Эрнест Лависс - Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая

• Название: Том 7. Конец века (1870-1900). Часть первая
• Автор: Эрнест Лависс
• Издательство: ОГИЗ
• Жанр: История
• Год: 1939

---

Правительство борьбы сменилось правительством примирения. Все облегченно вздохнули. Закон против социалистов, срок которому истекал в 1890 году, не был продлен; меры преследования против поляков и эльзасцев были частью отменены, частью смягчены; центр был удовлетворен возвращением монахов-редемптористов и освобождением католиков-студентов богословского факультета от военной службы; национал-либералы радовались возвращению к системе торговых договоров.

После продолжительного периода бурь это спокойствие было благотворно; однако те, кто надеялись на его длительность, не приняли в расчет особенностей характера Вильгельма II, постоянное вмешательство которого внесло в политику новый, не поддававшийся точному учету элемент, — не приняли в расчет и порожденных протекционизмом притязаний, осложнявших и усиливавших соперничество экономических учений.

В 1892 году, во время обсуждения закона, которым предполагалось восстановить конфессиональные школы и снова отдать надзор за школами в руки духовенства, Каприви, поставивший вопрос принципиально, впервые неожиданно был покинут императором, едва не выразившим канцлеру публично свое неодобрение. Он подал в отставку; император не принял ее, но в должности прусского министра-президента заменил Каприви графом Эйленбургом, крайним реакционером (март 1892 г.). Ободренные этим первым успехом, враги канцлера взвалили на него ответственность за строптивость рейхстага, который в 1893 году отверг новое увеличение армии, а потом и за результаты выборов. Число голосов, поданных за социалистов, увеличилось с 1870 года на 350 000 — благодарная тема для консерваторов, для Бисмарка, для министра Никеля, выдающегося финансиста, которого страсть к почестям заставила изменить либерализму. Каприви мужественно боролся с этими нападками — и не без успеха. Протекционисты основали в феврале 1893 года «союз сельских хозяев», претенциозный и требовательный, действовавший очень шумно; ь состав его входили не только почти все консерваторы, но и часть национал-либералов и центра, а также партия социальной реформы, этим пышным названием с трудом прикрывавшая низменные вожделения и своими антисемитскими тирадами привлекавшая к себе мелкую буржуазию. Несмотря на всю эту шумиху, рейхстаг принял торговый договор с Россией (17 марта 1894 г.). Протекционисты-аграрии старались запугать общество мрачными предсказаниями, рисовали картину заброшенных полей Германии, беззащитной перед наплывом хлеба в зерне из-за границы. Но преувеличения, в которые они впадали, заставили общественное мнение насторожиться: нападки на золотую валюту, проект Каница, требовавшего, чтобы государство монополизировало весь импорт зерна, меры против биржевых операций — все это способствовало сплочению большинства парламента вокруг Каприви. Потеряв симпатии народа, аграрии утешились тем, что расположили к себе императора[185].

В своеобразном государственном строе Германии одним из источников наиболее странных и опасных осложнений является та противоположность между рейхстагом и прусским ландтагом, которая создается различием в избирательном законе. В то время как члены рейхстага избираются путем всеобщей и тайной подачи голосов, выборы в прусский сейм — открытые, косвенные, основанные на цензе; консерваторы являются там полными хозяевами, число аграриев в нем настолько велико, что правительство вынуждено считаться с ними; таким образом, борьба либеральных идей с реакционными принимает форму конфликта между Пруссией и Германией, между ландтагом и рейхстагом. Лицам, которых благосклонно выслушивал Вильгельм II, без большого труда удалось пробудить в императоре гогенцоллернскую обидчивость; опасным для Каприви симптомом было то, что Бисмарк снова вошел в милость. Вслед за тем убийство французского президента Карно (24 июня 1894 г.) пришлось весьма кстати для всех тех, кто обвинял Каприви в снисходительности к революционерам, в непредусмотрительности и легкомыслии. В октябре Вильгельм II в кенигсбергской своей речи призывал дворянство к объединению против врагов порядка и религии; консерваторы по первому призыву изъявили свою лояльность и преданность — усердие весьма подозрительное. Каприви не видел надобности присоединять к немецкому кодексу, и без того проникнутому деспотизмом, новый закон против попыток <к низвержению существующего строя (Jmsturzvorlage). Ему удалось по крайней мере смягчить проект Эйленбурга, это была последняя его победа. Торжество Каприви длилось всего одни сутки: 29 октября 1894 года князь Хлодомир Гогенлоэ-Шиллингфюрст сменил его в звании имперского канцлера, одновременно заняв и пост министра-президента Пруссии вместо Эйленбурга.

