Сергей Переслегин - Война на пороге (гильбертова пустыня)

• Название: Война на пороге (гильбертова пустыня)
• Автор: Сергей Переслегин
• Жанр: Боевая фантастика

2012 год. Сбылось древнее китайское проклятие: «Чтоб ты жил в эпоху перемен!» - и, по окончании «эры Путина», после краткого периода стабилизации, мир опять находится на пороге большой войны.

2012 год. Как и вначале минувшего века, Дальнему Востоку вновь суждено стать «горячей точкой». И снова, как и сто с лишним лет назад, России не избежать столкновения с Японией, мечтающей о реванше. «Исторические сюжеты имеют свойство повторяться, и Русско-японская война - не исключение...»

2012 год. Несмотря на все предупреждения, Россия опять пропускает первый удар.«Москвичи смотрят войну, как футбол, по Интернету, а на Кунашире взрывается атомная бомба...»

Удастся ли японский реванш? Кто выйдет победителем из грядущего глобального конфликта? Читайте новый историко-прогностический роман Сергея и Елены Переслегиных - долгожданное н совершенно неожиданное продолжение культовой «Тихоокеанской премьеры»!

«Война 2012 года была нами тщательно реконструирована, отыграна на картах и обсчитана... Мы вовсе не стремимся испугать читателя. Мы действительно считаем, что человечество вступает в период крайне неустойчивого развития с «бесчисленными войнами по всему свету», сливающимися в перманентную большую войну, в которую Россия неминуемо будет вовлечена... Мы считаем неизбежным использование в таких «новых войнах» ядерного оружия, правда, в очень ограниченных масштабах, и полагаем, что к этому нужно быть готовым...»

---

«Прости меня, парень. Ты пришел, чтобы снять с меня печаль по Второму и не удержался — шагнул за ним. Беда какая-то... В чем-то японцы нас, безусловно, переигрывают. Их река Стикс течет себе рядом с рождения, и дети в ней кораблики пускают. А мы все шарахаемся от смерти вместо того, чтобы пришить старуху».

Дальше в голове были уже только действия. Скупые и безошибочные. Он просто мстил за Владлена, как когда-то не мог отомстить за Второго. Он вычерпал из боли и мести столько ненависти и ярости, что этого хватило на четверо ближайших суток. Потом кончилась война, и все дружно пошли спать, даже те, кого легонько прихватило ядерным загаром на Островах. Но с кем не бывает? Интернет-ресур- сы то превозносили, то поносили русского адмирала. Правительство приняло его отставку, наградив орденом. Было даже озвучено, что в войне победили русские атомные подводные лодки. Но — для своих. Европа гудела. Москва шумела. Это была не ее победа, но отнятые земли были ее. Как так тупо все сложилось? И было нужно на кого-то свались. По привычке, которая уже истончилась. И еще организовать опалу и починить срочно общественное мнение, которое вдруг очертило на четыре дня громадное гражданское общество в стране. И это гражданское общество встало и воспряло ото сна и было готово победить. И как бы все утилизировать к пользе государства, но что-то рухнуло сразу. Обманули! Предали! И кому продались—американцам! Власти фигели от надвигающейся в народе депрессии. Это вам не пьянки до утра в пустеющих деревнях. Это вам отходняк после бунта... Хотелось кидать короны. Служить молебны. «Лучше бы уж революция, ей-Богу», — сказал жене Невзоров. Наутро его увезли с инфарктом и едва откачали. Пятьдесят лет. Возраст это или не возраст?

Служители Грановитой палаты, инстинктивно уберегая шапку Мономаха, закрылись на длительный переучет. Так что все Сеньки остались без шапок, и нужно было что-то спасать или как-то спасаться. Потому что гнев народный и вилы наголо всегда пугают тех, кто учил историю как процесс наказания экспроприаторов. Европа, затаившись, не хотела ни русских, ни денежных их вкладов, ни их реакторов, заводов, паев, контрактов и контрольных пакетов и вообще, как-то напряглась. Америка сияла для американцев. Белыми одеждами миротворцев. Столпы своей демо-

Сцлсь- flt+имььн Емм (7цлсмлм**.

кратии японцы в девятидневной войне порушили и теперь склонили свои круглые головы: восстановим, мол, на новой основе, в лучшем виде.

Гном улетел в Питер и засел за книгу. Счастливчик. Из Управления его тихо увалили подполковником. Командующий, тоже теперь бывший, звал Гнома с женой и сыном восстанавливать адмиральскую дачу, обещал вертолет, причем корейский, гейзеры и старые связи старого вояки. Ведь война- то закончилась. «И мы то с тобой знаем, что победили».

Первого, наоборот, уже на десятый день треклятого договора послали в Японию с дипломатической миссией. По иронии судьбы за последние два года что-то там поменялось в особых верхах, и его благословлял в путь тот хозяин квартиры, который организовал некогда встречу с немецким Альфредом. Хозяин, правда, утратил бодрость, опирался на трость и страдал одышкой. «Чудны дела твои, Господи». Первый был не против поехать в Японию. «Давно уж он в Токио не был, с тех пор, как попал,на войну», — улыбчиво напутствовал его господин Невзоров, министр иностранных дел РФ. Этот, пожалуй, знает культурные коды всех времен. Со всеми этими мирными медленными реалиями предстояло жить. Тревожил дурацкий вопрос: зачем?

