Роберт Хайнлайн - Имею скафандр, готов путешествовать

• Название: Имею скафандр, готов путешествовать
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Издательство: Эксмо, Terra Fantastica
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19658-6, 5-7921-0723-9

Динамичный, с неожиданными поворотами, роман о космических приключениях.

Молодой паренек, живущий в провинциальном американском городке, мечтает полететь на Луну. Шансов на это практически нет, но он не сдается. И, благодаря своему упорству, оказывается в нужном месте, в нужное время и в нужном виде.

А далее — полет на Луну, встреча с космическими пиратами и с чужеродными агрессорами, спасение земной девочки и межгалактического патрульного, посещение другой галактики и спасение своей собственной планеты от уничтожения…

---

— И вот так, стоя передо мной, ты говоришь, что мы на Веге? Я имею в виду, на какой-то планете Веги?

— Ну ты же не предложил мне сесть.

На этот чибисизм я не обратил внимания. Посмотрел на солнечный свет, льющийся в окно.

— Это светит Вега?

— Что ты, это искусственное освещение. Если бы они оставили настоящий свет Веги, тут все выглядело бы, как… Как в свете электрической дуги. Вега{37} расположена очень высоко на диаграмме Герцшпрунга-Рассела, ты же знаешь.{38}

— В самом деле?

Вот уж чего никогда не знал, так это спектрального класса Веги. Как-то не думал, что мне это понадобится.

— Кстати! Будь осторожен, Кип, я имею в виду, когда начнешь подниматься. Тут за десять секунд можешь загореть, как за месяц на зимнем курорте — а через десять минут обуглишься.

Определенно у меня талант попадать в места с тяжелым климатом… К какому спектральному классу звезд относится Вега? К классу «А»? Или «В»? Я знал только, что она большая и яркая, больше Солнца, и расположена в созвездии Лиры.

Но как, ради Эйнштейна, мы сюда попали?

— Чибис? А до Веги далеко? То есть я хотел сказать, далеко ли до Солнца? Ты не знаешь случайно?

— Случайно знаю, — ответила она обиженно. — Двадцать семь световых лет.

— Обалдеть! Чибис, возьми вон ту логарифмическую линейку. Умеешь с ней обращаться? У меня руки не слушаются.

Она замялась.

— Зачем она тебе?

— Хочу высчитать, сколько это будет в милях.

— Да я сама посчитаю. Без всякой логарифмической линейки.

— Но с ней быстрее и надежнее. Послушай, если ты не умеешь ею пользоваться, не стесняйся, в твоем возрасте я тоже не умел. Я тебя научу.

— Я умею ею пользоваться?!! — она пришла в негодование. — Думаешь, я дура? Но я лучше так посчитаю, — она беззвучно зашевелила губами. — 159 000 000 000 000 миль.

Совсем недавно я прикидывал расстояние до Проксимы Центавра; я припомнил, сколько миль в световом году и прикинул на глаз — шесть на двадцать пять — сто пятьдесят… а где там десятичная запятая?

— Вроде бы верно.

159 000 000 000 000 миль! Столько нулей… даже неуютно.

— Конечно, верно! — отрезала она. — Я никогда не ошибаюсь.

— Господи! Прямо карманная энциклопедия!

Она потупилась.

— Но я не могу перестать быть гением.

Уж тут она сама подставилась, и я уже совсем собрался было от души отыграться — и тут увидел, какой у нее несчастный вид.

Я вспомнил, как говорил папа: «Некоторые уверяют, что лучше быть средним, чем лучшим. Такие люди с удовольствием обрежут крылья другим, потому что сами их лишены. Они презирают ум, потому что лишены его». Тьфу ты!

— Извини, Чибис, — тихо сказал я. — Я понимаю, что ты не можешь перестать быть гением. Так же, как я не могу стать… так же, как ты не можешь перестать быть маленькой, а я большим.

Она оживилась.

— Наверное, я опять захотела порисоваться. — Она крутила пуговицу. — Или решила, что ты понимаешь меня — как папа.

— Польщен. Вряд ли я тебя понимал — но отныне буду стараться.

Она продолжала теребить свою пуговицу.

— Ты и сам довольно умный, Кип. Ты ведь знаешь это?

Я ухмыльнулся.

— Будь я умным, очутился бы здесь?.. Слушай, солнышко, давай мы все-таки проверим тебя на логарифмической линейке? Мне действительно интересно.

Двадцать семь световых лет — отсюда Солнца не увидишь. Оно ведь небольшая звезда.

Она вновь замялась.

— Кип, эта линейка не годится.

— Что? Да это самая лучшая линейка, стоила она кучу…

— Кип, погоди! Это не линейка. Это кусок стола.

— Хм? — я смутился. — Я забыл. А коридор за дверью — длинный?

— Там только часть его, то, что ты отсюда видишь. Кип, линейку мы бы сделали настоящей, было бы время. Они тоже разбираются в логарифмах. Еще как разбираются!

Вот это меня и беспокоило — «было бы время».

— Чибис, а сколько времени мы сюда летели?

