Марк Азов - «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]

• Название: «Мир приключений» 1987 (№30) [Ежегодный сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов]
• Автор: Марк Азов
• Жанр: Прочие приключения

Содержание

Ярослав Голованов. КОСМОНАВТ № 1. Очерк — 3

Теодор Гладков. ПЕРВЫЙ ИЗ ДЕСЯТИ, КОТОРЫЕ ПОТРЯСЛИ МИР. - 57

Юрий Кларов. САФЬЯНОВЫЙ ПОРТФЕЛЬ. Приключенческая повесть. — 73

Марк Азов, Валерий Михайловский. ВИЗИТ “ДЖАЛИТЫ”. Приключенческая повесть — 121

Геннадий Прашкевич. ВОЙНА ЗА ПОГОДУ. Приключенческая повесть — 204

Александр Кулешов. “ЧЕРНЫЙ ЭСКАДРОН”. Повесть-хроника, основанная на фактах — 266

Анатолий Безуглов. СИГНАЛ ТРЕВОГИ (Из записок прокурора). Приключенческая повесть — 372

Глеб Голубев. СЫН НЕБА. Научно-фантастическая повесть 423

Джулиан Кэри. КОМБИНАЦИЯ “ГОЛОВОЛОМКА”. Фантастический рассказ-шутка. Перевод с англ. Т.Гладкова — 488

Евгений Федоровский. ПЯТЕРО В ОДНОЙ КОРЗИНЕ. Приключенческая повесть — 495

Михаил Шпагин. ПОЧТОВЫЙ ФЕНОМЕН. Очерк — 575

---

Косачевский закурил было новую папиросу, но тут же сунул ее в пепельницу.

— Я вас попрошу, Петр Петрович, проследить за расследованием. А Омельченко пусть ко мне завтра с утра подъедет.

— Будет исполнено, Леонид Борисович.

— И еще… А впрочем, все, Петр Петрович. Спокойной вам ночи.

Теперь Косачевскому предстояло самое трудное — беседа с Варварой Михайловной. Конечно, нужно было ее как-то подготовить, найти необходимые слова утешения. Но как и чем можно утешить человека, потерявшего своего близкого? В подобных случаях утешает только время. И то не всегда. Косачевский знал людей, которые пронесли нетронутой скорбь потери через всю свою жизнь.

Косачевский подошел к телефону, снял трубку и вновь положил ее на рычаг. Нет, он не мог заставить себя позвонить жене Бонэ. Но около часа ночи позвонила она сама.

— Извините за поздний звонок, Леонид Борисович…

— Я не сплю.

— Вы что-нибудь выяснили?

— Я звонил дежурному по Уголовно-розыскной милиции, — сказал Косачевский, невольно оттягивая тот момент, когда придется сказать о происшедшем.

— Им что-нибудь известно?

— Да.

— Что же произошло с Александром Яковлевичем? — почти выкрикнула она.

— Видите ли…

— Леонид Борисович, меня не надо подготавливать, — после паузы сказала она. — Я не истеричка. Я хочу знать правду. Он убит?

— Да. Его сегодня нашли мертвым в Ананьевском переулке.

— Я смогу получить тело Александра Яковлевича?

— Конечно.

— Где оно находится?

— В Первом морге Городского района. Если позволите, я завтра за вами заеду между одиннадцатью и двенадцатью, и мы туда вместе поедем.

— Хорошо, — сказала она и повесила трубку.

Косачевского считали человеком с железными нервами, но в ту ночь он уснул все-таки только под утро.

***

Версия об убийстве Бонэ с целью ограбления, выдвинутая агентом второго разряда Омельченко и поддержанная Бориным, подтвердилась.

На следующий день после похорон Александра Яковлевича, во время перестрелки бойцов из боевой дружины Уголовно-розыскной милиции с бандой Сиволапого, пытавшейся ограбить склад мануфактуры на Мясницкой, был убит один из бандитов, некто Велопольский, известный под кличкой Утюг. На безымянном пальце правой руки убитого оказалось кольцо с бирюзой, принадлежавшее Бонэ. Это кольцо подарила мужу в день его рождения десять лет назад Варвара Михайловна. А во внутреннем кармане пиджака Велопольского нашли бумажник Бонэ и его карманные часы.

Допрошенная в присутствии Борина и Косачевского жена бандита подтвердила, что он, по его словам, взял эти вещи у ограбленного и убитого им человека.

Таким образом, розыскное дело об убийстве Александра Яковлевича Бонэ в связи со смертью убийцы подлежало прекращению. Но оно прекращено не было…

Вскоре на стол Косачевского легло несколько листов мелко исписанной бумаги. Это был протокол допроса жильца дома № 4 по Ананьевскому переулку Павла Никаноровича Дроздова, который не был своевременно допрошен сотрудниками Уголовно-розыскной милиции в связи с тем, — что в день убийства Бонэ уехал на четыре дня в деревню, где менял свои вещи на сало и картошку.

Во время допроса Дроздов сообщил, что без двадцати восемь утра он пошел за водой к водоразборной колонке, находящейся в конце переулка. Когда, налив ведра, он возвращался обратно, в переулок въехала коляска. Хорошо рассмотреть эту коляску он не смог, так как метель еще не стихла. Но, похоже, что коляска была не извозчичья, а лакированная, с ацетиленовыми фонарями. Из этой коляски кучер и седок вытолкали в сугроб какого-то человека, которого Дроздов принял тогда за пьяного и только потом понял, что это был не пьяный, а убитый, тот самый, которого дети в снегу нашли.