По ночам Первому снилось развертывание. Игорь тоже считал, что все зависит от развертывания. Он всегда считал экономику, не просчитался и на этот раз.

Бой в заливе Терпения и сражение за Средний Сахалин. 4—9 сентября

...Четвертого числа в мрачной для русских полосе войны 3-е японское авианосное оперативное соединение, не встретив, по обычаю, никого на своем пути, вышло из Кусиро и благополучно добралось до точки «сборки» Поронайской операции. Японцы уже привыкли за пять дней, что русские корабли болтаются около Владивостока или погибли от Петропавловской атаки, и они (то есть японские авианосные силы) — хозяева моря и могут беспрепятственно курсировать, где им приглянется и в силу своих тактических задач. Командование, конечно, было недовольно, узнав из Интернет-сводок маршрут «Разлива» мимо японских берегов. Но это, в конце концов, был всего лишь катер, рвущийся к себе в базу без ракет и вертолетов.

Третье Оперативное соединение японского флота могло похвастаться современными боевыми, а не учебными силами. Это были четыре легких авианосца «Осими», «Симоки- то», «Кинисаки», «Оминату», несущие по четыре катера на воздушной подушке и восемь вертолетов. Еще в соединение входило два крейсера, эсминец и четыре фрегата. Такие внушительные корабли были брошены против маленького Поронайска — поперечной узловой точки Сахалина. Операция была парной к предполагаемому захвату Углегорска и полному уничтожению той оборонительной позиции, которую русские ухитрились все же наладить на юге Сахалина. Одновременно японские войска должны были резко активизироваться на севере острова, создавая у русских впечатление, что противник — везде и бороться с ним бессмысленно. Такие комбинации любил проводить Гном.

И не было бы повести печальнее на свете, чем оборона Поронайска, если бы вечером 2-го числа Игорь и вице-адмирал Леонтьев с полномочиями от командующего Тихоокеанским флотом не добрались-таки до Петропавловска, не согласовали бы план войны с местным командованием, в тот момент пребывающем в полной растерянности, и не приказали бы, науськанные Гномом, вывести наспех залатанный «Бурный» из гавани в неизвестном, по крайней мере для японцев, направлении. Для вице-адмирала это было совершенно несвойственное поведение, но он вдруг зажег искорки в тусклых глазах и решил тряхнуть стариной — или страной, чем уж выйдет. Игорь подозревал, что такие смены сюжета могут быть не вполне корректны для психики, но время было военное. Крейсер замер где-то в выжидательной позиции, не «светился» и на связь не выходил. При выходе он получил команду — при случае стрелять по японцам, «туда, не зная куда». Попривыкнув за последние сутки к состоянию неопределенности и вдохновленный примером «Разлива», капитан устоялся в радиоактивной радиопустоте, ожидая если не команд, то собственных озарений.

По его Петропавловскому времени, по которому он жил с рождения, в восемь утра как раз начался штурм Поронайска.

Японцы не ожидали найти в бухте катеры и четырьмя «стингерами» наши грамотно сбили четыре вертолета, один из которых был десантный. Тут у японцев сработал сигнал о «превосходящих силах противника», и команду «отставить работать по берегу и немедленно атаковать флот неприятеля», как бы и не было это сильно сказано, они с воодушевлением приняли. За час эти господа в поисках «флота противника» потопили четыре наших героических катера и сбили разведывательный вертолет, пилот которого успел кинуть сведения на берег и вместе с машиной взорвался в воздухе. Тут на «Бурном» его и услышали. Не сильно разбираясь с количеством японцев в заливе, уподобившись японцам в Петропавловской операции, через полуостров «Бурный» по приказу капитана первого ранга Деточкина выпустил четыре «Москита» и, чуя последующую беду и изобилие японцев на свою карму, дал полный 32-х узловой ход в общем направлении на восток. Деточкина всегда учили, что свою армию нужно сохранять, и если он — последний крейсер своей деревни, то нужно или приберечь часть ракет, или даже вернуться в базу за новыми, и потом еще не один раз повоевать с авианосцами на неожиданных для них, но приличных для отскока дистанциях. Капитан был флегматичен, любил шахматы и слушал в наушниках песенки давненько умершего чукчи Виктора Цоя.

Прилетевшие из ниоткуда ракеты «Бурного» сильно попутали планы японцев об отсутствии кораблей противника. «Летучий голландец, что ли?» — думал капитан «Осими», учившийся в Европе. В моменты раздражения он думал на ненавистном ему английском. Он наблюдал, как тушат «Кинисаки», горящий как факел, в четырех милях от него. На «Кинисаки», как выяснилось позже, ракета не взорвалась, но прошлась под обшивкой по-русски, посему задела цистерны с горючим для вертолетов, и над кораблем поднялся черный дым.

Крейсер «Майя» получил два попадания, и вероятность его выживания была весьма малой. Там «москиты» разорвались, неся команде и кораблю быструю смерть. Четвертая ракета пробила фрегат «Сендай», и ему хватило, чтобы затонуть в ходе боя. Соединение бросило горящую «Майю».

Ее тут же отследил беспилотный разведчик, и с берега поднялись русские вертолеты на добивание. Крейсер был оставлен немногочисленной выжившей командой и затонул. «Кинисаки» искусством команды потушил пожар, но лишился электроники и навигации, потому в авианосном бою стал бесполезен. Это была любимая победа для Гнома: крейсер, фрегат, поврежденный авианосец против четырех вспомогательных катеров.