Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

• Название: Последняя ночь на Извилистой реке
• Автор: Джон Ирвинг
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «ИД «Домино»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46833-1

Впервые на русском — новейшая эпическая сага от блистательного Джона Ирвинга, автора таких мировых бестселлеров, как «Мир от Гарпа» и «Отель Нью-Гэмпшир», «Правила виноделов» и «Сын цирка», «Молитва по Оуэну Мини» и «Мужчины не ее жизни».

Превратности судьбы (например, нечаянное убийство восьмидюймовой медной сковородкой медведя, оказавшегося вовсе не медведем) гонят героев книги, итальянского повара и его сына (в будущем — знаменитого писателя), из городка лесорубов и сплавщиков, окруженного глухими северными лесами, в один сверкающий огнями мегаполис за другим. Но нигде им нет покоя, ведь по их следу идет безжалостный полицейский по кличке Ковбой со своим старым кольтом…

Джон Ирвинг должен был родиться русским. Потому что так писали русские классики XIX века — длинно, неспешно, с обилием персонажей, сюжетных линий и психологических деталей. Писать быстрее и короче он не умеет. Ирвинг должен рассказать о героях и их родственниках все, потому что для него важна каждая деталь.

Time Out

Американец Джон Ирвинг обладает удивительной способностью изъясняться притчами: любая его книга совсем не о том, о чем кажется.

Эксперт

Ирвинг ни на гран не утратил своего трагикомического таланта, и некоторые эпизоды этой книги относятся к числу самых запоминающихся, что вышли из-под его пера.

New York Times

Пожалуй, из всех писателей, к чьим именам накрепко приклеился ярлык «автора бестселлеров», ни один не вызывает такой симпатии, как Джон Ирвинг — постмодернист с человеческим лицом, комедиограф и (страшно подумать!) моралист-фундаменталист.

Книжная витрина

Ирвинг собирает этот роман, как мастер-часовщик — подгоняя драгоценные, тонко выделанные детали одна к другой без права на ошибку.

Houston Chronicle

Герои Ирвинга заманивают нас на тонкий лед и заставляют исполнять на нем причудливый танец. Вряд ли кто-либо из ныне живущих писателей сравнится с ним в умении видеть итр во всем его волшебном многообразии.

The Washington Post Book World

Всезнающий и ехидный постмодернист и адепт магического реализма, стоящий плечом к плечу с Гюнтером Грассом, Габриэлем Гарсиа Маркесом и Робертсоном Дэвисом.

Time Out

---

Однажды Дэнни составил список слов, подчеркнутых Кетчумом в принадлежавшем матери романе Готорна «Алая буква»[35]. Выписанные в столбик, они казались мальчишке полной бессмыслицей:

символизировать

позорный столб

половое влечение

прелюбодейки

терзания

грудь

вышитая

судороги

постыдный

женовеличаво

трясущаяся

наказание

спасение

заунывный

стенания

одержимый

незаконнорожденная

безгрешная

сокровеннейший

воздаяние

Прекрасная Дама

пятнает

омерзительный

И это только в первых четырех главах!

— Как по-твоему, о чем он думал? — спросил у отца Дэнни.

Повар воздержался от ответа, хотя его так и подмывало ответить. «Половое влечение» и «грудь» — это вечно у Кетчума на уме. Что касается слова «прелюбодейки», Кетчум знал таких (и среди них — Пам Норма Шесть!). «Прекрасная Дама» — здесь Доминик Бачагалупо предпочел бы не иметь тех познаний, какими обладал, и плевать ему, в связи с чем Кетчум обвел это слово! Что там еще? «Позорный столб», «судороги», «стенания», «незаконнорожденная», «пятнает» и «омерзительный». Повару совершенно не хотелось докапываться до похотливого интереса Кетчума к этим словам.

Доминика немного удивили такие слова, как «женовеличаво», «безгрешная», «сокровеннейший» и, конечно же, «символизировать». Вряд ли Кетчум особо задумывался над словами «вышитая», «постыдный», «трясущаяся» или «заунывный». Повар считал, что «воздаяние» (в сочетании со словом «наказание») было столь же хорошо знакомо его давнему другу, как и словечко «одержимый». Кетчум был одержим, причем серьезно, и «спасение» представлялось чем-то невероятным. Да, вот еще — «терзание». Неужели Кетчум постоянно испытывал терзания? По поводу кого или чего?

