Нейл Страусс - Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы

• Название: Грязь. Motley crue. Признание наиболее печально известной мировой рок-группы
• Автор: Нейл Страусс
• Издательство: Harper Collins Publisher inc.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 978-5-367-00766-4 (рус.), 1-84449-828-Х (англ.)

Виски и порнозвёзды, хотроды и автомобильные аварии, черные кожанки и высокие каблуки, передозировки и смерти. Это жизнь Mötley Crüe, переполненная сексом, драками и тяжелыми попойками. Их невероятные "подвиги" являются легендами рок-н-ролла. Они снимали самых горячих цыпочек, затевали кровавых драки, тусовались с самыми крупными драгдилерами и узнали изнутри тюремные камеры от Калифорнии до Японии. Они посвятили всю свою жизнь карьере и их жизнь состояла из крайностей и мрачных трагедии. Томми был дважды неудачно женат на всемирно известных секс-бомбах; Винс послужил причиной смерти мужчины и потерял собственную дочь; Никки попадал в клинику с передозом, а восстав из мертвых, вновь был близок к смерти на следующий же  день; Мик стрелял в женщину и чуть не повесил собственного брата. Но это только начало. Получая в свои руки наркотики и огромное количество выпивки, летя на всех парах ко всем чертям, Mötley Crüe бушевали два десятилетия, оставляя за собой длинный шлейф из женщин, разгромленных гостиничных номеров, разбитых автомобилей, пошатнувшихся нервишками менеджеров и переломанных костей. Но раз уж упомянуты их пагубные последствия, необходимо вывалятся в этой грязи целиком.

---

На следующем нашем выступлении из тысячи шестисот человек появились только восемьсот. Вскоре мы отправили грузовики домой, а сами от стадионных шоу возвратились к театрам, а от театров — к клубам. В прошлый раз мы летали на самолетах и играли на полностью распроданных стадионах. Теперь же на некоторых выступлениях мы вынуждены были переодеваться в нашем автобусе, потому что за кулисами не было никакой раздевалки, ползать через проход автобуса со своими инструментами и выходить на крошечную сцену, освещенную тусклыми фонарями, чтобы играть для пятидесяти подростков.

Тем не менее, время от времени, мы бывали приятно удивлены. В Мехико двадцать тысяч человек полностью забили арену, и мы играли такой сет, который, казалось, заставил нас поверить в то, что не всё ещё потеряно. Позднее Чак Шапиро позвонил нам и сказал, что тур гибнет. “Что?” я отказывался признавать поражение. “Сегодня вечером здесь было двадцать тысяч орущих людей, которым сорвало крышу. Ты с ума сошёл?”

На следующий день состоялась встреча группы. Я выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов на поддержание тура, Томми выписал чек на семьдесят пять тысяч долларов, Кораби лишился своего заработка — десять тысяч долларов в неделю — до конца тура, а что касается Мика — он не мог внести ничего, потому что Эми забрала все его деньги. (Он не мог сказать, что мы не предупреждали его о том, что не нужно срать у себя на заднем дворе.)

Но наши усилия были тщетны. Мехико оказался счастливой случайностью, и потребовалось ещё несколько унылых клубных выступлений прежде, чем мы вынуждены были отменить тур и отправиться домой, пытаясь найти рациональное объяснение тому, что с нами произошло.

Десять лет подряд мы были неуязвимы. Никто не мог нас тронуть. Томми и я изнасиловали пьяную девочку в коморке, и она забыла об этом. Винс убил кого-то в автомобильной катастрофе, и ему всё сошло с рук. Мы выпустили два альбома, которые мы даже с трудом помним, как записали, и они все ещё продавались, как сумасшедшие. У меня случилась передозировка, что повлекло за собой отмену нашего европейского тура, а наша популярность только возросла. Наше эго не имело границ. Томми и я думали: к черту Винса Нейла. Он не пишет песен, он много пьет, и от него одни неприятности. Мы думали, что всем были мы — Никки и Томми, «Близнецы террора». Мы забыли, что мы были командой, и Винс был нашим куотербэком. Мы забыли о том, что сделало нас «Motley Crue»: случайное столкновение четырёх безумно заводных, безнадёжно испорченных и абсолютно разных личностей.

ЧАСТЬ 10. “БЕЗ ТЕБЯ” Глава 1. Винс «Винс оглядывается на события своей молодости, сопоставимые с великими драмами прошлого столетия, особенно с “Парнями Южного централа” и “Быстрыми переменами в школе Риджмонт”»

Пока я оставался сам по себе, я старался избегать двух вещей: первое — слушать какие-либо песни Джона Кораби, что было нетрудно, т. к. их, в любом случае, никогда не крутили по радио. Второе — газетные вырезки обо мне. Меня настолько утомило то, что группа постоянно твердила, что я эгоист, что я живу с таким отношением к жизни, будто весь мир у меня в долгу, и что я — избалованный симпатичный мальчик, который всем причиняет одни только страдания, и им приходилось терпеть это каждый день. Никки был крут, потому что он был парнем с улицы, Мик был крут, потому что за все свои годы он переиграл в куче групп. Но никто ничего не знал обо мне. Никому не было дела, откуда я взялся. А я появился из худшего места, которое вы только можете себе представить: Комптон[84].

