Виктор Кин - Фельетоны (-)

• Название: Фельетоны (-)
• Автор: Виктор Кин
• Жанр: Русская классическая проза

---

Кин Виктор Павлович Фельетоны (-)

Виктор Павлович Кин

Фельетоны

В эту книгу вошли произведения известного советского писателя Виктора Кина.

Роман "По ту сторону" был впервые опубликован в 1928 году. В нем запечатлена героическая молодость наших отцов. Герои романа, молодые коммунисты Безайс и Матвеев, до последней капли крови преданные делу революции, давно полюбились самому широкому кругу читателей, особенно молодежи. Изданный после девятнадцатилетнего перерыва, в 1956 году, роман "По ту сторону" переведен на многие языки народов СССР и за рубежом.

Кроме романа "По ту сторону", в книгу включены фельетоны, с которыми В.Кин выступал в свое время в "Комсомольской правде", и записные книжки писателя.

Написанные давно, произведения В.Кина воспринимаются как созданные сейчас, в наши дни. В них отчетливо видна глубина творческой мысли художника, широта его кругозора. И главное - страстная партийность убежденного революционера-ленинца.

СОДЕРЖАНИЕ

Сотый

Старый товарищ

Годовщина

Случай

Новая земля

Кто нужней?

Пытка электричеством

Сказка о мальчике

Брак и многополье

Любовь

Ловкость

Крайность

О военных и штатских

СОТЫЙ

Первый номер терялся где-то далеко, в запыленных архивах местной взрослой газеты, ибо старожилы утверждали, что первоначально наша газета существовала в качестве "Уголка красной молодежи" при партийно-советском органе. Потом, окрепнув, став на ноги, "уголок" сделался газетой, обзавелся редактором, сломанной машинкой и, поселившись в кладовой уездного контрагентства печати, с успехом громил мировую буржуазию, генерала Деникина и не посещающих общие собрания комсомольцев.

Как называлась газета - неважно. Ну, скажем, "Красные Молодые Орлы".

Петька, мой секретарь и наперсник, унылая длинноногая личность, делил со мной кров, пищу и литературные заботы.

Дни наши текли в кладовой контрагентства безмятежно.

По утрам мы с Петькой упражнялись в литературе, публицистике и поэзии, слагая рифмы и насилуя грамматику. Раз в неделю, укладываясь спать на двуспальном редакционном кресле, мы разворачивали принесенный Петькой из типографии свежий номер "Красных Молодых Орлов" и с захватывающим вниманием прочитывали все, включая просьбу писать чернилами на одной стороне листа.

Сотый номер мы ждали долго и упорно, а когда он наконец подошел, мы решили отпраздновать его на славу. К сожалению, укомпарт не понял всей важности момента и наотрез отказался украсить город флагами, устроить демонстрацию, парад ЧОНа и митинг в пролетарском клубе. Поэтому главное внимание мы перенесли на газету. После недельной каторжной работы сотый номер вышел. Номер открывался громадным лозунгом, который выдумал Петька:

МЫ РАСТЕМ

Наверху, в левом углу первой страницы, было приветствие от укомпарта, которое выглядело так:

Газ. "Кр.М.Орлы".

"Горячий прив. и луч. пожелания молод. бор. за коммунизм".

Затем шла моя передовая. Я требовал, чтобы этот день врезался огненными буквами в сердце каждого молодого рабочего, середняка и бедняка. Я убеждал всех подписчиков бороться с Антантой и подписываться на газету "Красные Молодые Орлы". Закончив статью тонкой иронией по адресу Шейдемана и социал-предателей, я поздравил пролетарскую молодежь с выходом сотого номера "Красных Молодых Орлов" и призывал деятельно готовиться к следующему юбилею. По-моему, получилось шикарно. Но Петька находил мой слог вялым и бледным.

Гвоздем номера был Петькин фельетон, носивший длинное, но энергичное название:

"Гибель подлых замыслов, или Наш юбилей".

"...Пуанкаре сидел в своем кабинете на шикарном кресле рококо, когда в него ворвался Ллойд-Джордж и простонал, чтобы ему дали воды..."

Дальше Петька чертовски ловко изобразил, как капиталистические акулы сетовали по поводу растущей мощи Советской России, чему неопровержимым доводом служил сотый номер "Красных Молодых Орлов" и ее тираж в двести экземпляров. Затем к окну подошла демонстрация рабочей молодежи, которая пела "Интернационал" и кричала лозунги, чем так усовестила Ллойд-Джорджа, что он сказал Пуанкаре:

- Видно, придется нам переменить свой преступный образ жизни на более полезный труд.

Надо ли пояснять, что этот юбилей мы праздновали в 1919 году?

Сейчас уже нет газеты "Красные Молодые Орлы". Она закрылась при первом дыхании нэпа, и сейчас ее последними экземплярами обклеена прихожая в укоме. Ушли Паункаре и Ллойд-Джордж, свидетели прошлых огненных дней. Другая газета, ежедневно выбрасывающая с гудящих ротаций сотни тысяч экземпляров, празднует свой сотый номер.