— А может, Кетчуму просто нравится обводить слова? — высказал догадку Дэнни.

В ответ повар пожал плечами, хотя очень сомневался в предположении сына. Может, Кетчум старается расширить свой словарный запас? Для человека, не получившего образования, он очень хорошо говорил. За все эти годы у Кетчума не пропал интерес к чтению. Он исправно брал у повара книги.

— Кажется, я понял, — засмеялся Дэнни. — Кетчум составил список необычных слов.

«Возможно», — мысленно согласился повар. Если только убрать из этого списка «половое влечение», «грудь» и, наверное, «терзания».

Пам Норма Шесть глядела на него, ожидая ответа.

— А как это случилось? — спросил повар, вновь опасаясь, что ответ будет не для ушей Дэнни.

— Сама не понимаю. Сначала я ему читала вслух. Потом он забрал у меня эту чертову книгу, пошел пообщаться с унитазом и вырубился. Хорошо еще, что не заперся на задвижку, — вздохнув, добавил Норма Шесть.

Доминик не жаждал узнать про чтение вслух. Он вообще предпочитал знать как можно меньше о выбираемых Кетчумом «женщинах из танцзала». По мнению повара, Кетчум редко говорил с этими женщинами или слушал то, что говорят они. И все же Доминик однажды спросил его (неискренне, правда), чем он с ними занимается для «разогрева».

К немалому удивлению повара, Кетчум ответил:

— Я прошу их почитать мне вслух. Это приводит меня в нужное настроение.

«Наверное, Пам не создала ему нужного настроения, и он отправился в туалет, где элементарно заснул», — равнодушно подумал Доминик. Должно быть, уровень грамотности подружек Кетчума не слишком-то высок. И как вообще Кетчум узнавал, кто из них умеет читать? Скорее всего, книга оказалась интереснее общества Нормы Шесть. Возможно, Кетчуму просто понадобилось сходить в туалет, где он и вырубился.

Джейн ненадолго скрылась в кухне, чтобы принести фонарик.

— Возьми, чтобы не идти обратно впотьмах, — сказала индианка, подавая Доминику фонарик. — Я побуду с Дэнни и уложу его спать.

— Я еще не хочу спать. Отец, можно, я пойду с вами? Я б тебе тоже помог.

— Извини, Дэнни, но тебя я не приглашаю. Детям пора спать, — сказала мальчику Пам.

Дэнни ждал, что ему ответит отец.

— Дэниел, ты останешься с Джейн и ляжешь спать. Я долго не задержусь, — добавил повар, обращаясь не столько к сыну, сколько к посудомойке.

Но Джейн уже ушла на кухню.

Со второго этажа здания столовой был виден небольшой участок реки и значительная часть поселка. Столовая находилась на отшибе, и Извилистый из окон комнаты Дэнни выглядел совершенно темным. Ничто не говорило о жизни, бурлящей в барах и танцзале, где давно уже не танцевали. Во всяком случае, музыки оттуда ни Дэнни, ни Индианка Джейн не слышали.

Некоторое время они оба смотрели на огоньки фонариков, державших путь к поселку. Вздрагивающий огонек принадлежал хромому повару. Доминик был вынужден делать вдвое больше шагов, чтобы не отставать от Пам Нормы Шесть. (Джейн была бы не прочь послушать, о чем они говорят, а Дэнни с интересом взглянул бы на голого Кетчума, оседлавшего унитаз.) Потом огоньки скрылись в тумане, наползавшем с реки.

— Он скоро вернется, — сказал мальчишка, чувствуя, что и Джейн на это надеется. Индианка не ответила. Она лишь разобрала отцовскую постель и включила лампочку на тумбочке возле кровати.

Дэнни вышел вместе с нею в коридор. Джейн коснулась рукой восьмидюймовой сковороды. Когда мимо проходил отец, сковорода была на уровне его плеч, у Джейн она оказывалась вровень с грудью, а у него самого — на уровне глаз. Дэнни тоже потрогал сковороду.

— Думаешь воевать с медведем? — спросила Джейн.

— А мне показалось, что ты тоже об этом думала.