Двадцать семь световых лет! Пусть даже со скоростью света. Для меня-то, по Эйнштейну, они протекли незаметно — но не для Кентервиля. Папа мог уже умереть! Папа был старше мамы, он мне, в общем-то, в дедушки годился. Еще двадцать семь лет обратно — да ему за сотню перевалит! Даже мама может уже умереть.

— Сколько времени? Да нисколько.

— Нет, нет. Я знаю, этого не почувствуешь. Ты нисколько не повзрослела, я все так же лежу, обмороженный. Но все-таки это заняло по крайней мере двадцать семь лет. Разве не так?

— Кип, ты о чем?

— О теории относительности, разумеется. Слышала про такую?

— Ах, это! Конечно. Но здесь она не подходит. Такие поездки не занимают времени. Ну, минут пятнадцать на выход из атмосферы Плутона, потом примерно столько же на посадку здесь. А остальное — тьфу! Ноль.

— Но на световой скорости так не получится.

— Нет, Кип, — она нахмурилась, потом лицо ее осветилось. — Сколько времени прошло с того момента, как ты поставил маяк, до того, как они нас спасли?

— Хм, — это меня сразило. Папа не умер! У мамы даже седых волос не появится. — Около часа.

— Чуть больше. Если бы корабль стоял наготове, было бы меньше… Тогда, наверное, они нашли бы тебя в туннеле, а не я. Сообщение дошло мгновенно. Полчаса готовили корабль. Мамми была вне себя. Никогда бы не подумала, что она на это способна. Видишь ли, корабль должен постоянно быть готов к старту.

— В любое время, когда он ей понадобится?

— В любое время, постоянно. Мамми важная птица. Еще полчаса на маневры в атмосфере — и все. В реальном времени. Никаких фокусов с теорией относительности.

Я попытался привыкнуть к этой мысли. За час они покрывают двадцать семь световых лет — и еще получают нагоняй за потерянное время. Этак соседи по кладбищу дадут доктору Эйнштейну прозвище «Пропеллер», когда он начнет переворачиваться в гробу!

— Но как это может быть?

— Кип, ты знаком с геометрией? Не с Евклидовой, конечно, а с настоящей геометрией.

— Мм… Баловался с открытыми и замкнутыми искривленными пространствами, прочел популярные книги доктора Белла. Но, пожалуй, я бы не сказал, что знаю геометрию.

— Ну, по крайней мере, ты не станешь цепляться за идею, что прямая — кратчайший путь между точками. — Она сделала движение, будто обеими руками выжимала грейпфрут. — Потому что это не так. Кип, все соприкасается. Вселенную можно засунуть в ведро. Можно и в наперсток, если сложить ее так, чтобы совпадали конфигурации атомов.

Я увидел головокружительную картинку, на которой вселенная умещалась в чайной чашке. Теснились, упаковываясь, протоны и электроны — и переставали быть теми жиденькими математическими привидениями, на которые, говорят, похожи даже атомы урана. Получалось что-то вроде «первичного атома»{39}, которым некоторые космогонисты объясняли расширение вселенной. А может, она и то, и другое — и упакованная, и расширяющаяся? Как парадокс «волны и частицы». Волна — это не частица, а частица не волна — однако все на свете представляет собой и то и другое. Если вы в это верите, вы поверите во все что угодно — а если нет, то и не пытайтесь. Даже в самих себя поверить не пробуйте, потому что и вы одновременно состоите из волн и частиц.

— Сколько измерений? — пролепетал я.

— А сколько дашь?

— Я? Ну, может, двадцать. К четырем основным по четыре дополнительных, чтобы по углам не жало.

— С двадцати все только начинается. Я не знаю, Кип; оказалось, и я геометрии не знаю. Только думала, что знаю. Так что я их принялась трясти.

— Мамми?

— Ее? Да что ты, нет! Она не знает геометрии. Необходимый минимум, чтобы провести корабль сквозь складки пространства.

— Только-то?

Мне нужно было остановиться на разрисовывании ногтей и не позволять папе соблазнить меня дальнейшим образованием. Это бесконечно — чем больше узнаешь, тем больше нужно узнавать.

— Чибис, ты знала, для чего этот маяк, да?

— Я? — Она невинно потупилась. — Ну… да.

— Ты знала, что мы полетим на Вегу.

— Ну… если бы маяк сработал. Если бы мы его вовремя включили.

— Так вот, главный вопрос. Почему ты молчала?

— Ну… — Чибис явно собиралась совсем отвинтить пуговицу. — Я не знала, насколько ты разбираешься в математике… И… к тому же ты мог начать строить из себя этакого «старшим-лучше-знать». Ведь ты бы мне не поверил?

— Я говорил Орвиллу, я говорил Уилбуру,{40} а теперь я говорю тебе: эта штука никогда не сможет взлететь. Может, и не поверил бы, Чибис. Но в следующий раз, когда у тебя появится искушение промолчать «для моего собственного блага», вспомни, что я не цепляюсь за свое невежество. Я знаю, что я не гений, но я все же попробую пошевелить мозгами — и, возможно, даже окажусь в чем-то полезным, если буду знать, что ты замышляешь. Прекрати крутить эту пуговицу.

Она поспешно выпустила ее.

— Да, Кип. Я запомню.