Мартин ван Кревельд - Расцвет и упадок государства

• Название: Расцвет и упадок государства
• Автор: Мартин ван Кревельд
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-91066-006-3

Институт государства (state), как он существует в наше время, обладает целым рядом свойств, которые мы считаем само собой разумеющимися. Государство является корпорацией в исконном смысле этого слова ― обладает собственным юридическим лицом, отличным от личности правителей; включает в себя правительственный аппарат и совокупность граждан (подданных), но не совпадает ни с тем, ни с другим; имеет четко определенные границы и существует только при условии признания другими государствами и т.д. Но институт такого рода ― довольно позднее явление в истории человечества, и нет никаких оснований считать его вечным. Мартин ван Кревельд, известный израильский историк и военный теоретик, описывает процесс зарождения, вызревания и расцвета государства-корпорации. Значительная часть книги посвящена кризису этого института, происходящему на наших глазах. Причина ― в потере государством легитимности ввиду его неспособности исполнять взятые на себя обязательства по поддержанию правопорядка, защите от внешних угроз и обеспечению населения «социальными благами». Упадок государства может в обозримом будущем привести к радикальной трансформации всего современного мира.

Книга будет полезна политикам, общественным и государственным деятелям, философам и историкам, военным экспертам и специалистам в сфере безопасности, а также всем интересующимся фундаментальными проблемами современности.

---

К тому времени и католические и тем более протестантские правители начали воспринимать свои церкви просто как одно из государственных ведомств. В католических странах многие привилегии и льготы духовенства сохранялись вплоть до Французской революции, но в протестантских странах, особенно в Пруссии, Швеции и Англии (где Генрих VIII называл духовенство «нашими подданными только наполовину»[170]), различия между ним и мирянами очень скоро исчезли. Хотя большинство образованных людей, вероятно, продолжало верить в божественное право королей и в их право и долг заботиться о духовном благополучии подданных[171], здесь изменения тоже витали в воздухе. Возможно, самую радикальную позицию мы находим в Англии, где Томас Гоббс опубликовал «Левиафана» в 1651 г. Находясь под влиянием Галилея, Гоббс стремился основать свою политическую систему на современной ему физике, исключая любые влияния, кроме тех, которые можно увидеть, почувствовать и измерить. Он первый объявил, что вера в Бога (если Он существует) не имеет отношения к политике. Что касается внешних форм, Гоббс следовал Макиавелли, который рекомендовал добиваться того, чтобы подданные практиковали религию, предписанную сувереном, как наилучшим образом приспособленную для поддержания общественного порядка. Во время гражданской войны в Англии Гоббса преследовали как скрытого еретика, и он вынужден был бежать за границу. Однако, и это свидетельствует о смене общепринятых взглядов, хотя Протекторат и был связан с пуританством, при Кромвеле ему позволили вернуться. С этого момента и до самой смерти (он умер намного позже Реставрации, т.е. еще одного глобального изменения в религиозной политике) ему было позволено мирно жить на королевскую пенсию, хотя и запрещено публиковаться (его богохульные взгляды отчасти списывались на чуму 1666 г.).

Папство тоже меняло свой характер. Становление великих монархий не прошло незамеченным к югу от Альп. Оно привело пап к пониманию того, что их будущее связано с территориальными владениями, на которых они могут быть абсолютными правителями, независимыми от кого-либо другого. Построение такого «княжества» началось при «ужасном» (по словам Якоба Буркхардта) Сиксте IV (1471 ―1484). Уступив Людовику XI то, что он не мог сохранить, т.е. право облагать налогом церковные доходы и контролировать бенефиции, он купил поддержку или, как минимум, нейтралитет Франции в его конфликтах с другими итальянскими правителями. Полученной передышкой Сикст IV воспользовался, чтобы захватить крепости семьи Колонна и убить их лидера, тем самым разрушив их власть и установив папское правление над городом Римом раз и навсегда. Однако попытки Сикста IV продолжить цепь интриг и убийств, чтобы заполучить контроль над Флоренцией, были прерваны его смертью. Его непосредственный преемник, Иннокентий VIII, был весьма неумел и не смог продвинуться дальше. Преемник Иннокентия, Александр VI (испанец Родриго Борджиа) оказался вовлечен в серию франко-испанских войн, разразившихся после завоевания французами Италии в 1494 г. и длившихся вплоть до 1559 г. Ловко меняя союзников в критические моменты, он обеспечил себе дальнейшую возможность расширения своей власти. Однако его целью было не столько усилить Папское государство per se, сколько обеспечить своих родственников, главным образом своего сына Чезаре, владениями, которые он раздавал направо и налево.

