Джон Ирвинг - Последняя ночь на Извилистой реке

• Название: Последняя ночь на Извилистой реке
• Автор: Джон Ирвинг
• Издательство: ООО «Издательство «Эксмо», ООО «ИД «Домино»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-46833-1

Впервые на русском — новейшая эпическая сага от блистательного Джона Ирвинга, автора таких мировых бестселлеров, как «Мир от Гарпа» и «Отель Нью-Гэмпшир», «Правила виноделов» и «Сын цирка», «Молитва по Оуэну Мини» и «Мужчины не ее жизни».

Превратности судьбы (например, нечаянное убийство восьмидюймовой медной сковородкой медведя, оказавшегося вовсе не медведем) гонят героев книги, итальянского повара и его сына (в будущем — знаменитого писателя), из городка лесорубов и сплавщиков, окруженного глухими северными лесами, в один сверкающий огнями мегаполис за другим. Но нигде им нет покоя, ведь по их следу идет безжалостный полицейский по кличке Ковбой со своим старым кольтом…

Джон Ирвинг должен был родиться русским. Потому что так писали русские классики XIX века — длинно, неспешно, с обилием персонажей, сюжетных линий и психологических деталей. Писать быстрее и короче он не умеет. Ирвинг должен рассказать о героях и их родственниках все, потому что для него важна каждая деталь.

Time Out

Американец Джон Ирвинг обладает удивительной способностью изъясняться притчами: любая его книга совсем не о том, о чем кажется.

Эксперт

Ирвинг ни на гран не утратил своего трагикомического таланта, и некоторые эпизоды этой книги относятся к числу самых запоминающихся, что вышли из-под его пера.

New York Times

Пожалуй, из всех писателей, к чьим именам накрепко приклеился ярлык «автора бестселлеров», ни один не вызывает такой симпатии, как Джон Ирвинг — постмодернист с человеческим лицом, комедиограф и (страшно подумать!) моралист-фундаменталист.

Книжная витрина

Ирвинг собирает этот роман, как мастер-часовщик — подгоняя драгоценные, тонко выделанные детали одна к другой без права на ошибку.

Houston Chronicle

Герои Ирвинга заманивают нас на тонкий лед и заставляют исполнять на нем причудливый танец. Вряд ли кто-либо из ныне живущих писателей сравнится с ним в умении видеть итр во всем его волшебном многообразии.

The Washington Post Book World

Всезнающий и ехидный постмодернист и адепт магического реализма, стоящий плечом к плечу с Гюнтером Грассом, Габриэлем Гарсиа Маркесом и Робертсоном Дэвисом.

Time Out

---

— Охотники не должны распространять человеческий запах, — сказал ей Дэнни.

— Боже мой, — отреагировала на объяснение Кармелла.

— Вам чем-нибудь помочь? — настороженно осведомился у них пожилой продавец.

В больших городах таких продавцов не увидишь. У него на поясе висел браунинговский нож. Громадный живот перевешивался через пряжку, а фланелевая рубашка в черную и красную клетку весьма напоминала одежду Кетчума. А вот шерстяных жилеток камуфляжной раскраски старый сплавщик не любил.

— Охота — не война. Зверье не открывает по тебе ответный огонь, — всегда говорил он.

Продавец смотрел на странных посетителей и ждал, что они скажут.

— Хочу спросить у вас дорогу. Нам нужно попасть в Лост-Нейшн. Не сейчас. К завтрашнему утру. Подскажете, как туда проехать?

— Это название давно никто не употребляет, — сказал продавец, и его подозрение заметно возросло.

— Мне говорили, что это где-то за поворотом на Эйкерс-Понд…[220]

— Верно, только его почти никто не называет Лост-Нейшн.

— Тогда скажите новое название, — попросил Дэнни.

Продавец с оскорбительной откровенностью разглядывал Кармеллу.

— Названия вообще нет. Только знак — что-то вроде объявления о мелком ремонте двигателей. Это первое, что попадется вам на глаза за поворотом на Эйкерс-Понд. Вы его обязательно увидите. Вот там и сворачивайте.

