Павел Волков - Ложь креационизма

• Название: Ложь креационизма
• Автор: Павел Волков
• Жанр: Современная проза

---

Конечно, возрастные и патологические изменения накладывают свой отпечаток на наше восприятие, но не на предметы и события, которые мы воспринимаем. Например, в старости некоторые люди не слышат даже чириканья воробья, но это не означает, что все воробьи разом онемели. Голос воробья может быть воспринят и разложен на элементы чувствительным прибором, и оглохший старик-учёный, хоть и не услышит голос воробья, увидит на экране компьютера сонограмму этого голоса. И в то же время молодой коллега этого учёного отчётливо услышит своими ушами этот самый птичий голос.

Конечно, люди воспринимают мир по-разному. Восприятие каждого человека — продукт той среды, где он родился и вырос.

Но чувства (если они не затронуты патологией) поставляют информацию исправно.

Давайте рассмотрим такой пример. Представим себе трёх людей: папуаса из тропического леса Новой Гвинеи, индейца из Амазонии и чукчу с Крайнего Севера. Эти люди одновременно пришли в зоопарк, где впервые в жизни увидели слона. Спросим у них:

— Кто такой, по-вашему, слон?

— Слон — это такая огромная свинья с большими клыками и длинным хвостом на морде, — ответит папуас.

— Слон — это огромный тапир, только нос у него длиннее, чем у наших. А ещё у него большие уши и кабаньи клыки, — ответит индеец.

— Слон — это огромный морж, у которого пара ластов на голове, четыре толстых ноги и рука на морде, — ответит чукча.

Но каждый из этих троих — прирождённый охотник. Все трое заметят и запомнят следы слона. И уверенно опознают их независимо друг от друга на рисунках, слепках или в местах обитания слона. Любой из них, запомнив голос слона, опознает его по магнитофонной записи, даже не видя зверя. И любой из них с завязанными глазами и заткнутыми ушами определит в воздухе специфический «аромат» слона. А, если мы попросим их нарисовать слона, все трое (если умеют рисовать) легко нарисуют нам вполне узнаваемого слона.

Проанализируем этот пример. Что здесь получено с помощью чувств, а что — опытом?

Чувства позволят папуасу, индейцу и чукче распознать голос, запах и внешний вид слона. Если они трогали других животных (не сомневаюсь!), то могут запросто отличить морщинистую шкуру слона от меха лисы, чешуи ящерицы и голой кожи дельфина. Но опыт подскажет им, что тело слона на ощупь скорее упругое, нежели дряблое, как тряпка. Увидев следы слона, они легко отличат их по форме и размеру не только от знакомых им следов (опыт!), но и от совершенно не слоновьих, но незнакомых следов (например, следа морской черепахи). Это уже будет означать, что зрение их не подвело. А вполне узнаваемый рисунок слона, сделанный рукой индейского, папуасского или чукотского художника убедит нас в том, что под именем «слон» в их памяти запечатлелся (при помощи зрения!) образ определённого зверя.

А есть ли здесь различия в восприятии? Да! Вспомним их ответы. Они точно отражают окружающую этих людей с детства обстановку.

На Новой Гвинее нет копытных четвероногих, кроме домашней свиньи. Поэтому неудивительно, что папуасы назвали лошадь «свинья, которая быстро бежит по дороге», а корову «свинья с зубами на голове». Слово «свинья» для них обозначает «копытное четвероногое, чаще домашнее». Поэтому неудивительно, что папуас сравнит слона со свиньёй. Не зная, что у животных может быть хобот, папуас, естественно, принял его за «хвост спереди».

Индейцу амазонской сельвы знаком тапир. Это герой сказок и обычная охотничья добыча для индейцев. Его хоботок похож на слоновий, а сам тапир — крупнейшее копытное сельвы. Понятно, что индеец примет слона за тапира. Но он отметит клыки, похожие на клыки местной свиньи — пекари, а также очень широкие уши.

Чукча живёт на севере. Из крупных копытных там обитает лишь северный олень, совершенно не похожий внешне на слона. А вот огромные клыки и толстое тело делают слона отчасти похожим на моржа. Уши слона чукча примет, скорее всего, за ласты (ведь у моржа есть ласты!), а также отметит наличие толстых ног, которых нет у северных животных. Его также удивит хобот, которым слон, как рукой, поднимает с земли предметы.

Ну, а первобытный охотник презрительно отвернулся бы от слона и сказал:

— Это просто мамонт, к тому же больной. Он весь облез и гораздо меньше наших. И чего в нём такого удивительного? Только уши большие. А ведь у зайца тоже большие уши, но на него не ходят смотреть всем племенем. Его просто ловят и едят.

