаутинились. Стекла в посудном шкафчике, сама посуда, зеркало, лампочки сплошь засижены мухами; пыль повсюду.