Показания Дроздова, подтвержденные затем некоей Васильевой, крест-накрест перечеркивали первоначальную версию, не вызывающую раньше серьезных сомнений.

Из допроса Дроздова следовало, что Бонэ убили не в Ананьевском переулке, а где-то в другом месте, откуда труп перевезли в переулок и там бросили. Это не могло не наводить на размышления. Если бы преступление совершил уголовник Утюг, то зачем, спрашивается, ему нужно было бы возиться с трупом? Не все ли равно бандиту, в каком именно районе Москвы обнаружат его очередную жертву? Убил, ограбил и скрылся. К чему напрасно рисковать с перевозкой? Что ему это могло дать?

Нет, если Утюг и был причастен к происшедшему, то только в качестве исполнителя чьей-то воли. И тот, кто стоял за спиной профессионального убийцы, очень боялся, что подозрение может пасть на него. В отличие от бандита, за которым уже числилось несколько убийств, ему было что терять. Потому-то мертвого Бонэ, чтобы сбить со следа милицию, и увезли подальше от места преступления.

А коляска? Где бы Утюг мог раздобыть венскую лакированную коляску с ацетиленовыми фонарями? Это были дорогие коляски. Такую коляску мог себе позволить только богатый человек. А о венской лакированной коляске, в которой привезли тело Бонэ, говорил не только Дроздов, постоянно употреблявший слово “похоже”, но и Васильева, в показаниях которой этого слова не было.

Так возникла новая версия убийства Бонэ. Но кому и в чем мог помешать этот милый обаятельный человек, которого Косачевский шутливо назвал “вечно сочувствующим”? Кому он ненароком перешел дорогу?

Странное. Очень странное убийство.

— Я вас попрошу, Петр Петрович, забрать у Омельченко это дело, — сказал Косачевский Борину.

— Вы его хотите кому-либо передать?

— Да, хочу. Этим делом займемся мы с вами, Петр Петрович. Не возражаете?

Борин развел руками.

— Как прикажете, Леонид Борисович. Только Омельченко квалифицированный работник.

— Не сомневаюсь, — сказал Косачевский. — Но Бонэ был мне очень дорог. Я хочу сам найти его убийцу. Этим я отдам ему последний долг.

— Я вас понимаю, Леонид Борисович, — наклонил голову Борин.

Косачевский усмехнулся.

— Что ж, понимать друг друга — это не так уж мало.

В тот же день Косачевский посетил вдову Бонэ и попросил ее продиктовать ему список людей, с которыми у Александра Яковлевича были какие-либо отношения — деловые или личные.

— Зачем вам это?

— Мы ищем убийц.

— Вы думаете, что его убили не уголовники? — догадалась она. — Чушь! Полнейшая чушь! Вы же знали Александра Яковлевича. У него никогда не было и не могло быть врагов. У него были только друзья.

— Не смею с вами спорить, — сказал Косачевский и, обмакнув перо в чернильницу, склонился над листком бумаги. — Давайте все-таки составим с вами список… друзей.

Варвара Михайловна вздохнула и стала диктовать:

— Елпатов, Мансфельд, Белов, Бурлак-Стрельцов…

Бонэ вел довольно замкнутый образ жизни, но, к удивлению Косачевского, список его знакомых вскоре достиг ста человек. Чтобы их всех проверить, Борину нужно будет основательно потрудиться.

— Если еще кого-либо вспомните, обязательно телефонируйте мне, — попросил Косачевский.

— Хорошо, — безразлично согласилась она.

— Александр Яковлевич хранил письма?

— Нет, у нас в семье это не было принято.

— Понятно. И еще. Я у вас хочу забрать бумаги мужа. На время, разумеется. Потом я их вам верну.

— Бумаги? Их не так уж много. Записи по истории ковроделия вам тоже потребуются?

— Обязательно.

Вяло усмехнувшись бескровными растрескавшимися губами, Варвара Михайловна достала из письменного стола мужа черную кожаную папку с замочком.

— Вот, пожалуйста. Здесь, насколько мне известно, все его заметки и выписки. Александр Яковлевич был очень аккуратным и педантичным человеком. Этому у него можно было поучиться. Так что здесь все по истории ковроделия. Изучайте. Будем надеяться, что вам хоть что-нибудь из всего этого пригодится.

— Будем надеяться, — эхом отозвался Косачевский и, помолчав, сказал: — Я бы хотел задать вам несколько вопросов.

— Да?

Косачевский достал из кармана пиджака и протянул ей записку, полученную им от Бонэ накануне убийства.

— Как видите, здесь Александр Яковлевич писал о каких-то “крайне важных” новостях, которыми он хотел поделиться со мной. Причем он был уверен, что эти новости меня заинтересуют.

Прочитав записку, Варвара Михайловна вернула ее Косачевскому.

— Так что вы, собственно, хотите меня спросить?

— О каких новостях шла речь? Что он имел в виду?

— Боюсь, что тут я ничем не могу быть вам полезна, Леонид Борисович. Я абсолютно ничего не знаю.

— Разве он вам не рассказывал о своих делах?

— Почти нет. Он считал, что его дела — профессиональные, разумеется, — мне не интересны и из деликатности почти никогда не говорил о них.

— А в поведении его вы не замечали ничего особенного?