Леонид Соболев - Капитальный ремонт

• Название: Капитальный ремонт
• Автор: Леонид Соболев
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-00534-7

Действие романа «Капитальный ремонт» известного советского писателя Леонида Соболева (1898–1971) развертывается в самый канун первой мировой войны.

Огромный линейный корабль «Генералиссимус Суворов Рымникский» предстает как своеобразное олицетворение царской империи перед неизбежным революционным взрывом, когда герою романа — будущему морскому офицеру Юрию Ливитину — предстоит сделать выбор «с кем быть» в надвигающихся событиях.

Роман «Капитальный ремонт» — одно из лучших произведений известного советского писателя Л. Соболева (1898–1971). Посвящен жизни русского дореволюционного флота.

---

Езофатов слушал зло и внимательно. Он тяжело пошевелился на банке, отчего коснулся спиной винтовки часового. Часовых было много — у дверей, у люков, около подсудимых. Они слушали обвинительный акт испуганно и жалостливо, отводя глаза в сторону от кочегаров: ничего, мол, братцы, не попишешь, дело ваше ясное.

Барон Гедройц, председатель суда и командир адмиральского корабля, дышал редко и медленно. При вдохе на белом кителе расправлялась складка, шевеля орден Владимира третьей степени, — у барона была одышка. Перечисляемые лейтенантом фон Веймарном фамилии жили для него еще отдельной жизнью от этих матросов, которым они принадлежали. Кочегары были той же безликой, ровной массой, которую он видел мельком на воскресных осмотрах, на подъемах флага.

Он рассматривал подсудимых с некоторым любопытством: матросы. Те же самые матросы, которых у него больше тысячи. Обыкновенные добродушные крестьянские лица. Который из них Езофатов?..

Барон Гедройц представил себе, как на него замахивается один из них под угрожающий рев других, и сразу почувствовал полное одобрение к резким наставлениям адмирала: возмутительный случай!.. Он быстро накидал на бумагу ряд вопросов, которые должны были вскрыть всю картину бунта, и, дождавшись окончания чтения акта, приступил к следствию.

Перед обедом поднялся легкий ветерок. Гюйс на фок-мачте зашевелился. Это была старинная и жестокая игра бело-синих лучей с красным полем. Они прятались в складках материи, сливая на момент красное поле рассеченных ими частей в подобие цельного красного флага, — и тотчас же с легким хлопком, похожим на слабый выстрел, ложились вновь властной преградой. Алые части никак не могли соединиться. Они горели в лучах солнца яростью окровавленных десен, ломающих зубы на стальных прутьях решетки.

Под гюйсом, на баке, повинуясь праздничной дудке «команде песни петь и веселиться!», собрались кучки матросов. Синие воротники, сливаясь вместе, образовывали из кучек сплошную массу. Но тотчас же её перерезали кителя кондукторов, белые, как прямой луч на гюйсе, — и масса вновь распадалась на лишенные связи кучки. По палубе и по кубрикам необычайно часто проходили офицеры, и за каждым из них — как бы невзначай по своим делам — осторожно следовали по два-три унтер-офицера…

…Вайлис, бледнея, посмотрел на Греве. Что он говорит?

— Так точно. Я ясно слышал голос кочегара Езофатова: «Бить их надо, драконов». Старшему офицеру ничего не оставалось делать, как (лейтенант Греве в затруднении провел пальцем по подстриженным усикам)… как быстро отклониться от замахнувшегося на него унтер-офицера Вайлиса…

— Благодарю вас, — сказал барон Гедройц, полупоклоном показывая, что больше вопросов нет.

— Я прошу суд отметить, — продолжал Греве, волнуясь, — что возбужденное состояние нижних чинов не позволило мне лично прибегнуть к решительным мерам для подавления беспорядка. Я полагал, что авторитет старшего офицера сломит их безрассудство, и, облегчая их участь, я…

— Суд понимает ваши намерения, — сказал барон Гедройц. — Кочегар второй статьи Езофатов Матвей! Чем был вызван твой выкрик?

Лейтенант фон Веймарн попытался записать корявые слова, стиснутые в горле бессильной злобой, штыками конвоя и статьями устава. Но тонкому перу, на лету хватавшему гладкую речь Греве и Шиянова, невпроворот оказались глыбы матросских слов. Оно завязло в бесконечных «так что, вашскородь» и «как они, значит». Он поднял левую бровь, нерешительно покачивая пером над бумагой, и вдруг быстро схватил в изящную сеть женского почерка главный смысл:

«…кочегар Езофатов объясняет, что им было сказано: не за что бить, драконы…»

Он наклонился к соседу:

— Ловко передергивает, каналья!

Барон Зальца 1-й неопределенно улыбнулся. Его положение было фальшивым. Он не юрист: статьи книги XVI Свода морских постановлений прочитаны им наспех вчера. Но сейчас — он защитник этой банды бунтовщиков. Барон Зальца отлично видит, что матрос передергивает, придавая своей фразе характер оборонительный, а не наступательный. Однако это может помочь защите. Он настаивает на опросе свидетелей, чтобы установить точную редакцию этой фразы.

