Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

• Название: Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
• Автор: Нейл Страусс
• Издательство: Harper Collins Publisher inc.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-367-00766-4 (рус.), 1-84449-828-Х (англ.)

Виски и порнозвёзды, хотроды и автомобильные аварии, черные кожанки и высокие каблуки, передозировки и смерти. Это жизнь Mötley Crüe, переполненная сексом, драками и тяжелыми попойками. Их невероятные "подвиги" являются легендами рок-н-ролла. Они снимали самых горячих цыпочек, затевали кровавых драки, тусовались с самыми крупными драгдилерами и узнали изнутри тюремные камеры от Калифорнии до Японии. Они посвятили всю свою жизнь карьере и их жизнь состояла из крайностей и мрачных трагедии. Томми был дважды неудачно женат на всемирно известных секс-бомбах; Винс послужил причиной смерти мужчины и потерял собственную дочь; Никки попадал в клинику с передозом, а восстав из мертвых, вновь был близок к смерти на следующий же  день; Мик стрелял в женщину и чуть не повесил собственного брата. Но это только начало. Получая в свои руки наркотики и огромное количество выпивки, летя на всех парах ко всем чертям, Mötley Crüe бушевали два десятилетия, оставляя за собой длинный шлейф из женщин, разгромленных гостиничных номеров, разбитых автомобилей, пошатнувшихся нервишками менеджеров и переломанных костей. Но раз уж упомянуты их пагубные последствия, необходимо вывалятся в этой грязи целиком.

---

После нашего последнего выступления на центральная токийской арене «Будокан», я оставил трясущегося господина Удо в баре гостиницы с его кувшином «камикадзе», пошёл к ночной клуб «Lexington Queen» и хорошенько набрался. Там на стене висел большой стенд, на котором были объявлены даты выступлений разных американских и британских групп, которые должны были выступать в городе, чтобы все молоденькие модели могли туда прийти. Я заметил, что «Vince Neil Band» будут играть в Токио на следующей неделе. “О, чёрт”, выпалил я. “Винс Нейл будет здесь”.

Со мной была высокая, худая, как тростинка, венгерская модель с каштановыми волосами, с которой я познакомился той ночью. “Я знаю”, ответила она. “Я иду на шоу”.

Тогда я в шутку сказал ей, “Ну, если увидишься с ним, передавай ему привет от меня”.

Примерно в 3 утра мы пришли к ней. Там было три комнаты, двенадцать кроватей и одиннадцать моделей, её соседок по квартире, которые пьяные и голые резвились вокруг. Повсюду валялись парни, которых они подцепили, дорожки кокса и использованные презервативы. Это была одна из самых ужасных, но самых захватывающих сцен, которые я когда-либо видел. Так что я трахнул эту цыпочку и двух её подруг (в конце концов, я играл в «Motley Crue» — у меня была соответствующая репутация) и ушёл только следующим утром, чтобы успеть на свой самолёт.

Неделю спустя я сидел дома, когда зазвонил телефон. Это была моя модель-венгерка, и она была в бешенстве. “Ты хочешь выставить меня полной идиоткой?” спросила она.

“Что?”

“Винс Нейл пришёл в «Лексингтон Куин» после выступления, и я сказала, ‘Привет, как поживаешь? Джон Кораби хотел, чтобы я передала тебе привет, ‘Кто? ‘, на что я ответила ему, ‘Джон Кораби — певец «Motley Crue» — сказал мне, чтобы я передавала тебе привет’. И после этого он просто обезумел”.

“Что он сделал?”

“Он сказал мне: ‘Я — певец «Motley Crue»’. Потом он обозвал меня шлюхой. Затем он кинул в меня бутылкой пива. Потом он сказал, чтобы я убиралась из клуба. Затем кинул в меня второй бутылкой пива. Я думаю, он был пьян”.