И когда взглянешь на бурые, из оберточной бумаги, страницы "Красных Молодых Орлов", на сбитый, слепленный, как икра, шрифт, на изуродованные до неузнаваемости портреты Маркса и Ленина и сравнишь с "Комсомольской правдой", то невольно согласишься с Петькой:

- Мы растем!

О, у Петьки была светлая голова!

"Комсомольская правда", 20/IX-25

СТАРЫЙ ТОВАРИЩ

Мы живем девятый год, и каждый год из этих лет окрашен своим, особым цветом, каждый оставил в нашей памяти свой след.

Первые годы - от 17 до 20 - годы-красноармейцы. Год за годом приходил и становился в боевой взвод. Семнадцатый, буйный год, с серыми броневиками, с шелухой семечек на тротуарах, с наскоро сделанными красными бантиками на пиджаках и кепках Красной гвардии. Он въехал в широкие российские просторы на подножках и крышах вагонов, на паровозном тендере, разбивая по дороге винные склады и стирая с дощатых уездных заборов номера списков Учредительного собрания.

Восемнадцатый - год декретов, митингов, продразверстки и казацких налетов. Он построил первые арки на базарных площадях и выкопал первые братские могилы против уисполкомов. Он назвал Дворянскую улицу Ленинской и напечатал первые уездные газеты на оберточной бумаге.

Девятнадцатый ввалился с гармошкой и "яблочком", с дезертирами и мешочниками, взрывая мосты и митингуя на агитпунктах. Он построил фанерные перегородки в барских особняках и зажег примусы с морковным чаем в общежитиях. Девятнадцатый гнал самогонку и ставил чеховские пьесы в облупленных театрах, кричал хриплым языком приказов и писал стихи о социализме. Это был странный год!

Двадцатый пришел как-то сразу, вдруг. Еще вчера белые сжимали Орел и Тулу, еще вчера в Петрограде дрожали стекла от пушек Юденича и Колчак гнал чешские эшелоны на Москву. И вдруг, почти внезапно, рванулась армия. И красноармейцы уже в Крыму ели терпкий крымский виноград и меняли английское обмундирование на молоко и табак, уже под Варшавой на стенах польских фольварков писали мелом - "не трудящийся да не ест", а в Иркутске ветер трепал расклеенные объявления о расстреле адмирала. Это он, двадцатый, выдумал веселое слово - "даешь!".

В двадцать первом, когда иа Тверской робко выглянуло первое кафе "Ампир" с ячменным кофе и лепешками из сеяной муки, когда в Поволжье вымирали деревни, - кончились солдатские годы. Новые годы сняли красную звездочку с кожаной куртки, расставили плевательницы на улицах и ввели штраф за брошенный в вагоне окурок. Новые годы оторвали доски с заколоченных домов и магазинов, пустили тракторы по советскому чернозему и повесили в школах плакат для первого чтения по складам:

"Мы не ра-бы"...

В Москве, на Воздвиженке, организована выставка. Это совершенно особенная, невиданная еще выставка. Там нет ни кремневых ножей, ни окаменелых ракушек, ни морских звезд, крабов и других обычных музейных предметов. Там в четырех залах стены увешаны плакатами, приказами и знаменами.

Старые знакомые... В эти залы входишь с тем чувством, с каким человек входит в свою детскую комнату или перечитывает свои первые детские дневники. Плакат, старый товарищ, свидетель прошлых, огненных дней! Здесь и красноармеец с вытянутой на тебя рукой, строго спрашивающий: "Ты записался добровольцем?"; и рабочий с молотом, ставший во весь рост с гордыми словами: "Петрограда не отдадим!"; и баба с бубликами, и Митька-бегунец; и "Владыка мира - капитал"; и маршал Фош с польской свиньей...

Эти плакаты кажутся такими близкими и памятными, точно не восемь лет, а восемь дней прошли над советской землей. Кажется, что еще вчера я сидел в губкоме под этим плакатом с двумя несуразными, отчего-то голыми юношами, которые несут красное знамя с надписью: "Все под красное знамя Союза!" Плакат был одновременно и украшением ободранных клубных стен, и агитацией, и оружием. Плакат убивал врага наповал. А теперь он настолько устарел, настолько отодвинут новыми грандиозными событиями и задачами, что на него поставили номер и за 20 копеек показывают в музее, как старый, иззубренный в прошлых битвах заржавленный меч.

Старое старится, молодое растет. Придет день - и в музее повесят наши газеты, наши винтовки и револьверы, выставят в витринах наши рубли и червонцы. В громадной зале руководитель будет водить экскурсию и объяснять, зачем нужны были когда-то людям винтовки, деньги и противогазы. Посетители будут с удивлением и любопытством разглядывать маленькую, коричневую книжку с странным названием: