София Ларич - Черно-белая радуга

• Название: Черно-белая радуга
• Автор: София Ларич
• Жанр: Современная проза

Тридцатилетние в большом городе. Мужественные девочки. Женственные мальчики. Они ждут от жизни праздника, а жизнь требует от них решений. Люди широких взглядов с раскрытыми объятиями, для которых секс и цель, и средство.

Но можно ли понять и принять других, не разобравшись в себе?

Легкая история с нотами детектива про сложности жизни на вечер или два.

---

– Да ты, что? Правда, что ли? – ужаснулась Анна.

– Угу. Не знаю, как он с этим живет.

Анна прожевала кусок хлеба с колбасой, глядя в окно, потом повернулась к Мише:

– А ты не боишься?

Миша усмехнулся.

– Ты знаешь, я уже… переболел СПИДом. Пару лет назад проверялся чуть ли не каждый день. Теперь я боюсь рака. Вот представляешь, сижу я сейчас с тобой, а меня вот тут, – он показал на голову, – разъедают постепенно какие-нибудь малюсенькие, заметные только под микроскопом, но жутко живучие клетки?

– Нет, не представляю. Вообще, не думаю об этом. У меня вот тут, – Анна показала на живот, – сейчас тоже клетки растут и делятся ежесекундно. И они меня пока страшат гораздо больше рака. Так что, и впрямь, у каждого свои заморочки. Да-а-а, а я так спешила в детстве стать взрослой! Мне казалось, что будет так весело и интересно.

– Угу, а как мы повеселимся в старости! Морщинистые и никому не нужные! – отозвался Миша, вытирая рот салфеткой. – О, я, кстати, твои книжки посмотрел. Выбор шикарный, Ня! «Скоро тридцать» и «Тридцатник, и только». Не хочешь поговорить об этом?

Анна зарделась: «Ну, а что, есть же такая проблема… Вот я и хотела узнать два взгляда на нее – мужской и женский… А потом мне перед кассой так неловко стало. Подумала, что кассирша примет меня за дуру озабоченную».

– А она?

– А ей лет двадцать оказалось. Что она понимает?

– Да уж, ей понять только предстоит, – усмехнулся Миша. Он помолчал, отпивая мелкими глотками чай, потом всем телом повернулся к Анне и заговорил: – Может, проблема тридцатилетия проблема потому, что большинство из нас к этому возрасту понимают, что добились не того, что планировали в двадцать, или вовсе ничего не добились? Мы, наверное, осознаем, что жизнь получилась несколько не такой, как виделось раньше, и ужас в том, что уже ничего не исправишь. Есть только путь вперед, но и этот путь может быть не движением, а наверстыванием упущенного…

Анна поморщилась.

– Мишка, чем ты себе голову забиваешь? Вот тебе хорошая новость. Самый сложный кризис у нас уже позади.

– Это какой?

– Пубертат. Я где-то читала, что труднее всего человеку дается переход из детства во взрослую жизнь. Тело же самые радикальные изменения переживает в этот момент, в голове тоже бури, а тут еще и либидо просыпается. Представляешь, сколько всего наваливается одновременно? Так что, тридцать лет – это цветочки.

– Так-то оно так, но я думаю… Если еще лет пять назад я смотрел на кого-то умнее и успешнее меня без зависти, но с мыслью, что у меня все это еще впереди, то теперь свои неумения на недостаток лет уже как-то неловко списывать.

Анне захотелось отвлечься от этого вопроса, не имеющего ответа.

– Мишка! Я же привезла тебе подарок!

Она проворно выскочила в коридор за сумкой. Заинтересовавшийся Миша вернул на тарелку надкусанный бутерброд.

– Вот, дорогой, альбом репродукций Климта. Я так поняла, что Климт тебе нравится.

– Ой, Ня, какой классный подарок! – Миша встал, задев ногой пустую чашку. – Я сам бы себе никогда не купил. Спасибо! – Он прижал Анну к себе.

Анна уткнулась носом в пахнущую чистым майку Миши, радуясь его радости.

– А я тебе ничего не приготовил. Извини.

– Да, ладно. Угостишь ужином. Или можешь аборт оплатить. Что тебе больше нравится?

– А ты рожать точно не хочешь? Я бы ребенку распашонок гуччевых надарил…

Анна отодвинулась от Миши и села на диван, скрестив на груди руки.

– Нет! Я не могу рожать от мужчины, которого, может, никогда больше и не увижу. И вообще, знаешь, я сейчас понимаю, что даже не была с ним близка по-настоящему. То есть, трахались-то мы отлично, но близкими не были, не стали. Я его стеснялась даже, что ли. Танцевать с ним не могла или не могла обсудить свой геморрой, например, или… расстройство желудка какое-нибудь… Знаешь, как пары проходят рубеж определенный, начинают чувствовать себя в обществе друг друга совершенно естественно? Во всех ситуациях?

– И вы за два года к этому так и не пришли? – Миша прищурился. – Как же ты в туалет ходила?

– Ну что ты как маленький! Не знаешь, что ли? Включала воду, чтобы заглушить возможные… шумы.

– Два года мучений, а он, подлец, тебя все равно бросил! Но смотри на это так: теперь ты можешь вести себя в туалете, как тебе нравится.