Эта новость поставила меня перед фактом, что Винс по-прежнему считал себя певцом «Motley Crue», а меня — человеком, влезшим не в своё дело, чьё время на исходе. Когда мы снова начали делать запись, план состоял в том, чтобы вернуться к нашим корням, к сырому бескомпромиссному рок-н-роллу. Мы с Бобом Роком начали писать песни “The Year I Lived in a Day” и “La Dolce Vita”, и к концу каждого дня мы расхаживали гордые оттого, что музыка выходила такой тяжёлой. Но внезапно всё начало становиться странным. У Никки и Томми сорвало “крышу”, и они уволили всех, включая Боба Рока, потому что, по их словам, он обходился им слишком дорого и был диктатором в отношении музыки.

Поэтому Томми, Никки и Скотт Хамфри решили продюсировать альбом вместе, что было своего рода эго-приключением для Никки и Томми. Работая с этим трехголовым продюсером, я очень скоро начал рвать на себе волосы. Песни видоизменялись каждый день: Томми и Скотт регулярно накладывали всякие эффекты на барабаны, которые полностью меняли рисунок игры ударных, что приводило к изменениям партий баса и гитары, изменения которых, в свою очередь, требовали, чтобы Никки написал новую лирику. Затем приходил я, чтобы спеть мелодию, которую репетировал целую неделю по нашим демо-записям, но это уже не была та же самая песня.

Они всё равно заталкивали меня в кабинку и говорили, “Просто попробуй что-нибудь сымпровизировать”.

Так что я сидел там, дома у Никки, где половина оборудования не была даже правильно подключена, и предпринимал суетливую попытку угодить им. Никки встревал по селекторной связи и говорил, “Краб, я тут подумал о чём-то вроде раннего Боуи и «Sisters of Mercy»”. Затем Скотт нажимал на кнопку и добавлял, “Но с небольшим уклоном в «Cheap Trick» и «Nine Inch Nails»”. Наконец, вмешивался Томми, “Да, но сделай это сочно, как «Oasis»”. И когда я начинал пытаться изобразить всё это, Томми вдруг снова прерывал меня и говорил, “Ах да, чувак, я забыл добавить, что трек должен звучать тяжело, как «Pantera»”.

У меня не было ни одного ключа к разгадке того, чего хотят от меня эти парни. Вообще никакого. Я просил их напеть хоть что-нибудь, чтобы подать мне идею относительно того, что они хотят услышать, но они не могли. Они только говорили, “Ну, это трудно объяснить, но то, что ты только что спел — это не то”.

После нескольких недель такого, Томми, который всегда был моим самым большим сторонником, сказал, “Чувак, чем ты, мать твою, занимаешься, когда приходишь домой? Это полный отстой!”

Я был просто уничтожен. Два года назад, стоило мне пёрнуть, эти парни считали, что это самый великолепный звук, который они когда-либо слышали. Теперь же в их глазах я был самым дерьмовым певцом в мире. Это было похоже на отношения, в которых ваша подруга понимает, что хочет быть свободной от вас, но не хочет ранить ваши чувства. Так что вместо этого она просто становится капризной, критичной и придирчивой, надеясь таким образом оттолкнуть вас. Если время, когда мы делали запись альбома «Motley Crue» в Ванкувере, было самым лучшим годом моей жизни, то это время быстро становилось самым худшим. Вдобавок к серьёзным неладам с парнями, скончалась моя мать. Два года она болела раком, и ей абсолютно не были предоставлены медицинская страховка и социальное обеспечение. Поэтому я продал свой «Харлей» и кое-что ещё из того, что можно было продать, чтобы помочь ей оплатить медицинские счета. В отчаянии я даже занял денег у дяди из Филадельфии на том условии что, когда я получу свой первый аванс за новый альбом «Motley», то всё ему верну.

Также мне пришлось переехать, чтобы жить со своей подругой, великолепной моделью по имени Робин, в которую я был безумно влюблен. Но между нами всё начало идти не так, как надо. Она не знала, чего она хочет в этой жизни, и просто сидела дома целыми днями, пугая меня своими нервными срывами. В то же самое время мой сын успел попасть и выписаться из больницы из-за своего диабета. Это было похоже на то, что вся моя система поддержки — моя мать, моя подруга, мой сын, мои лучшие друзья и моя группа — всё это рушилось. Я был заперт в комнате, наблюдая за тем, как стены вокруг меня падают одна за другой.