Фон Веймарн одобрительно смотрит в преданные глаза Хлебникова и кивает головой. Хлебников толково и гладко подтверждает составленный Веймарном обвинительный акт, слегка пересаливая от усердия: да, Езофатов крикнул: «Бить вас надо, драконов, за борт покидать».

Тогда опросили унтер-офицеров, которых Греве расставил вокруг кочегаров. Унтер-офицеры вскакивали и отвечали по уставу.

— Слышал ли ты выкрик: «Бить вас надо, драконов»?

— Так точно, ваш-сок-родь!

— Не кричи так… Может быть, было сказано: «Не за что бить, драконы»?

— Не могу знать, ваш-сок-родь!

— Значит, это правильно: «Бить вас надо, драконов»?

— Так точно, ваш-сок-родь, правильно, бить вас надо, драконов!

Фон Веймарн спрятал улыбку в ладонь: ответ звучит преданно, но глупо. Он шепотом подколол соседа:

— Сорвалось, барон? Факты против вас. Я не поручил бы вам даже бракоразводного дела…

Перед столом бородатый и спокойный боцманмат. Он вслушивается в вопросы внимательно и разговаривает охотно.

— Ты видел, как Вайлис замахнулся на старшего офицера?

— Так что дозвольте доложить, вашскородь. Как они, значит, сперва на них замахнулись, тут они все, значит, заавралили и сгрудилися вокруг них, а господин старший офицер, значит, отбежали от них…

— Постой. Кто «они»?

— Так что кочегары.

— Вокруг кого «них»?

— Так что вокруг господина старшего офицера.

— Значит, ты подтверждаешь, что они действительно на него замахнулись?

— Так точно, вашскородь, сперва они сами замахнулись…

Фон Веймарн запутался в этих «они» и «их», — об офицере полагается говорить во множественном числе, — но картина совершенно ясна. Показания подтверждают сказанное Греве и Шияновым, подтверждают заключение по дознанию лейтенанта Веткина, подтверждают обвинительный акт, написанный фон Веймарном.

Опрос Вайлиса отложили на после-завтрака.

Обвиняемые ели на том же столе, за которым их судили; с него было снято красное сукно и вместе с ним — вся пышность суда. Офицеров «Генералиссимуса» пригласили в кают-компанию. Греве подтащили к роялю, и он заиграл уверенно и весело. За столом вспомнили несколько случаев бунта, кончавшихся не так благополучно, и посмеялись над потрясающей глупостью ответа: «Так точно, ваш-сок-родь, бить вас надо, драконов!»

В командирском салоне за завтраком адмирал поинтересовался результатами судебного следствия.

— Надеюсь, вы не будете миндальничать в приговоре, барон, — сказал он, пощелкивая крышкой портсигара. — Я имею все основания советовать вам крутые и решительные действия. Когда вы закончите?

— Предполагаю к обеду, ваше превосходительство, — ответил барон Гедройц, накладывая на тарелку салат.

— Прекрасно… Мичман Шаховской, сигнал можно поднять после завтрака!

Флаг-офицер поклонился. После завтрака на фок-мачту взлетели позывные миноносцев и трехфлажный сигнал «хер-один-ноль», а ниже — цифровой флаг «шесть». Миноносцы задымили, готовясь к походу к шести часам вечера. Два игрушечных моторных катера отвалили от них к адмиральскому кораблю: командиры являлись к адмиралу за инструкциями…

Вайлиса сразу же стали слушать иронически. Нерусские обороты его речи придавали ей характер надуманности и неправдоподобности. Он был первый, кто рассказал суду, как фельдфебель Сережин выслал кочегаров на верхнюю палубу в синем рабочем платье и что именно это заставило кочегаров считать распоряжение Шиянова переписать их — неверным и обидным.

— Не отвлекайся в сторону, — перебил барон Гедройц, дыша шумно и редко: одышка после еды усиливалась. — Суду нужно знать, что было во время бунта, а не до него.

— Я думаю, суд для того и существует, чтобы слушать противничающие стороны, — сказал Вайлис уверенно. — За нас виноват фельдфебель Сережин. Он сказал, мы можем спокойно бежать в синих штанах…

Барон Гедройц покраснел и сдвинул брови.

— Отвечай на вопросы суда. Почему ты замахнулся на старшего офицера?

— Если вас будут ударять в лицо, вы тоже махнете руку защищаться.

— Я не спрашиваю тебя, что бы я делал! — вспыхнул барон, и часовые подтянулись. — Ты отрицаешь, что поднял руку на старшего офицера, стоя во фронте?

— Я поднял руку к моему лицу, — повторил Вайлис упрямо, — это очень неприятно, когда дают в морду, и, кроме того, это запрещено законом.

— Значит, по-твоему выходит, что старший офицер ни с того ни с сего ушел от вас, хотя ему никто не угрожал? Почему же он ушел, по-твоему?

Вайлис пожал плечами.