Пентти Хаанпяя - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Пентти Хаанпяя
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: О войне
• Год: 1981

Очередной том Библиотеки финской литературы обращается к творчеству классика финской литературы Пентти Хаанпяя (1905–1955). В книгу вошли повести и рассказы из наиболее известных сборников писателя. Многие из рассказов переведены на русский язык впервые.

---

Снимая сапоги, Соро вспомнил, что первый раз он обул их именно в тот самый вечер, когда ему втемяшилось в голову произвестись в прапорщики. Как знать, возможно, эти сапоги и способствовали зарождению мысли, которая не принесла ничего отрадного. Уж больно новенькие они были и хорошо сидели на ноге, и голенища у щиколотки так приятно сжимались в гармошку, а их черный лоск таинственно поблескивал во тьме улиц военного города.

Соро сердито сбросил сапоги.

2

Йоппери был сыном рано скончавшегося ленсмана. У ленсмана был всего один сын и три дочери. Две сестры Йоппери были уже замужем, а третью военное время, когда тем, кто не работал, стало туго, загнало за конторский стол. Семья у Йоппери была состоятельная, так что у Хейкки Йоппери не было необходимости торопиться с учебой. Он стал студентом, потом отслужил регулярную службу в армии и, вернувшись, снова сделал попытку продолжить свои занятия наукой. Он увлекался многим, но больше всего спортом и туризмом. Хейкки был неплохим бегуном и на этом поприще имел даже кое-какие успехи. Потом колесил на мотоцикле по стране в поисках приключений. И наконец, когда достиг довольно солидного возраста, проработал несколько лет в скромной должности учителя народной школы. Педагогическая деятельность его особенно не привлекала, но ему шел уже четвертый десяток, и его начали мучить угрызения совести: надо чем-то заняться. Стать учителем народной школы для него было сравнительно легко. Эта профессия в какой-то мере отвечала его идеалам. Он любил проводить время под открытым небом и презирал городскую жизнь. Для него было непостижимо, как могли возникнуть города, как могут люди жить такими скоплениями, сбившись в кучу? Уже в те годы над миром начали собираться грозовые тучи, и газеты писали о будущей войне как о чем-то давно решенном. Хейкки Йоппери пророчески утверждал, что авиация в будущей войне — это тот бич, который разбросает скопища людей, выгонит человека на лоно природы… Теперь ему удалось выбраться из города в деревню. Кроме того, у учителя народной школы длинный летний отпуск, как будто специально предназначенный для его спортивных увлечений и странствий на мотоцикле. И еще — ему было приятнее видеть детские лица, чем физиономии взрослых, по которым легко определить, что с ними сделала жизнь…

Он увлекался также идеей «великой Финляндии». Он был уверен, что финны — это избранная раса, которая будет жить и расти и создаст могучую державу. Перед войной он работал на фортификации Карельского перешейка и трудился не за страх, а за совесть. Из зимней войны он вышел целым и невредимым, преисполненным злобы на мировых буржуев, которые, видимо, считали его родину подопытным кроликом и хотели испытать, какие же зубы у восточного исполина, захотели, видите ли, узнать, насколько опасен этот зверь…

Перспектива казалась весьма мрачной. Правда, прошло немного времени, и будущее вдруг стало опять светлым, подобным утренней заре. Притихшая было Германия повернулась лицом к востоку. Ее не знавшие преград танки пошли в наступление. Теперь-то Финляндия может вернуть свое, и даже некогда принадлежавшие финским племенам и давным-давно утраченные территории. Час создания «великой Финляндии» пробил.

Хейкки Йоппери это ужасное лето в непроходимых лесах казалось триумфальным шествием. Они наступали, они видели смерть, многих разрывало в клочья. Они совершали бесконечные марши, тащили на себе тяжелые рюкзаки, шли сутками без сна и пищи, грязные, вшивые. Но победы и продвижение вперед были вознаграждением. Все новое в этом мире добывается ценой жертв и страданий…

Хейкки Йоппери был не робкого десятка, его грудь украшали уже два креста, и повышение в чин капитана могло произойти в любой момент. Но только теперь, на пороге зимы, ему дали первый отпуск. А перед тем уже в продолжение многих недель они держали оборону в заполненных водой и жидкой грязью окопах. Наступали будни войны, и его настроение постепенно падало. Оказалось, что добить «восточного зверя» не успели не только до покоса, но и за целое лето. Разговоры о блицкриге чересчур взбудоражили воображение людей! Горланили: «Устаем ли мы, финны? Финская раса никогда не уставала…» И все-таки лейтенант Йоппери сделал для себя вывод, что эта война будет слишком долгой…