Каждый день с «Motley» продолжали происходить всё более невероятные вещи: у нас была встреча в Нью-Йорке с каким-то парнем — важной шишкой на нашем лейбле, и в последнюю минуту он даже не позволил мне войти. Так что, покинув встречу, они обвинили меня в том, что я — не звезда ни под каким соусом. Никто не может сделать себя звездой: ваши фанаты — вот люди, которые делают из вас звезду — только взгляните на всех этих несчастных личностей, которые стали секс-символами, благодаря своей популярности. Тем не менее, они сказали, что я должен буду начать учиться вокалу, брать уроки хореографии и нанять стилиста, потому что мой внешний вид не соответствует имиджу остальной части группы. Они хотели сделать со мной практически всё, за исключением, пожалуй, того, чтобы зачислить меня в «Школу знаменитостей»[93].

Спустя неделю после встречи, я, как предполагалось, должен был появиться с группой на открытии «Hard Rock Casino» в Лас-Вегасе. Хотя я был на мели и постоянно боролся с Робин, мы решили, что поездка будет полезна для нас обоих, и для такого случая мы купили себе новые наряды. Но за день до события позвонил Никки и сказал, чтобы я не волновался. Казино не оставило прохода для меня, сказал он, потому что они хотят видеть только самых выдающихся членов группы. Эти слова жалят меня и по сей день, потому что прошло не так много времени с того момента, как они уверяли меня в том, что я равноправный член группы, и утверждали, что «Motley Crue» — это демократия, где каждый имеет одинаковое положение.

Каждый день я боялся входить в студию, чтобы мне напомнили о том, что я ничтожный и бесполезный, а затем я боялся идти домой, чтобы моя подруга напомнила мне о том же самом. Однажды я, наконец, огрызнулся. После нескольких часов того, как мне твердили, что я пою неправильно, я взял гитару и придумал несколько аккордов, которые помогли сочинить песню “Confessions” вместе с Томми. Он был в восторге. “Краб”, сиял он. “Это удивительно. Это превосходно, чувак”.

Я обернулся и произнёс надломленным голосом, “Может мне тогда нужно быть просто, бля, гитаристом. По крайней мере, хоть это я могу делать правильно в ваших глазах”. Он рассмеялся, я рассмеялся тоже и больше особо не думал об этом до следующего дня.

Я вошёл в студию, вся группа сидела там вместе с нашим новым менеджером, Алленом Ковачем. “Краб”, сказал Никки. “Я не могу поверить, что ты такое сказал. Ты действительно хочешь бросить петь, чтобы быть гитаристом?”

Я сказал им, что это замечание было саркастическим, но думаю, что они всё время ждали, чтобы я ушёл. Даже если я просто шутил, этого было достаточно.

Несколько недель спустя мы с Томми отправился погонять в бильярд и попить пивка. Мы разговаривали о будущем альбоме и следующем туре, о том, как нам найти золотую середину между тем, кто мы есть и кем мы хотим быть. Казалось, всё было нормально. На следующий день, когда я вошёл в студию, они удостоили меня очередным своим собранием. После вечера с Томми я был готов к обсуждению того, что нам необходимо сделать для альбома и тура. Но была пятница, 13-ое сентября. Ковач сообщил мне новости: “Слушай, тут такое дело”, сказал он. “Компания звукозаписи не будет продвигать ничего из того, что делает группа, если у нас не будет оригинального состава. Конец цитаты. Я хочу, чтобы ты знал, что это не имеет никакого отношения к тебе и ничего против тебя; мне насрать, даже если бы в этой группе пел сам Пол Маккартни. Они не хотят ничего слышать. Так что мы собираемся вернуть Винса”.