— Иди чистить зубы и умываться, — сказала посудомойка.

Дэнни пошел в ванную, умылся и переоделся в пижаму. Когда он лег, Джейн пришла к нему в комнату и села на кровать.

— Я никогда не видел тебя с расплетенной косой, — сказал он. — Интересно бы взглянуть на твои волосы, когда они распущены.

— Ты еще слишком мал, чтобы видеть меня с распущенными волосами. Не хочу брать грех на душу и пугать тебя до смерти.

Под козырьком бейсбольной шапочки озорно блеснули глаза Джейн.

Из поселка донесся крик, и почти сразу же его повторило эхо над рекой. Слов было не разобрать. Следом послышались еще крики, но ветер подул в другую сторону и унес их с собой.

— А правда, что субботними вечерами в поселке опасно? — спросил Дэнни.

— Есть тут один хромой парень. Может, ты его тоже знаешь. Так он постоянно что-то говорит про «мир происшествий». Наверное, ты это тоже слышал, — сказала Джейн.

Ее большая рука просунулась под одеяло и нащупала одну из подмышек Дэнни. Джейн знала, как он боится щекотки.

— Я знаю этого парня! — закричал Дэнни. — Не щекочи меня!

— Так вот, субботними вечерами происшествий просто больше, — продолжала Джейн.

Она не щекотала Дэнни, а просто держала свои пальцы в его подмышке.

— Ты не бойся, никто не пристанет к твоему отцу, когда он идет с Нормой Шесть.

— Ага, ему еще обратно идти, — напомнил Дэнни.

— Твой отец — не задира и никому не делает плохо. Не волнуйся за него, Дэнни.

Джейн вытащила руку из-под одеяла и села прямо.

— А ты бы справилась с Нормой Шесть? — спросил Дэнни.

Вопрос был из числа любимых вопросов Дэниела Бачагалупо. Он постоянно допытывался у Индианки Джейн, может ли она «справиться» с тем или иным человеком. Дэнни не знал, есть ли у нее враги, и называл имена наиболее сильных или задиристых жителей Извилистого: Анри Тибо, Лафлёра по кличке Беспалый, братьев Бодетт, двойняшек Бибов, Скотти Ферналда, Эрла Динсмора, Чарли Клафа и Фрэнка Бемиса.

— Думаю, что да, — обычно отвечала Индианка Джейн.

Как-то Дэнни спросил ее, может ли она справиться с Кетчумом. Джейн ответила, что, пожалуй, если только он будет достаточно пьян.

Сейчас, услышав тот же вопрос насчет Пам, Джейн на удивление долго думала.

— Норма Шесть — потерянная душа, — вздохнула индианка.

— Но ты бы справилась с нею? — не отставал Дэнни.

Джейн встала, склонилась над ним, стиснула его плечи своими сильными руками и поцеловала в лоб.

— Думаю, справилась бы, — сказала она.

— Слушай, а чего Норма Шесть лифчик не надела? — задал Дэнни мучивший его вопрос.

— Наверное, торопилась, вот и забыла.

Джейн остановилась на пороге комнаты, послав мальчишке воздушный поцелуй, потом вышла, оставив дверь полуоткрытой. Сколько Дэнни себя помнил, свет из коридора всегда служил ему ночником.

Внизу ветер опять трепал входную дверь, и она грохотала при каждом порыве. Но звук был иным, и сын повара понимал, что это не вернувшийся отец или какой-то запоздалый посетитель.

— Это ветер. Спи! — крикнула ему Джейн.

Она знала: после случая с медведем мальчишка подспудно боялся, что к ним кто-нибудь вломится.

Джейн всегда оставляла свою обувь внизу, а наверх поднималась в носках. Если бы она спустилась вниз, Дэнни услышал бы скрип ступенек под тяжестью ее веса. Значит, Джейн оставалась на втором этаже и затаилась, как ночной зверь. Через некоторое время Дэнни услышал шум воды в ванной. Может, отец уже вернулся? Но у мальчишки слипались глаза, и он не захотел вставать и проверять. Он лежал, слушая завывания ветра и вездесущий грохот реки. Когда кто-то вновь поцеловал его в лоб, Дэнни уже крепко спал и не знал, отец это или Джейн. Ему снилось, что его целует Пам Норма Шесть.