Мой отец, Оди (Odie), был наполовину индеец и бабник из города Пэрис, штат Техас. Он работал автомехаником в Механизированном отряде округа Лос-Анджелес, занимаясь ремонтом автомобилей шерифов. Моя мать, Ширли (Shirley), была наполовину мексиканка, леди из Нью-Мексико, которая работала на фабрике «Max Factor». Вдвоём они зарабатывали так мало денег, что каждый год им приходилось переезжать и перевозить меня во всё более убогие районы: из Инглвуда в Уоттс, а затем в Комптон, где они отдали мою младшую сестру, Валери (Valerie), и меня в детский сад. В начальной школе мы с Валери впервые поняли, что отличаемся от других: мы были единственными белыми детьми не только в нашей школе, но и во всём районе.

Одна из десятка уличных банд - «Крипс» занимала помещение, которое находилось через улицу от нас, и использовала его для своих сходок, а в конце квартала был дом, где зависала другая банда «Эй-Си Дьюсис» («AC Deuceys»). «Крипс» и «Эй-Си Дьюсис» постоянно враждовали друг с другом, что нередко сопровождалось перестрелками, и всякий раз, когда мы выходили из дома, моя мать крестилась и молила о том, чтобы никто из нас не повстречался с шальной пулей.

С каждым днём наш район, казалось, становился всё более опасным. Но мои родители отказались переехать даже тогда, когда посреди ночи, пробив стекло, в окно комнаты моей сестры влетела пуля. Однажды я шёл домой из школы и увидел, как четверо ребят подошли к хорошо одетому подростку, выстрелили в него, сняли с него кеды и оставили его лежать на улице. Он даже не мог говорить — так много было крови, которая с бульканьем вытекала у него изо рта.

Несколько дней спустя я стоял перед моим домом и ждал мороженщика, когда увидел тех же самых четверых парней на другой стороне улицы, болтавшихся возле дома «Крипс». Я взглянул на свои кеды и подумал, что они не подойдут этим ребятам, а значит, я в безопасности. Они посмотрели на меня и начали переходить улицу по направлению прямо к тому месту, где стоял я. Я мысленно помолился о том, чтобы им тоже хотелось мороженого. Высокий парень, шедший с левой стороны группы, в черной футболке, с рельефными красными шрамами на руках, не отрываясь, смотрел прямо на меня. В горле у меня пересохло, пот катился по моему телу, я стоял, как вкопанный.

Он отделился от своих друзей, подошёл ко мне и улыбнулся. Затем он схватил меня, повернул меня таким образом, что я оказался к нему спиной, засунул свои руки мне в карманы и вытащил мои деньги на мороженое. Всё произошло так быстро, что я даже не успел почувствовать, как лезвие рассекло мою кожу от уха до уха. Я подумал, что он перерезал мне горло, и когда он отпустил меня и убежал, я рухнул на землю. Я был уверен, что я мёртв.

Никто из нашего района даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь мне. Они только уставились на меня, словно я был мешком с мусором, который забыл забрать мусоровоз.

Я встал и положил руку себе на шею. Я был весь в крови. Но парень не задел основную артерию, а лишь порезал часть лица и подбородок. И всё это из-за пятнадцати центов. Так или иначе, но в больнице, я получил своё мороженое бесплатно.

Когда на следующий день я вернулся в класс, моя учительница, миссис Андерсон, окружила меня такой заботой, что это почти того стоило. Даже до наступления половой зрелости у меня был нюх на фотомоделей, и не только потому, что миссис Андерсон в прошлом была ею, но и потому, что она всё ещё выглядела, как фотомодель. У неё были длинные прямые каштановые волосы и фигура, которая заставляла меня чувствовать себя волком-деревенщиной из мультика компании «Уорнер Бразерс», у которого при виде столичной актриски изо рта по полу выкатывался язык. Благодаря миссис Андерсон, я сделал открытие, которое должно было стать руководящим принципом всей моей жизни: тёлки — это круто. Я не понимал, что такое сиськи или что такое секс, но где-то глубоко внутри я знал, что независимо от того, что означают все эти слова, их определением является миссис Андерсон. Я использовал каждую возможность, чтобы быть рядом с нею. (У меня всё ещё хранится «Playmate book»[85], где есть её фотография.

В её классе, если вы вели себя хорошо, сидели, сложив руки должным образом на парте, и читали вслух с надлежащей дикцией, миссис Андерсон удостаивала вас чести ходить на обед и на перемену впереди строя. А когда миссис Андерсон вела колонну учеников, она держала вас за руку. В тот день в школе я снова держал руку миссис Андерсон: кажется, она подозревала, о чём я думаю. На родительском вечере я был так смущён, что представлял её всем, как свою мать. Я хотел быть её любовником или её сыном. Мне было всё равно кем.

Она открыла во мне что-то, что никогда больше не закрывалось. Благодаря ей, на следующий год, когда мне исполнилось десять, я очутился в собачьей конуре с девочкой по имени Тина. Засунув руки ей под юбку, я исследовал то, что там находилось. Я не знал, какой он — секс, поэтому, по моим представлениям, это было именно то, чем нужно заниматься с девочками. Однако, несмотря на то, что мы были так юны, мы вовсе не были невинны. Дети в моём классе входили в банды. Некоторые из них даже носили ножи в коробках из-под завтрака, а у кого-то в шестом классе уже был пистолет. Я быстро усвоил главное правило выживания: дружить нужно с теми, кто больше тебя самого. Одним таким гигантом был Эндрю Джонс, мой одноклассник, брат которого был лидером «Крипс», таким образом, это защитило меня от беспокойного соседства с ними.