Князь Гогенлоэ. Император снова заявил, что никаких перемен не будет, но на этот раз к его словам отнеслись скептически. Вывший министр-президент Баварии, затем посланник в Париже после отозвания Арнима (1874), наместник Эльзас-Лотарингии с 1885 года, новый канцлер достиг уже преклонного возраста — ему было 75 лет; он всегда слыл человеком прямодушным и. умеренным, а возраст смягчал те недостатки, в которых его когда-то упрекали, — некоторую суетливость действий и излишнюю пылкость в выражении чувств, по существу вполне понятных. Он никогда не питал большого пристрастия к авантюрам и, разумеется, не стал поощрять беспокойных людей, только и думавших что о государственных переворотах. Однако ему приходилось щадить консерваторов и править с их поддержкой или так, чтобы не раздражать их. Таким образом, со времени отставки Каприви правительство начало сближаться с правой, но это перемещение совершалось с известной постепенностью, прежде всего потому, что императора сдерживало общественное мнение, находившее отголосок в настроении некоторых министров, а затем — потому, что правая, в сущности, состояла из двух плохо ладивших между собой групп: правоверных протестантов и центра. Центр извлек из конституционных учреждений слишком много пользы, чтобы отказаться от гарантий, которые эти учреждения давали ему. Благодаря этой розни либералы отступали лишь шаг за шагом, и это отступление даже было отмечено некоторыми успехами. Консерваторы упрекали канцлера в том, что он недостаточно близко принимал к сердцу эти успехи либералов, и стремились заменить его кем-либо из своих приспешников.

В истории министерства Гогенлоэ первые годы — до 1897 — образуют как бы введение; лишь с 1S97 года партии вступили в решительную борьбу, и законы о стачках, о борьбе с безнравственностью, о развитии флота и о сооружении канала между Эльбой и Рейном привели к ожесточенной борьбе противоречивых интересов и страстей.

Закон против попыток к низвержению существующего порядка (Umsturzvorlage) отстаивали так плохо, что можно было спросить себя, не искали ли в нем его инициаторы просто-орудия против Каприви; затем, когда закон был отвергнут рейхстагом (11 мая 1895 г.), они пришли в негодование и, словно назло большинству, участили процессы об оскорблении величества, стали запрещать собрания, закрывать кружки. Император с каждым днем все более удалялся от благородного человеколюбия, побудившего его (в марте 1890 г.) созвать международную конференцию по рабочему вопросу; он устранил от управления военным министерством Бронсарта фон Шеллендорфа за то, что тот в своем проекте реформы военного уложения принял во внимание пожелания общества, и заменил его генерал-лейтенантом фон Гослером, которого считали вполне преданным чистейшим феодальным традициям. Из центра реакция распространилась на другие германские государства: на Саксонию, где из страха перед социалистами, занимавшими в ландтаге 14 мест из 82, введена была прусская избирательная система; на Баварию, где министерство вступило в союз с ультрамонтанами и обеспечило их торжество на выборах. Чтобы преодолеть последнее сопротивление, аграрии и феодалы прибегли к весьма сомнительным приемам, на которые во время процессов фон Лютцова и майора Тауша был пролит яркий свет. Они много выиграли, когда в 1897 году Микель одержал новую победу и стал вице-президентом прусского совета министров.

Положение Германии к 1897 году было довольно сложное. Ее могущество как великой державы нисколько не было поколеблено, ничто ему не угрожало. Со времени удаления генерала Вальдерзее, которого обвиняли в руссофобстве, отношения между Берлином и Петербургом снова сделались более сердечными. Австрия и Италия по прежнему были верны союзу, Франция образумилась, Англия проявляла податливость; процветание финансов было неоспоримо, а бюджетные излишки позволяли министрам без затруднении расставаться с новыми проектами косвенных налогов, упорно отвергаемыми рейхстагом[186]. В 1896 году (1 июля) был принят гражданский кодекс, который должен был вступить в силу с 1 января 1900 года и скрепить политическое единство Германии единством юридическим. В следующем году (7 апреля 1897. г.) рейхстаг принял коммерческий кодекс. Разве удачное завершение этих обширных начинаний не являлось лучшим доказательством усиления духа единства и патриотизма? Новым звеном германского единства, а в то же время и залогом дальнейших успехов явился также и канал, соединивший Немецкое море с Балтийским. 20 июня 1895 года его торжественно открыл сам германский император, окруженный почти всеми немецкими государями и сопровождаемый блестящим кортежем европейских флотов, в котором участвовали даже французские суда. Сенсационная телеграмма, которой император Вильгельм, на время остановив этим вторжение англичан, приветствовал президента Крюгера по поводу победы буров при Крюгерсдорпе (2 января 1896 г.), вызвала энтузиазм всей Германии. Договор 6 марта 1898 года с Китаем, признавшим за Германией своего рода протекторат над Шаньдунем и аренду на 99 лет бухты Цзяочжоу и прилегающих территорий, в частности полуострова Цинь. Тао, открывал обширнейшие перспективы для немецкой торговли. Однако, несмотря на все это, умы охвачены были смутным беспокойством: не было уверенности в завтрашнем дне, а борьба партий становилась все более ожесточенной и вызывала тревогу.