Хавьер Серкас - В чреве кита

• Название: В чреве кита
• Автор: Хавьер Серкас
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028582-5

Ваша жизнь казалась ТАКОЙ налаженной и удачной!

Но — одна-единственная встреча с женщиной, которую вы безумно любили в юности, изменила ВСЕ!

Вы умудрились ЗАДУМАТЬСЯ о том, что с вами происходит…

А это для мужчины средних лет чревато весьма СЕРЬЕЗНЫМИ ПОСЛЕДСТВИЯМИ!..

Любовь и одиночество, университетские нравы и преподавательские интриги, дружба и предательство — вот основные темы ВЕЛИКОЛЕПНОЙ ТРАГИКОМЕДИИ Хавьера Серкаса!

---

— Короче, — подытожил Марсело, когда я закончил свою речь. — Ты рад, что Луиза ушла из дома.

Я посмотрел ему в глаза, и мне показалось, что я обнаружил в них то выражение смущения, какое обычно наблюдаешь во взгляде только что проснувшегося человека. «Он заснул и прослушал», — подумал я растерянно.

— Я не то что бы рад, — уточнил я, почти обидевшись на Марсело. — Но в этих обстоятельствах, похоже, это лучшее, что могло случиться.

— А вот здесь ты ошибаешься. Когда такая женщина, как Луиза, уходит, она уже не возвращается.

— Кто тебе сказал, что я хочу ее возвращения?

— Рано или поздно захочешь.

— Сомневаюсь.

Марсело покачал головой, откинулся на спинку стула, сделал глоток виски и зажег сигарету. В эту минуту нечто в глубине двора привлекло мое внимание. Я пригляделся. Усатый тип и блондинка закончили обедать, он склонился над кофе, а она смотрела на меня, и когда я взглянул на нее, она подмигнула. «Не может быть», — подумал я. Инстинктивно я бросил взгляд на Марсело. «Это не он заснул, — пришла в голову нелепая мысль. — Это я спал. Я и сейчас сплю».

— Итак, — вздохнул Марсело. — Ты, наверное, знаешь, что делаешь. Но лично мне вся эта история кажется изрядной глупостью. Одно дело сходить налево и совсем другое…

Краешком глаза я опять взглянул на парочку: они сидели, облокотившись на стол, покуривали и влюбленными глазами смотрели друг на друга сквозь дым.

— Клаудия — это совсем не поход налево.

— Даже если и так, — настаивал он. — Хорошенько подумай, прежде чем расставаться с Луизой. На свете мало таких женщин, как она.

— Я это знаю, — произнес я. — Может быть, поэтому нам неплохо было бы расстаться на какое-то время.

— Вот тут я тебя не понимаю.

— Если бы тебе довелось когда-нибудь жить с женщиной, которая все делает правильно, ты бы меня понял.

Марсело снова посмотрел мне в глаза. Затем спросил:

— Ты же не ревнуешь?

— Ревную? Но почему? — переспросил я и чихнул.

Выругавшись, я достал из портфеля еще пачку салфеток и высморкался.

— Нет, наверное, я никогда не избавлюсь от этой простуды.

Марсело было совсем неинтересно говорить о моей простуде.

— А ты потом ее видел?

— Кого?

— Как ты думаешь, кого? Луизу.

Я отрицательно помотал головой.

— Я даже не знаю, где она теперь живет, — сказал я и с удивлением обнаружил, что до настоящего момента не задавал себе вопроса, куда отправилась Луиза; почему-то это мне показалось хорошим симптомом, только не знаю, симптомом чего. — Полагаю, у своей матери. Понятия не имею.

— И что ты собираешься делать?

— Ничего. Работать, вести занятия, писать статью о Мартинесе Руисе, готовиться к конкурсу… То же, что и обычно. Конечно, я не собираюсь надолго оставаться в этой квартире, — добавил я, чувствуя, что мое объяснение звучит как извинение. — Пока да, естественно. Но когда у Луизы пройдет эта дурь, думаю, она сама захочет там жить. А я подыщу себе маленькую квартирку.

Я выдержал паузу и отважился:

— Не знаю, может, перееду к Клаудии. Там видно будет.

Наставшая после моих слов тишина или задумчивая поза Марсело вдруг заставили меня ощутить неловкость. Я допил виски, бросил взгляд на часы и, указывая на них, задал вопрос Марсело:

— Мы разве не договаривались пойти к тебе?

Вместо ответа Марсело опять начертил в воздухе каракули, и пока мы ждали счет, он убрал в карман рубашки сигареты и «Зиппо», провел рукой по волосам и, смирившись, произнес бодрым тоном:

— Итак, полагаю, что тебя следует поздравить, правда? Ведь не каждый день человек способен влюбиться. Мне жаль Луизу, честно. Наверное, ей сейчас нелегко. Но я рад за тебя.

И почти с улыбкой добавил:

— И за Клаудию, само собой.

