Сергей Михеенков - Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945

• Название: Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945
• Автор: Сергей Михеенков
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-227-02199-1

Новая книга историка и писателя С.Е. Михеенкова представляет собой уникальный сборник рассказов о войне тех представителей командного состава Красной армии, чья фронтовая судьба, пожалуй, была самой короткой — взводных командиров, лейтенантов. Их боевой путь часто заканчивался первой атакой, потому что они шли впереди своего взвода и первыми принимали вражеский свинец. Автор десятки лет собирал рассказы о войне уцелевших в сражениях Ванек-взводных. Получилась обширная рукопись, из которой автор выбрал наиболее яркие эпизоды и скомпоновал их тематически. Это цельное и захватывающее повествование о войне русского лейтенанта, свидетельствующее, говоря словами поэта, что «война — совсем не фейерверк, а очень трудная работа». Книга поразит читателя предельной откровенностью, обнаженностью души и нервов воина Великой Отечественной.

---

24.06.43

Город К.

Все мы будем направлены не сразу в воинские части, а вначале поступим в офицерский резерв армии. Значит, вопрос о направлении в свой батальон нужно будет решать там.

— Какая разница, в каком батальоне воевать, — сказал Володя Маклаков. — Никакой разницы. Тебе — тем более. Ты всего несколько часов воевал в своем батальоне. Вряд ли кто из твоих товарищей в живых остался. Так что давай проситься в одну роту. В любой полк. Дальше фронта не пошлют, больше роты не дадут.

Тогда я впервые услышал эту армейскую поговорку. И вначале не понял ее смысла. Возразил Маклакову:

— Роту? Нам? Младшим лейтенантам?

— В бою и сержанты ротами командуют, — сказал Маклаков. — По поводу «дальше фронта не пошлют…» — это такая поговорка, лейтенантская. Знаешь, как называют старшие офицеры пехотных лейтенантов? Ванька-взводный.

Ванька-взводный… Обидное прозвище.

25.06.43

Город К.

Сегодня перед строем начальник курсов майор Ланьшин зачитал приказ об отчислении троих курсантов. За пьянку и самовольную отлучку. Ребятам повезло, могли бы их самовольные походы в город признать за дезертирство, и тогда им грозил бы трибунал и — штрафная рота. Шепель сразу притих. В курилке я слышал, как он даже осуждает их. А ведь попались ребята в общежитии… Всех троих отправили на фронт сержантами.

26.06.43

Город К.

Обкатка на «танкобоязнь». Из штаба армии прибыл легкий Т-70. Когда он грохочет гусеницами прямо над головой, на расстоянии вытянутой руки, вверх лучше не смотреть. Глаза невольно закрываешь и, сжимаясь в комок, хочешь только одного — превратиться в мышонка и юркнуть в какую-нибудь первую попавшуюся нору…

Когда танк переваливается через траншею, надо заставить себя встать на дрожащие ноги и бросить на корму деревянную гранату. Гранаты выпилил из обрезков поленьев старшина Еременко.

27.06.43

Город К.

Основательно изучаем станковый пулемет. «Максимка» — мощное оружие стрелкового подразделения. По новому штату во взводе обязательно будет один «Максим». Засим знать его надобно хорошо и, по возможности, хорошо им владеть. А возможность такая нам предоставлена.

Станковый пулемет Максима образца 1910/41 годов, в сущности, прост, надежен и эффективен. Масса в боевом положении 63 килограмма. Скорострельность — 300 выстрелов в минуту. Лента на 25 патронов. Поразить живую силу противника можно на два с половиной километра.

Работа с пулеметом.

28.06.43

Город К.

Стрельбы. Пулемет «Максим». Открыть крышку приемника и затвора, вставить ленту с патронами, закрыть крышку приемника, протянуть ленту с патронами с одновременным отводом рукоятки перезаряжания. Замок отпущенной рукоятки перезаряжания рывком захватывает из ленты патрон и досылает его в патронник. Все. Пулемет приведен в боевое положение. Остается навести на цель и нажать пальцами на гашетку. Тяга освобождает спуск ударника, и автоматика пулемета начинает работать.

Взвод отстрелял целую ленту.

29.06.43

Город К.

30.06.43.

Город К.

1.07.43

Город К.

Глава 4 1944

— Уже весна стояла. Снег сошел, пригревало. Но для пехоты это время самое паршивое. Везде вода. В землянках, в окопах. В землянках, если они даже и не залиты, сыро так, что по стенам течет. Стенки окопов обваливаются. Одежда всегда мокрая, хоть выжимай. Солдат начинает валить малярия. Однажды, когда мы стояли где-то за Оршей или дальше, к границе, к нам в батальон прибыл заместитель начальника оперативного отдела штаба армии. Готовилось наступление. Мы, на передовой, тоже это чувствовали. А штабные операторы частенько объезжали и обходили передовую, намечали места прорыва, наносили на карты огневые точки и районы скопления противника. И из штаба полка, и из штаба дивизии. Словом, выполняли свою штабную работу. Я в тот день зачем-то прибыл на батальонный НП. Смотрю, там вместе с комбатом незнакомый майор. Я хотел выйти, но комбат меня остановил:

— Заходи.

Зашел я в землянку, руку к пилотке. Доложил. Комбат выслушал мой бодрый доклад и говорит, обращаясь к майору:

— Вот, товарищ майор, лейтенант такой-то, командир взвода второй роты. Взвод занимает оборону по урезу реки на том самом участке, который вас интересует.