— Что ж, думаю, мы его не пропустим. Благодарю вас, — сказал продавцу Дэнни.

— А кого вы ищете? — спросил толстяк, продолжая глазеть на Кармеллу.

— Мистера Кетчума, — ответила Кармелла.

— А-а. Кетчум упорно продолжает называть это дорогой на Лост-Нейшн, — поморщился продавец, словно в самом названии было что-то глубоко неправильное. — Кстати, Кетчум вас ждет?

— В общем, да. Но не раньше завтрашнего утра, — ответил Дэнни.

— Я бы не поехал к Кетчуму, если бы он меня не ждал, — вдруг сказал продавец. — На вашем месте, конечно.

— Еще раз спасибо за объяснение.

Дэнни взял Кармеллу за руку и повел к выходу. Продавец крикнул им вслед:

— Только индеец будет упрямо называть это место дорогой на Лост-Нейшн. Вот и доказательство!

— Доказательство чего? — обернулся Дэнни. — Кетчум — не индеец.

— Ха-ха! — презрительно скривил губы продавец. — Он — полукровка, а все полукровки — индейцы.

Дэнни ощущал тяжесть поднимавшегося внутри Кармеллы гнева, как и тяжесть ее тела, поскольку она буквально повисла у него на руке. Ему все-таки удалось довести рассерженную старуху до двери, как продавец снова крикнул им вслед:

— Этот парень Кетчум — сам из исчезнувшего народа![221]

Потом, спохватившись, что сболтнул лишнее, продавец испуганно добавил:

— Только не передавайте ему моих слов.

— Насколько я понимаю, Кетчум периодически приезжает к вам за покупками? — спросил Дэнни, искренне наслаждаясь страхом, охватившим толстяка.

— У него такие же деньги, как у всех, — угрюмо пробубнил продавец.

— Я обязательно передам ему ваши слова, — пообещал Дэнни, выводя Кармеллу из магазина.

Когда они вновь оказались в машине, Кармелла спросила:

— Так мистер Кетчум — индеец?

— Не знаю. Может, частично. Я никогда его об этом не спрашивал.

— Боже мой, — вздохнула Кармелла. — Никогда не видела бородатого индейца. Даже в кино.

Они выехали из города по шоссе 26. Миновали чистенький палаточный лагерь с незатейливым названием «Кров и пища», проехали мимо трейлер-парка, названного, видимо, в традициях местных реалий «Опилочной аллеей». Попался щит с рекламой «Умбагога» — ассоциации снегоходов (транспорта, весьма актуального для здешних краев). Миновав поворот на Эйкерс-Понд, Дэнни не свернул с шоссе, а просто заметил место нужного им поворота. Как бы ни называлось место обитания Кетчума, утром его будет легче найти.

Почти стемнело. Возле дороги тянулось поле с высокой оградой. Естественно, Кармелла вслух прочла надпись:

— «Просим не пугать бизонов». Боже мой, но кому придет в голову пугать бизонов? — недовольным тоном воскликнула она.

Однако бизонов они не увидели, только пустое поле за оградой.

Отель (на рекламных щитах он горделиво именовался гранд-отелем) в Диксвилл-Нотч назывался «Балзэмс»[222]. В холодное время года сюда съезжались любители горных лыж, а в теплое — любители пеших прогулок и гольфа. В межсезонье, да еще и после уик-энда, отель был пуст. В ресторане они оказались единственными посетителями. Дэнни заказал обед. Кармелла глубоко вздохнула (вероятно, радуясь, что на сегодня путешествие окончено). Она попросила бокал красного вина. Себе Дэнни взял пива. Пить вино он перестал после гибели отца, хотя Кетчум всячески ругал его за это.

— Какой смысл отказываться от красного вина теперь? — кричал в трубку Кетчум. — Ты же без него не уснешь!

— Мне уже все равно, усну я или нет, — ответил старому сплавщику Дэнни.

Сидя за столом, Кармелла повздыхала, несколько раз произнесла «боже мой» и выразительно засопела.

— Вряд ли тебя удивит, что я прочла все твои романы, — начала она.