Вот вам и разница в восприятии. Но от незнания папуаса, индейца и чукчи слон не стал свиньёй, тапиром или моржом. Его анатомические признаки не претерпели изменения, они не зависят от мнения окружающих.

Я не напрасно привёл в качестве примера слона. Есть старинная индийская притча о четырёх слепцах, которые заспорили, что же такое слон. Первый взял слона за хобот, второй похлопал по брюху, третий обхватил ногу слона, а четвёртый схватил слона за хвост. Первый слепой сказал: «Что же тут удивительного? Слон — это такая змея». Второй возразил: «Нет, слон — это бочка!» Третий заметил: «Слон — это столб». А четвёртый сказал: «Что же вы спорите? Слон — это просто верёвка!» И только проходивший мимо мудрец посоветовал им объединить свои впечатления. Так же люди, однобоко чувствующие мир (хоть и не слепые), пытаются на основе одностороннего впечатления распространить свой вывод на все окружающие предметы и явления. Нельзя безоговорочно доверять только своему мнению. Люди видят мир очень сходно. Особых различий нет, иначе мы просто не смогли бы понять книгу, написанную другим человеком. Иное дело — отношение каждого человека к наблюдаемым явлениям. Два разных человека могут совершенно по-разному воспринять и оценить одно и то же в силу различий личного опыта и сложившейся системы ценностей. Например, украсть что-либо у христиан, иудеев и мусульман считается грехом, а у средневековых викингов это было хорошим поступком в глазах соплеменников (разумеется, когда крали у соседнего племени). Но кража остаётся кражей у любого народа.

Один ближневосточный шейх велел как-то убрать из зоопарка медведя, считая его «волосатой свиньёй». Но у медведя не вырос свиной пятачок, а когти не стали копытами. Если бы тот шейх перелез через загородку и дал пинка «волосатой свинье», а потом остался бы на месте, он скоро убедился бы, что медведь независимо от его (шейха) мнения не перестал быть могучим и опасным хищником. Зато шейх сменил бы своё мнение, проанализировав дополнительный опыт, полученный от общения с клыками и лапами медведя.

Вернёмся к нашей чудо-книге.

«Чувство осязания формируется в мозге».

Стр. 167.

За формирование осязательных нервных импульсов отвечает не мозг, а осязательные рецепторы в коже. Мозг непосредственно не контактирует с предметами (за исключением случаев, когда мозги вываливаются из черепа, раздробленного при катастрофе или банальном убийстве). Поэтому мнение Х. Я. в корне неверно. Мозг принимает сигналы от рецепторов и анализирует их в особых зонах коры. Локализация центров восприятия в разных зонах коры мозга упорядочивает восприятие нервных импульсов и облегчает их распознавание.

«Контактируемые предметы на самом деле состоят из совокупности ощущений воспринимаемых через зрение, слух, осязание. Мозг, принимающий информацию из центров восприятия в течение всей жизни, имеет дело не с „подлинником“ материи, а с её копией, формирующейся в нём же, т. е. мозге. Мы же принимаем эти копии за существующую материю и ошибаемся».

Стр. 167.

А если предмет имеет свойства, которые не воспринимаются органами чувств? Мы не можем отличить кусок простого железа от куска намагниченного железа и куска радиоактивного железа. Но это ещё не означает, что они совершенно одинаковы. Приборы покажут различие свойств.

Другой пример: возьмём два металлических предмета сложной формы и одинаковых габаритных размеров. В этих предметах просверлены углубления. Один предмет легче другого на 0,1 грамма (в нём чуть глубже выемка). Какой из них легче? Попробуем взвесить их на руке — сначала один, потом другой. Первый предмет, скорее всего, покажется легче. Когда мы взвесим на руке второй предмет, наши уставшие мускулы обманут нас — он покажется тяжелее. Мы не почувствуем разницы, или вообще ошибёмся. Но весы не обманут.

Конечно, мы оперируем с отражением вещей в нашем сознании, но наше представление о вещах может не совпадать с их реальными свойствами. Точнее, в силу несовершенства наших органов чувств, оно будет неполным.

Далее автор пытается нас убедить, что далёкие звёзды находятся в нас самих, в нашем зрительном центре, а расстояние — тоже иллюзия. Можно, конечно, переубедить его одним способом — заставить Х. Я. перемещаться на конференции в Нью-Йорк, Стамбул (Константинополь), Анкару и другие города (на иллюзорное расстояние) пешком. Зачем пользоваться транспортом, если расстояние — иллюзия? Но вот беда — его можно измерить… И, как не меряй, школьной линейкой, лазерным лучом, шагами осла или переходами на верблюде, 100 км остаётся 100 км.