– Почти утешил, спасибо. – Она перевела взгляд на телевизор, где начинался фильм «Ирония судьбы», и глубоко вздохнула. – Сегодня же Новый год… Ты чем планируешь заняться?

Миша покачал головой: «Понятия не имею. Мне что-то даже не звонит никто с предложениями. Хочешь, выберемся куда-нибудь и напьемся?».

– Идея не оригинальная, но мне нравится. Только есть ли в этом городе места, где за вход нам не придется отдать последние трусы?

– Знаешь, если отдавать трусы «Прада», то можно неплохо отдохнуть. Давай в интернете глянем, что где дают.

– Давай. А у тебя есть трусы «Прада»?

К часу, когда Анна и Миша дошли до «Кастро» – встретив две тысячи четвертый год по пути, без шампанского, но с объятиями и поцелуями – перед входом в клуб уже собралась толпа, которую тщательно фильтровали охранники. Они сканировали взглядами улыбающиеся им лица в поисках чересчур пьяных и некредитоспособных. Среди толпящихся и вправду было немало таких, кто продержался бы не более пяти минут после смены бодрящего холода улицы на прокуренное тепло бара.

Анна и Миша прилепились к толчее сбоку, стремясь оказаться ближе к охранникам. Анне, пропитавшейся всеобщим возбуждением, хотелось скорее войти в музыку и гул веселья, и она стала легонько теснить впереди стоящих, напирать на них вместе со стоящими сзади. Хотелось уйти и с холода, все сильнее пощипывавшего открытые ему ноги – перед выходом Миша обрезал юбку Анны, чтобы придать ей «нью лук». Еще он вручил ей чулки – не объясняя, откуда они у него – потому что, по его мнению, черные плотные колготы с обновленной юбкой не смотрелись. Они, впрочем, не смотрелись и без нее, но зато точно помогали сохранить тепло. Анна потерла ладони и поправила воротник пальто, пытаясь поймать своим вполне трезвым взглядом взгляд охранника, чтобы по его благосклонному кивку двинуться, наконец, вперед, в двери.

Внутри клуба людей оказалось меньше, чем перед его дверями. Сдав верхнюю одежду, посетители рассасывались – кто-то сразу направлялся к бару, кто-то шел в туалет или на второй этаж, или к диванам в углу, другие присоединялись к танцующим. Миша подтолкнул Анну к гардеробу и, вручив ей свою «аляску», спросил:

– Ты что пьешь? Я пойду возьму, пока там еще можно протолкнуться.

– Давай с чего-нибудь легкого начнем?

Когда Анна подошла к бару, Миша вручил ей пузатый бокал с вином и тут же потребовал номерок из гардероба.

– Вдруг кто-то из нас захочет уйти, – пояснил он. – Никто не знает, чем закончится эта ночь.

– Утром она закончится, чем еще. – Анна пожала плечами и повернулась к танцполу, где становилась все более густой людская масса.

Миша наклонился к ней: «Ты можешь не нудить, а? Нравится вот этот, справа? Белая майка, высокий?».

– Для тебя или для меня?

– Для тебя. Переспишь, а через пару-тройку недель можно будет позвонить и сообщить, что он скоро станет отцом. Как тебе план?

– Миш, хватит мне напоминать, а?

– Ладно-ладно, просто переспишь! Или вон, смотри, какой большой.

Большой двигался в их сторону, и Анна автоматически подобралась, нацепила на лицо выражение легкой скуки. Мужчина мазнул по ней незамечающим взглядом.

Вечеринка набирала обороты. Анна уже несколько раз теряла в толпе Мишу, который то и дело приветствовал кого-то или отвечал на приветствия других, потом случайно натыкалась на него, пьяневшего с каждой встречей все больше.

Взяв в баре очередную порцию джин-тоника, Анна увидела Мишу у подножия лестницы, где он разговаривал с кукольнолицей девушкой, и подошла.

– Ты уже нашла кавалера? – прокричал он ей в ухо, отставив в сторону руку со стаканом, который кто-то тут же задел плечом.

– А надо? – прокричала она в ответ.

– Ну конечно! Как Новый год встретишь, так и год проведешь. Ты же не хочешь провести весь год без секса?!

– Думаешь, это так ужасно?

– Не знаю, я таких экспериментов над собой не ставил.

Анна коротко заговаривала с несколькими мужчинами, не особенно стараясь увлечь их или соблазнить. Ей скорее нравилась ощущать свободу и возможности, даруемые этим ощущением. Предвкушение казалось ей более приятным, чем секс с малознакомым мужчиной. Но самым приятным было отсутствие угрызений совести. Никаких больше оправданий для усмирения ревности мужа, который толк в ревности знал – как, вероятно, всякий, кто изменяет сам, и знает, насколько это просто и быстро, перепихнуться на стороне. «Кажется, я нахожу все больше и больше плюсов в жизни без мужа», – подумала Анна и почувствовала себя от этой мысли уверенной и привлекательной, расправила плечи, вздернула слегка подбородок. И тут же заметила, что толпа на танцполе и – она повернула голову – у бара редеет. «Пора убираться отсюда», – решила она и, ухватив губами торчащую из стакана соломинку, поспешно втянула жидкость. Закашлялась и услышала у самого уха мужской голос: