Талбот Мэнди - Леди и лорд

• Название: Леди и лорд
• Автор: Талбот Мэнди
• Издательство: Книжный Клуб Книговек, Северо-Запад
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-4224-0037-9

Новелла «Леди и лорд» рассказывает о приключениях очаровательной авантюристки в Англии.

---

Затем я попросила о встрече с владельцем отеля. Когда он перестал раскланиваться, а они там ничуть не похожи на наших американских содержателей гостиниц, учтивы до безобразия, я спросила его, не знает ли он мистера Льюистона, а он мне ответил, что мистер Льюистон — его адвокат и ведет все его дела.

— Вероятно, этот джентльмен подает иски в суд на постояльцев, которые не хотят платить по счетам, — предположил я.

— Вероятно. Но хозяин сказал, что мистер Льюистон — самый, что ни на есть, влиятельный и добропорядочный джентльмен. Я полагаю, он также имел в виду, что тот обладает немалым политическим весом. Но у них там, в Англии, принято так забавно выражаться, никогда не поймешь, что на самом деле имеется в виду.

— Знаю, — ответил я. — Они называют плута «удальцом», даже если это женщина, и к тому же хорошенькая.

Она так и вспыхнула.

— Я вовсе не плутую. И если ты будешь грубить, я тебе больше ничего не расскажу. Я знала, что рано или поздно все наладится. Единственной трудностью было найти кого-то с деньгами, кто поверил бы мне на слово.

— Я только привел пример, — с виноватым видом произнес я. — Продолжай, я тебя слушаю.

— Ну, и я сказала мистеру Бертраму, именно так звали владельца, что у меня очень важное дело, и что я предпочла бы, чтобы даже намека не появилось в газетах, и спросила его, точно ли он готов отказаться отвечать на любые вопросы обо мне. Он пообещал, что будет само благоразумие — именно так, само благоразумие. Тогда я спросила его, могу ли рассчитывать, что и мистер Льюистон будет «само благоразумие». Он уверил меня, что все так и будет. Тогда я попросила его позвонить и договориться о встрече для меня. Он сделал это немедленно.

Позже я заказала экипаж, чтобы подъехать в нем к адвокатской конторе. Сперва мне попытались всучить коляску, запряженную одной лошадью, но я отослала ее и потребовала ландо с двумя лошадьми, а владелец отеля вышел и помог мне сесть в экипаж. В Саутгемптоне люди обычно не ездят к адвокату в экипаже, а ходят пешком. Я знаю это, потому что когда я подъехала к конторе, меня не заставили ждать ни минуты. Служащий немедленно провел меня в кабинет.

Мистер Льюистон оказался коротышкой с сияющей лысиной и кольцом угольно-черных волос вокруг нее. Ну, прямо монах с тонзурой. Он сидел в темном углу за большим столом с выдвижной столешницей, а позади на полках громоздились ряды черных стальных ящиков. Пока глаза не привыкнут, трудно подметить в таком месте какие-нибудь мелочи, а он указал мне на стул, поставленный так, что свет падал прямо на меня. Но я порядочно провозилась со своим туалетом в то утро и не испытывала ни малейшего смущения.

Он не забрасывал ноги на стол и не дымил, как адвокаты на Бродвее, он сидел, откинувшись на спинку кресла, и слушал все, что я ему говорила, сложив руки перед собой и все это время медленно поворачивал один большой палец вокруг другого. Всякий раз, когда я делала паузу, он кивал. Я сказала ему, что у меня есть рекомендательное письмо к другому юристу, имя которого не стоит называть, но мистер Бертрам, хозяин отеля, сообщил мне, что мистер Льюистон — лучший адвокат в здешних краях, и я решила доверить свое дело ему. Я и теперь не могу точно сказать, то ли он привык слышать отзывы о себе как о лучшем адвокате тех мест, и это перестало производить на него впечатление, то ли его настораживали любые намеки на лесть. Я склонна думать, что он отличался подозрительностью. Я заметила: если ты вежлив с англичанином — это вызывает у него подозрение.

В любом случае, мои намеки он не оценил, но продолжал кивать, пока я говорила. А когда я упомянула поместья Каррутерсов, он сразу точно проснулся и начал делать заметки. Наконец, он предложил мне встретиться еще раз, завтра. Похоже, мне все-таки удалось произвести на него хорошее впечатление, потому что он лично проводил меня до дверей конторы, а не поручил это служащему. И, конечно, при этом он не мог не увидеть экипаж с парой лошадей. Я. была просто счастлива.

Разумеется, я знала, что он позвонит мистеру Бертраму, прежде чем я успею вернуться в отель, но это меня не беспокоило. Все, что мистер Бертрам мог сказать, — это о наклейках первого класса на моих чемоданах и дорогом номере, который я сняла в его отеле. Кроме этого, он, в любом случае, ничего обо мне не знал и знать не мог.