Он не снимал шинели вот уже более двух лет, он оставался на службе и во время перемирия, и бог знает, сколько ему еще ходить в этой шинели. Может быть, другой одежды ему и не суждено носить. А может, так и лучше… Вместе с сапогами к нему, казалось, перешли и мысли фельдфебеля Соро. Лейтенант вдруг впервые поймал себя на мысли о том, как нелепо и неразумно было бы возвратиться в школу и стать опять учителем. У него наверняка с языка сорвется излюбленное «черт возьми», когда он будет спрашивать у детей о библейских израильтянах, или по истории Финляндии, или о строении зубов кошки. Ему, конечно, придется верить самому и уверять других, что дважды два — четыре, как и во время оно. К счастью, люди все реже и реже возвращаются к прежнему. Взять хотя бы его. Он уже не вернется в приморский город, в прежний дом, который мать приобрела после смерти отца, когда нужно было думать об обучении детей. Этого дома не стало в первые же дни войны: в него угодила авиабомба, он сгорел и превратился в прах. Йоппери вспомнил, как однажды он предсказывал о биче божьем, который прогонит людей из каменных джунглей на зеленые луга… Во всяком случае, его мать в результате бомбежки оказалась под открытым небом, а затем в деревне, которую она вовсе не любила. Когда он думал о матери, оставшейся без своего старого дома, без многих любимых ею вещичек, которые уничтожил огонь войны, ему становилось жаль ее. Лейтенанту казалось, что его молодости пришел конец именно в тот час, когда сгорел их дом, единственный из домов, который он когда-либо называл своим. Тогда ему показалось, что в мире больше не будет весны, весны его юности, когда так заманчиво вертелся в ногах мяч на талой, освободившейся от снега лужайке… И все-таки этот дом находился в городе, который Хейкки Йоппери презирал так же, как любил слушать удары дождевых капель по палатке и смотреть на веселые языки пламени костра, как любил неудержимую скорость мотоцикла, мчавшегося по бесконечным шоссейным дорогам.

Когда Йоппери сошел с поезда и уже намеревался пойти разузнать о каких-нибудь средствах дальнейшего передвижения, он увидел на ступеньках вагона своего случайного попутчика, словоохотливого лейтенанта. Лейтенант напутствовал его на прощанье: «Послушай-ка, не забудь заглянуть на молочную ферму, там можно найти девчонку или вдову-солдатку, короче говоря — особу нежного пола… Масло ведь нынче на вес золота, попомни совет опытного финансиста… В конце концов, истинным патриотом может быть только тот, в чьей масленке есть масло…»

Йоппери почему-то выслушал его, хотя обычно он относился к таким разговорам как к шуму дождя. «Да, что ни на есть солдатские мысли, — думал он. — Мы очень часто думаем о хлебе, о приправе к нему, и в самом деле, было бы не так уж плохо, если бы какая-нибудь дама помазала мой казенный паек маслом…»

— Для теперешних времен это достаточно глубокая философия! — послышался голос словоохотливого лейтенанта из отходящего поезда.

Лейтенант Йоппери нашел свою мать в большой деревенской усадьбе, владельцы которой были ее дальними родственниками, вернее — родственниками ее покойного мужа и, следовательно, родственниками ее сына.

— Да, госпожа Йоппери здесь, — сказала молодая женщина на крыльце дома. — А ты, наверно, Хейкки Йоппери? Значит, мы с вами вроде как троюродные брат и сестра?..

Прелестная блондинка с очаровательной улыбкой оказалась хозяйской дочерью. Ее звали Ханной.

— Что же вы стоите? Войдите, пожалуйста!

Лейтенанту Йоппери вдруг пришло в голову, что мундир у него грязный и обтрепанный. Несколько недель он не был в бане и не менял белья. В отпуск пришлось собраться как-то наспех. Даже тело чесалось…

— Не знаю, — сказал он, — насколько это… насколько это будет удобно. Я бы, знаете ли, пока повозился со своей мелкой скотинкой… Требуется чертовски… извините… очень хорошая баня…

— Баня как раз топится и скоро будет готова. У нас идет молотьба, и людям каждый вечер надо смывать с себя пыль…

Вот что означал этот прерывистый гул, к которому лейтенант инстинктивно прислушивался, как к неприятному рокоту самолета. Тяжелая, грустноватая песня молотилки висела в осеннем воздухе…

— Заходите же! — сказала девушка. — Наверно, ваша мелкая скотинка не так уж недовольна вами, чтобы сразу разбежаться…

Лейтенант нашел свою мать в добром здравии и бодром настроении, но заметно постаревшей. Хотя она и была по-прежнему разговорчива, все же она казалась здесь чудной, притихшей и не привыкшей к этому окружению. Сын догадывался, как ей не хватает городского шума, своего обширного особняка, друзей, водопровода и уборной, ее дивана и яркого света. Здесь тоже горело электричество, но слишком уж тускло. И все-таки госпоже Йоппери не приходилось сидеть в дыму керосиновой коптилки или в полной темноте…