Майор подал мне руку и говорит:

— Не могли бы вы, товарищ лейтенант, проводить меня в расположение своего взвода и на месте ознакомить с обстановкой, ответить на кое-какие вопросы?

Я украдкой на комбата взглянул. Он, смотрю, тоже губы сжимает. «Не могли бы вы…»

Ну я и повел его к своей траншее.

Когда выходили из землянки комбата, я попросил знакомого связиста, чтобы тот дал мне на время солдатскую плащ-палатку и котелок. Того лейтенанта из роты связи я знал давно, еще с вяземских боев. Котелка у него своего не оказалось, и он начал спрашивать своих подчиненных. Те по цепочке закричали:

— Котелок! Котелок!

Комбат услышал и погрозил мне кулаком. Взял я котелок, сунул в сидор. Туда же плащ-палатку. Своя у меня на плечах висела.

Идем. Вскоре вышли к передовой. Комбат у нас не любил далеко в тыл забираться от своих передовых траншей. Связь надежнее, быстрее команды доходят, оперативнее реагирование на те или иные изменения ситуации. Словом, был не трус. Прошли НП командира роты. Того на месте не оказалось, где-то ходил по передовой, во взводах. И тут, от НП ротного, нам надо было какое-то расстояние пройти под углом к фронту, почти параллельно траншеям. Вначале шли по ходу сообщения. Была там у нас прорыта основательная, глубокая траншея, отсечная, ход сообщения в тыл. Ею пользовался не только наш взвод, но и пулеметчики, и минометчики, и артиллеристы. Прямо за нашими спинами стояла на прямой наводке дивизионная пушка. Расчет частенько посылал кого-нибудь в тыл.

Вскоре идти по траншее стало невозможно. Началась грязь. Но мы идем. Майор, слышу, кряхтит, чертыхается. Сапоги у него хорошие, не просто комсоставские, а, скорее всего, индпошив. Жалко таких сапог. А он уже на них порядочные оковалки намотал. Дальше — хуже. Вода пошла. С каждым шагом — все глубже. И вот уже бредем, едва не зачерпывая за голенища.

А рядом, по грядке бруствера, прямо перед нашими глазами, бежит хорошо натоптанная тропинка. Местность там была песчаная. Песочек на бруствере уже просох. Но внизу, на дне траншеи, — глина. Смотрю, майор косится на эту стежку. Погодя говорит:

— А что это у вас тут? Стежка, что ли?

— Бойцы ходят, — говорю.

— Ночью, что ли? Ходят…

— Нет, — говорю, — днем. Но когда надо, и ночью.

— А может, — говорит, — и нам пойти по стежке, а не по этой чертовой грязи?

— Стреляют, — говорю.

И правда, время от времени то там, то там слышались выстрелы. В весеннем лесу эхо гулкое, звуки доносит издалека и далеко уносит.

— Но бойцы же как-то ходят? И вы, как я понимаю, на НП батальона не по траншее лезли…

— Да, товарищ майор, — говорю, — вы правы. Немцы в солдат не стреляют. И если накинуть плащ-палатки, то они нас, конечно, заметят, но примут за простых солдат. И тогда мы, пожалуй, пройдем благополучно.

И он сразу понял, зачем я у связистов взял еще одну плащ-палатку.

— Ладно, — говорит, — давайте ваш камуфляж.

Накинул он плащ-палатку. Вылезли мы из траншеи.

Я ему в руки еще и котелок сую.

— А это еще зачем?

— Надо так. Здесь же рядом река. Бойцы ходят воду набирать. Если пойти без котелков, могут что-то заподозрить…

Поворчал оператор, но котелок взял. И прошли мы благополучно. Хотя пули изредка посвистывали. Но прицельно в нас никто не стрелял. Иначе мы бы не прошли. До немецкой траншеи метров двести пятьдесят, а то и меньше. А их боевые охранения еще ближе находились.

Стали мы обходить позиции взвода. Вначале ему все вроде бы нравилось. А у нас правда оборудовано все было хорошо. Правильно. Земли перелопатили много. А когда пришли в третье отделение, где траншеи проходили по самому обрезу берега, он вдруг увидел, как с той стороны к реке спускается немец со связкой котелков. А мы этого немца уже знали. Идет этот наш немец, котелками своими болтает, насвистывает что-то. Котелки гремят. Майор до этого внимательно осматривал в бинокль немецкую траншею левее. Она у них там тоже проходила по обрыву берега. И когда немец котелками загремел, повернул бинокль и некоторое время смотрел на него не отрываясь. Вначале на губах майора мелькнуло подобие улыбки, но потом, смотрю, лицо его каменеет. А тут немец возьми и рукой в нашу сторону помаши. Видать, кого-то увидел. Наши тоже открыто ходили, не прятались особо. Мы уже зиму там простояли, привыкли друг к другу.

Когда мы шли в третье отделение, проходили мимо позиции снайпера. У меня во взводе было два снайпера. Сержант Блохин и я. Блохин в тот день дежурил в ячейке на одной из своих позиций. Он их время от времени менял. Расхлябанности-то у меня во взводе не было. Ни пьянок, ни сонного царства. Но оборона есть оборона. Особенно когда долго друг против друга стоим. Попусту-то что друг в друга пулять? И вот майор мне и говорит: