Николай Мормуль - Катастрофы под водой

• Название: Катастрофы под водой
• Автор: Николай Мормуль
• Жанр: Публицистика

Контр-адмирал, кандидат технических наук. Родился на Дону в станице Милютинской в марте 1933 г. Окончил Высшее военно-морское инженерное училище им. Дзержинского в Ленинграде в 1956 г. Тогда же получил назначение в экипаж первой атомной подводной лодки. Прошел путь от командира группы до начальника Технического управления Северного флота. На протяжении десяти лет занимался испытаниями атомных подводных лодок. Награжден 12 государственными наградами. В период службы на флоте занимал должности: Заместителя командира отдельной бригады атомных подводных лодок (1964-1970 гг.), Главного корабельного инженера-Заместителя начальника технического управления Северного флота(1970-1974 гг.), Заместителя Командующего флотилией атомных подводных лодок - Члена Военного Совета флотилии(1974-1978 гг.). Начальника технического управления Северного флота (1978-1983 гг.). С осени 1995 г. является членом-корреспондентом Международной Академии Информатизации при ООН.

---

Заговор молчания

В госпитале Лесков пробыл около двух месяцев. Поместили его в отдельную палату с сиделкой, ковром и телевизором. Бесконечной чередой наносило визиты большое начальство. Поздравляло со вторым рождением, говорило о наградах всему экипажу, и о наградах самых высоких... Но, видимо, кто-то из самых больших «боссов» военного ведомства расценил аварию на «К-3» как сомнительный подарок, «преподнесенный подводниками» к 50-летию Великого Октября. Первоначально назначенную правительственную комиссию заменили другой. И та уже по новой стала перетряхивать возможные причины пожара и оценивать действия личного состава в борьбе за живучесть корабля... Лескова из отдельной палаты с коврами перевели в общую. А на экипаж навесили страшный ярлык: «Авария произошла по вине личного состава».

Дело в том, что одного из погибших матросов нашли в труднодоступном уголке трюма. Комиссия сочла, что матрос забрался туда, чтобы покурить. На подводных лодках первого поколения курить, действительно, было запрещено. Это уже потом на субмаринах появились герметичные курилки с дымопоглотителями, рассчитанные на четверых человек. Но вот на этом шатком основании и выстроила комиссия свои выводы: дескать, от сигареты матроса, или зажженной им спички в отсеке воспламенилась смесь паров масла. В те времена в системе гидравлики подлодок использовалась органическая горючая жидкость, и, разумеется, ни одна лодка не была застрахована от каких-либо неисправностей и прорывов в системе. Однако другой вариант - что парнишка, спасаясь от огня, просто забился в ужасе, сам не понимая, куда и зачем, комиссия отвергла.

Наградные листы порвали. На похоронах погибших в закрытом городке подводников Западная Лица разрешили присутствовать только родителям братьев-близнецов Богачевых. Старшина 2 статьи Н.М. Богачев был электриком, и его место по расписанию было в восьмом отсеке. Видимо, учитывая возвращение лодки в базу, Николай Богачев позволил себе «вольность»: зашел в первый отсек к брату-торпедисту в гости. Там, в торпедном отсеке, оба и сгорели.

«Нам, живым, в награду осталась жизнь», - горько усмехается сегодня А.Я. Лесков. Мертвым, говорят, все равно. Но за что же оскорблена клеймом «сам виноват» память погибших?.. Почему должны страдать их родные и друзья? Ведь нетрудно догадаться, что произошло бы с кораблем, если бы рванули торпеды. И что произошло бы с экипажем, не придави капитан-лейтенант А.А .Маляр собственным телом кремальеру между вторым и третьим отсеками. Он, командир отсека, прекрасно знал суровый морской закон: задраили переборку — значит, не допустили распространения пожара. Понимал, что нельзя пропускать в центральный пост обезумевших от огня людей... Этим Маляр спас жизни оставшимся членам экипажа. А командир БЧ-Ш капитан 3 ранга Коморкин по тревоге ринулся не в центральный пост за замполитом, а в свой, горящий первый отсек... Долг, верность Уставу оказались у этого подводника сильнее инстинкта самосохранения.

После выгрузки трупов и окончания работы правительственной комиссии лодку отправили на ремонт в г. Северодвинск. Обстоятельства сложились таким образом, что в это время там находился первый командир «К-3» контр-адмирал Л.Г. Осипенко, первый командир БЧ-V контр-адмирал Б.П. Акулов и я, автор этих строк, в качестве заместителя командира бригады подводных лодок по ЭМЧ. Мы встретили «К-3» на причале завода и, не дожидаясь, пока выйдет личный состав, спустились в центральный пост. Прошли во второй, затем в первый отсеки... Они еще несли на себе следы недавней трагедии. Говорить было не с кем, так как пришел другой экипаж, да честно говоря, и не хотелось.

Долгие годы командование ВМФ не только замалчивало, но и тщательно охраняло тайну аварии на «К-3». Хотя некоторые организационные и технические выводы были, бесспорно, сделаны. В системе гидравлики, например, была заменена на негорючую рабочая жидкость, улучшена и система пожаротушения.

Лесков же настойчиво продолжал бороться за восстановление справедливости, но неизменно натыкался на яростное сопротивление Москвы. Накануне 20-летия трагедии «К-3», в сентябре 1987 года, Александр Яковлевич написал письмо в «Литературную газету», известному журналисту Юрию Щекочихину. Получил из «Литературки» ответ: «Я не смог ничего сделать. Думаю, что пройдет еще лет пять-семь прежде, чем нам удастся раскрыть эту тайну и добиться справедливости. Ю.Щекочихин.»

Журналист если и ошибся в сроках, то весьма ненамного. В 1989 году я закончил работать над книгой «Атомная подводная эпопея» в которой описал и эту трагедию. Издать ее в России мне отказали. Однако спустя год ко мне обратилось парижское издательство «Роберт Леффон», которое около двух столетий занимается сбором и публикацией информации о происшествиях на море. С ними был журналист С.Костин — он стал впоследствии переводчиком книги. Я согласился и тут же предложил французам проехать к Льву Михайловичу Жильцову и Леониду Гавриловичу Осипенко, моим командирам по подводной лодке «К-3». Первый проживал тогда в Москве, а второй в Обнинске, оба серьезно болели, но, несмотря на это, согласились быть моими соавторами.

В 1992 году книга вышла в Париже, в 1993 году — в Мадриде и в 1994 году — в Праге. За это время мне удалось найти спонсора в Москве — В.Н. Старченко, и с помощью его фирмы издать книгу в России. Это произошло в конце 1994 года, а осенью 1995-го ко мне на квартиру пришли ночью с обыском сотрудники ФСБ. Мотив для вторжения был такой: дескать, в районе Санкт-Петербурга при попытке пересечь границу с Финляндией задержан человек с чемоданом секретных документов. И этот задержанный ссылается на меня, Мормуля... Я конечно, никогда потом так и не увидел ни якобы «задержанного», ни чемодана, ни документов. Но это совершенно не помешало сотрудникам ФСБ изъять у меня во время обыска и книгу «Атомная подводная эпопея», и макет готовившейся тогда мною к изданию книги «Атомные, уникальные, стратегические», и видеокассеты с моим интервью по атомной тематике, которые я давал во Франции и Австрии.

Оказывается, все это было связано с началом небезызвестного «дела» капитана 1 ранга А.К. Никитина. После того, как меня в течении года потаскали на допросы, как свидетеля, из управления ФСБ по Мурманской области пришло уведомление: «Настоящим уведомляю, что 25 сентября 1996 года в отношении Вас в возбуждении уголовного дела в части разглашения государственной тайны... отказано за отсутствием в действиях состава преступления». Дело на самого Никитина, однако не закрыли, следствие тянется уже более трех лет. И лишь в конце сентября 1998 года у меня дома снова появился человек из мурманской ФСБ - чтобы передать повестку из Санкт-Петербургского городского суда. 20 октября там должны были начаться слушания дела Никитина, и меня в связи с этим вызывали в судебное заседание. К великому моему сожалению, приехать я не мог. За месяц до этого мне сделали сложнейшую операцию бедра - передвигаться я был просто не в состоянии.

Пришлось направить письмо судье:

«1191028 Санкт-Петербург Набережная Фонтанки. дом 16, городской суд, судье С.Ю. Голец На Ваш исх. No 48/П-9 от 21.09.1998 года сообщаю:

К сожалению, не могу явиться в суд лично. В течение ближайших четырех месяцев я нетранспортабелен и вынужден пользоваться костылями (справка прилагается). Тем не менее прошу зачитать на суде мои письменные показания.

Я, Мормуль Николай Григорьевич, принимал личное участие в написании доклада „Северный флот“ для экологической организации „Беллуна“. По литературному контракту, заключенному с „Беллуной“, я написал вступление и главу по аварийности. Абсолютно убежден, что в содержании доклада „Беллуны“ по Северному флоту нет никаких секретных данных. Все опубликованные в докладе цифры и факты освещались ранее в открытой печати. А именно:

- в ежемесячной информации НАТО публиковались и публикуются тактико-техничские данные наших подводных лодок;

- в Польше в 1986 году вышла прекрасно иллюстрированная энциклопедия „Jeustrowana emiklopedia wspolczene okretu podwodne“ (David Muller, Dzon Jordan), где показаны все советские атомные и дизельные подводные лодки;

- базирование ВМФ России проиллюстрировано в журнале „Морской сборник“ N 4 за 1992 год;

- к 300 летию Российского флота наши КБ, НИИ, Академия наук выпустили прекрасные издания о ВМФ СССР, которые значительно дополняют данные доклада „Беллуны“.

Я уж не говорю о том, что ежедневно спутники „шпионы“ НАТО поставляют по базированию ВМФ текущую и подробную информацию, которая учитывается на штабных картах. А у нас до сих пор даже документация на списанные из боевого состава и утилизированные подлодки помечена грифом „секретно“.

Капитана 1 ранга Александра Константиновича Никитина считаю честным флотским офицером.

7 октября 1998 года

Н.Мормуль».

Я привожу это письмо с совершенно конкретной целью. Думаю, читатель должен знать о тех препонах, которые и сегодня чинят ищущим правду. А уж тем более, говорящим эту правду вслух... К слову, замечу, что состоявшийся в Санкт-Петербурге суд, несмотря на давление ФСБ, не обнаружил в действиях Никитина очевидного преступления и направил дело на дополнительное расследование. Предполагая подобный исход, юрист объединения «Беллуна» Ион Гаусло и адвокат обвиняемого Юрий Шмидт провели необходимую подготовку для передачи дела Никитина в суд Европейского Сообщества по правам человека. Может, хоть ЕС сможет убедить наших блюстителей «тайн»...