То ли потому, что в глубине души я не мог сам себе объяснить молчание Клаудии, то ли потому, что меня больше беспокоило то, что я уже был готов допустить, но моим первым порывом было сказать Марсело правду: что с Клаудией я тоже не говорил со времени нашего прощания. Я бросил быстрый рассеянный взгляд в глубину дворика, где усатый тип безраздельно владел вниманием девушки. На минуту я засомневался. Сейчас даже бессмысленно задаваться вопросом, скольких неприятностей в будущем я смог бы избежать, если бы тогда у меня хватило мужества откровенно поговорить с Марсело; единственно верно то, что в конечном итоге здравый смысл играл намного меньшую роль, чем гордость, и я ничего не сказал.

Официант появился с бутылкой виски на подносе, на губах его играла довольная заговорщическая улыбка. Марсело недоверчиво уставился на него.

— Счет, — пояснил он, не скрывая раздражения. — Я просил счет, не так ли?

Эти слова стерли улыбку с лица официанта, он прищелкнул языком и извинился:

— Прошу прощения.

Он тут же вернулся. Марсело продолжал настаивать на своем приглашении.

— Выпьем за призрак, — сказал он.

Официант взглянул на него с жалостью.

Мы уже направлялись к выходу, когда я услышал какой-то звук за своей спиной. Инстинктивно я обернулся: в глубине двора усатый тип целовался с блондинкой.

7

Мы провели весь вечер в кабинете Марсело, просторной, хорошо освещенной комнате, со стенами, сплошь заставленными книгами, впрочем, и в остальных помещениях дома повсюду стояли книги. Утонув в кресле с высокими подлокотниками, Марсело говорил, курил и маленькими глотками тянул виски с водой; время от времени он вставал и, не переставая говорить, разминал ноги, прохаживаясь перед огромным застекленным окном, выходящим в сад, или доставал с полок какую-нибудь книгу или журнал, которые я, быстро пролистав, присоединял к растущей стопке бумаг, чтобы потом взять с собой. Марсело полностью перекроил план статьи по «Воле», и я спешил записывать сыпавшиеся из него идеи в надежде использовать их для работы.

— Не знаю, известно ли тебе традиционное противопоставление характера и судьбы, — в какой-то момент объяснял Марсело. — Именно из этого противоречия вытекают две основные категории персонажей художественной литературы и, возможно, самой жизни. У Вальтера Бенджамина есть замечательное эссе на эту тему… Подожди-ка секунду!

Он поднялся, подошел к пирамиде книг, громоздившейся на табуретке, наклонился рассмотреть корешки и вытащил из середины томик в голубоватом переплете. Что-то бормоча, он минуту перелистывал его и, наконец, произнес:

— Да, вот здесь!

Он вернулся в свое кресло и, глотнув виски, продолжил:

— Ферлосио очень хорошо это объясняет. Я тебе прочитаю, что он говорит: «Персонажи характера представляют собой архетипы, как правило, комические, это чистое выражение какого-нибудь качества; они не рождаются, не растут, не умирают, а всегда пребывают в ситуациях, позволяющих подтвердить этот характер». Ферлосио приводит примеры: в литературе — это Шарло, а в жизни — Дурак из Кории или любой другой шут при дворе Филиппа IV с картин Веласкеса. Напротив, продолжает Ферлосио, «персонажи судьбы — это трагические или эпические герои, они постоянно действуют, они рождаются, или начинают, или уезжают, или умирают, или заканчивают, или возвращаются на протяжении всего сюжета, в котором воплощается их судьба». Он не приводит примеров персонажей судьбы в литературе, здесь подойдет любой герой; но приводит исторический пример: Ришелье. И делает вывод: «Персонажи характера функционируют в растянутом и лишенном перспективы промежутке времени сейчас; персонажи судьбы безостановочно движутся в сжатом конструктивном отрезке времени между вчера и завтра». Иными словами: персонаж характера живет только в настоящем, лишь во вспышке данного момента, погрузившись в непреходящее и бесцельное наслаждение от самого процесса жизни здесь и сейчас. Персонаж судьбы, напротив, живет не ради настоящего, а ради будущего, поскольку он находит удовлетворение лишь в достижении поставленной цели, которая, кстати, будучи достигнутой, сразу же теряет для него всю притягательность и должна быть заменена другой. Таким образом, персонаж судьбы подменяет свойственный персонажу характера покой безграничной жаждой постоянных свершений. Вывод из всего сказанного предельно ясен. Живя только в настоящем, персонаж характера — единственный, кто живет на самом деле, исходя из той простой посылки, что настоящее, с одной стороны, неуловимо (достаточно лишь упомянуть его, и оно исчезает: едва я произношу «этот миг — настоящее», как он автоматически превращается в прошлое), а с другой стороны, это единственная реальность, потому что прошлое — это память, а будущее — неясное предположение. Для персонажа характера настоящее ценно само по себе, а для персонажа судьбы оно всего лишь инструмент для исполнения своих намерений. Поэтому персонаж судьбы практически не живет или живет как в агонии, скачет галопом от победы к победе, мечется между прошлым и будущим, оставляя без внимания настоящее, которое является единственной реальностью.