— Неужели? — наигранно-невинным тоном спросил Дэнни, делая вид, будто не понимает, в каком русле потечет дальнейший разговор.

— А как же иначе? — воскликнула Кармелла.

«Интересно, если она так счастлива в жизни, за что она сердится на меня?» — подумал Дэнни.

— Секондо, твой отец очень гордился тобой. И тем, что ты стал знаменитым писателем, и вообще.

Теперь уже Дэнни вздохнул и, задержав дыхание, спросил:

— А ты?

Правда, на этот раз его вопрос не звучал столь простодушно.

— Знаешь, эти твои истории и некоторые герои в них… как бы тебе сказать… они неприятны, — начала свою тираду Кармелла, однако что-то во взгляде Дэнни заставило ее умолкнуть.

— Понимаю, — только и сказал Дэнни.

Кармелла вдруг показалась ему очередной журналисткой, пробежавшей «по диагонали» его романы и теперь явившейся брать интервью. Трудно сказать, передалось ли это ощущение Кармелле. Но она вдруг почувствовала: все ее критические суждения не стоят того, чтобы высказывать их ее дорогому Секондо, ее второму сыну. Разве он не хватил в жизни столько же горя, сколько она?

— Секондо, ты лучше расскажи, о чем пишешь сейчас, — вдруг попросила Кармелла, тепло улыбнувшись писателю. — Ты ведь давно не выпускал новых книжек. Какой роман пишешь? Мне просто не терпится узнать, о чем он.

Уставшая Кармелла отправилась к себе в номер спать. Дэнни перешел в гостиничный бар. Там сидели несколько любителей футбола и смотрели какой-то вечерний репортаж. Дэнни не был настроен смотреть матч ни в баре, ни у себя в номере. Он не стал задергивать шторы, уверенный, что при его чутком сне утренний свет его быстро разбудит. Дэнни немного беспокоило, сумеет ли Кармелла встать так рано. Правда, даже если они и запоздают, Кетчум их все равно дождется.

Он лежал, не выключая ночника. Рядом с лампой на столике стояла банка с прахом отца. Последняя ночь, когда пепел еще можно увидеть и потрогать. Завтра ветер разнесет его над Извилистой. Дэнни смотрел на банку, как будто отцовский пепел мог говорить или каким-нибудь иным способом поведать о последнем желании отца.

— Ну что, пап, мы совсем близки к исполнению твоего желания, — сказал Дэнни. — Надеюсь, ты не передумал.

Банка, в которую насыпали пепел Доминика Бачагалупо, была из-под приправы для бифштексов по-нью-йоркски, выпускаемой компанией «Эймос». Приправа, как значилось на этикетке, состояла из морской соли, перца, трав и специй. Должно быть, отец купил ее на своем любимом мясном рынке, о чем свидетельствовала дополнительная наклейка на этикетке.

Когда отца не стало, банка была почти полной. Дэнни высыпал содержимое, наполнил ее отцовским прахом, а сверху, поскольку там оставалось место, насыпал тонкий слой приправы. Он сделал это на случай, если таможенная служба вдруг попросит его открыть банку. Пусть открывают — внутри по-прежнему пахло так, как и должно пахнуть. (Возможно, от перца таможенник даже чихнул бы!)

Но банка не привлекла внимания таможенной службы и благополучно пересекла границу.

Дэнни сел на постели и отвинтил крышку. Даже сейчас содержимое банки было больше похоже на приправу для мясных блюд, а не на человеческий пепел. Наверное, повару было бы приятно сознавать, в чем путешествует пепел от его бренного тела! В банке «Эймос Нью-Йорк Стик Спайс»!

Если души способны испытывать удовольствие, душа Доминика Бачагалупо сейчас была удовлетворена.

Дэнни погасил свет.

— Пап, это твоя последняя возможность что-нибудь сказать, — прошептал он, обращаясь к праху отца. — Если у тебя нет возражений, завтра мы едем к Извилистой.

Возражений не было. Пепел Доминика Бачагалупо, а также остатки смеси для мясных блюд хранили молчание.