Я не боялась мистера Бертрама. И, как выяснилось, попала в точку. Ибо, когда я посетила контору на другой день, мистер Льюистон был сама вежливость. После того, как мы проговорили около часа, он пригласил меня на ланч. Все это время я велела экипажу ждать и после подвезла его в контору. И мне не показалось, что он хотя бы немного беспокоился о деньгах.

— Он не позволил тебе заплатить за ланч, не так ли?

— Конечно, нет. Но мне пришлось платить за экипаж. Точнее, я попросила внести это в счет. У меня почти совсем не осталось наличности, и я начала поддаваться отчаянию. У меня не оставалось денег, даже чтобы оплатить проезд обратно в Нью-Йорк третьим классом, поскольку я сорила деньгами направо и налево, чтобы поддерживать нужное впечатление. Я серьезно подумывала о посещении ломбарда и прикидывала, а что же у меня есть такого, что ростовщик согласился бы принять в качестве залога. И тут, угадай, кто остановился в отеле? Настоящий английский аристократ, такой, о каких только читаешь в воскресных газетах, но каких никогда не встречаешь в жизни.

Ему было около двадцати двух, волосы рыжие, на щеках ямочки и денег целые горы. Именно он спас положение. Конечно, он не таскал деньги с собой, но можно было догадаться, что они у него водятся — по жуткой надменности его слуги и почтению, которое выказывали постояльцу служащие отеля. Всегда можно угадать, кто при деньгах.

— Как же тогда получилось, что персонал в отеле не догадался, что у тебя в кошелке пусто?

— Я же не мужчина. Я женщина.

— Понятно. А как в таком случае раскусить женщину?

— Никак, если ты мужчина. Женщина может порой что-то почуять. Но я никогда не закончу, если ты будешь все время меня перебивать.

— Хорошо-хорошо. Больше не буду.

— Когда его милость появился в отеле и увидел меня в вестибюле, он воззрился на меня пристальней, чем дозволяют приличия, я тут же удалилась наверх, в свой номер, и уединилась там. Но не подумай, что я попросила подать мне обед туда. Я надела свое лучшее платье, то самое, которое берегу для особых случаев, и спустилась, немного опоздав, но не слишком, сам понимаешь, ровно настолько, чтобы не смешаться с толпой. Он ждал в вестибюле, чтобы увидеть, как я прохожу, хотя на этот раз он уже не так таращился на меня. Потом он последовал за мной в ресторан и сел за соседним столиком спиной ко мне.

— Ну и нахал!

Я думал, что от меня требуется сочувствие, но, как выяснилось, ошибся.

— Я просила не перебивать. Он вовсе не был нахалом. Не иначе как он подкупил метрдотеля, а заодно и всех местных шишек, потому что тот подошел ко мне немедленно и сообщил, что мой столик заказан для кое-кого другого, и спросил, не против ли я пересесть на один вечер за соседний столик к лорду Типперери. И выразил уверенность, что лорд Типперери не возражает. Более того, он дерзнул подойти к лорду Типперери и спросил его, могу ли я пересесть за его столик. Будто никто ни о чем заранее не договаривался!

Я, конечно, прикинулась раздосадованной, но не так, чтобы очень, и пересела. Ну, а метрдотелю пришлось усадить кого-то другого за мой столик, хотя в зале оставалось несколько столов, за которыми в течение всего обеда никто и не сидел. Где-то четверть часа спустя мы с лордом Типперери были почти старыми друзьями. Впервые в жизни я разговаривала с лордом. И обнаружила, что он мало чем отличается от обычного человека. В жизни никогда так не удивлялась! Он ни разу не воскликнул «Э!» или «Ах, черт побери!», как это приписывает молва английским лордам. В сущности, он вообще ничего из себя не строил, но употреблял самые потрясающие выражения, какие я когда-либо слышала — боюсь, я поняла от силы половину из того, что он говорил.

После обеда мы перешли в гостиную и уселись в креслах, «чтобы понаблюдать за людьми», он так выразился, но он был слишком увлечен разговором со мной, чтобы замечать, что творится вокруг. Конечно, мне пришлось тщательно следить за тем, что я ему говорю, и я была настолько сосредоточена на мысли о том, как мне его использовать, что, полагаю, могла показаться несколько рассеянной. Немного погодя он это заметил и спросил, хорошо ли я себя чувствую. Нужно было что-то ответить, и я сказала ему, что не привыкла к английскому обществу и меня это несколько угнетает. Он оказался просто славным парнишкой и заявил, что знает средство, которое непременно мне поможет, и предложил прокатиться в его экипаже четверней на следующее утро. Он сказал, что такая поездка по окрестностям пробудит во мне любовь к этому краю и всему, что здесь есть хорошего. И добавил, что он не из «ерундитов», готовых чуть что припомнить стишок, но пейзажи тут и прямо бесподобные, и это было самым вразумительным из всего, что он выдал. Он сообщил, что приехал повидать своего адвоката по делу, связанному с принадлежащей ему в этих местах недвижимостью, и захватил с собой лошадей, потому что «этот Льюистон медлителен, как старая кляча», и из-за этого он, наверняка, застрянет здесь почти на весь месяц.