Затем пришел черед племянника Сикста, папы-воина Юлия II (1503―1513). Заключив союз с Испанией, величайшей державой того времени, он надел доспехи и, лично взяв на себя командование, провел кампанию в центральной Италии. Чезаре Борджиа был схвачен, продан в Неаполь и отправлен в Испанию, где погиб в стычке. Земли, потерянные Римом при Александре VI, были возвращены, а также аннексированы еще некоторые части Романьи. Когда вслед за Юлием последовали сначала Лев X (1513-1523), а затем Климент VII (1523-1535), оба ― члены семьи Медичи, это выглядело так, как будто Флоренции и всей Тоскане было суждено принять папское правление. Этого не случилось, и разграбление Рима войсками Карла V (1527) показало, что опасности, угрожавшие Папскому государству, не исчезли. Тем не менее с этого времени вплоть до наполеоновских войн Риму удавалось удерживать за собой статус независимого политического образования, в котором безоговорочно правил папа. Его границы продержались еще дольше, оставаясь неизменными три с половиной века, и исчезли только в 1859 г. после объединения Италии.

Тем не менее в определенном смысле построение такого государства оказалось обоюдоострым оружием. Папы того времени, вынужденные набирать и содержать отряды наемников, были известны своей продажностью больше, чем когда бы то ни было до, и, по-видимому, после. Соответственно, они продавали индульгенции (обещая спасти грешников от чистилища) и увеличили в 4 раза число должностей, предназначенных на продажу; они перекачивали деньги из местных церковных организаций в Рим, в особенности из Германии, где не было ни одного монарха, который мог бы их защитить[172]. Все это вызвало гнев верующих ― Лютер во время своего визита в Рим в 1510 г. непосредственно наблюдал папскую коррупцию ― и со временем помогло Лютеру и его соратникам-реформаторам приобрести сторонников. Тем временем рассуждения Гвиччардини и Макиавелли показывают, что люди той эпохи стали привыкать воспринимать церковь в терминах исключительно политической власти. Первый обвинил Папское государство в том, что оно перестало иметь какое-либо отношение к христианству, преследуя собственные мирские цели. Второй видел его как государство среди государств, ничем не примечательное, кроме исключительного лицемерия.

В обстоятельствах того времени использование интриг, огня и меча для создания жизнеспособного Папского государства было неизбежным. Вселенская церковь была сохранена, поскольку ее глава был избавлен от господства мирских владык. Однако последующие Папы испытывали затруднения в том, чтобы сочетать свою роль наместника Христа с ролью мирского правителя[173]; по прошествии времени их влияние на международные дела стало соответствовать размеру территории, которой они правили, и вооруженным силам, которыми они располагали. Это означало, что с середины XVII в. Папское государство имело очень небольшое значение за пределами Италии. Как однажды спросил Сталин: «А сколько дивизий у папы?» Что касается местных церковных организаций, независимо от того, были они реформированы или нет, так или иначе они стали подчиняться государственным властям. Лишившись независимой власти, они вынуждены были выживать под властью государства, с которым они часто вступали в тесный союз. Даже если духовенство и их институты все еще противопоставляли себя государству, как это порой случалось, они неизбежно делали это в пределах своего государства или путем бегства в другое государство, где они искали убежища. Времена, когда они обладали собственными политическими образованиями, ушли в прошлое.

Борьба против Империи

В то время, как короли побеждали в борьбе против церкви, Священная Римская империя тоже отступала перед их натиском. Ее позиция была ослаблена в борьбе за инвеституру; с конца XI в. до начала XIV в. едва ли был хотя бы один император, который не был бы отлучен от церкви в какой-то момент своего правления. Тем временем баланс военной власти менялся. В битве при Бувине (1214) Филипп II Август Французский отразил предпринятую императором Оттоном IV последнюю серьезную попытку вернуть время назад, в эпоху Карла Великого. Затем, после смерти императора Конрада IV в 1254 г., последовало длительное междуцарствие, в течение которого трон был свободен. К тому времени, когда Рудольф I Габсбург взошел на престол в 1273 г., это привело к крушению какой бы то ни было реальной власти империи за пределами большой Германии. Именно в этот период короли Арагона, Венгрии и Богемии, воспользовавшись тем, что претенденты на трон сражались друг с другом, приняли императорскую державу и так называемую закрытую корону в качестве символов своей власти.

Даже та «помощь», которую Священная Римская империя иногда получала от папства в борьбе с монархами, могла обернуться ответным огнем. Так, Бонифаций VIII в рамках своей кампании длиною в жизнь, которую он вел против Филиппа IV, попытался заинтересовать Альберта I Габсбурга во французском троне. Хотя его предложение было вежливо отклонено, папа продолжал настаивать на том, что французский король подчиняется императору[174]. Один юрист среди советников Филиппа ответил на это, введя в употребление высказывание rex in regno suo im-perator est (король является императором в своем королевстве). Co временем это высказывание получило широкое хождение не только во Франции, но и в других странах[175].

Вместе с тем, эта фраза сама по себе отражала высший статус империи во всех делах, которые, выходя за пределы отдельных королевств, влияли на весь христианский мир. Какой бы туманной ни была ее реальная власть, империя как наследник Рима в сознании людей оставалась вполне живой; так было не только в Центральной Европе, но и в Италии, где люди отчаянно искали способ противопоставить что-то власти церкви. Всего лишь десять лет спустя после того, как Бонифаций выпустил Unam Sanctam, Данте Алигьери (1265―1321) опубликовал De monarchia[176]. Задуманная автором как его прозаический magnum opus[177], эта работа была направлена против коренных причин бесконечных войн, сотрясавших полуостров. Данте начинает с объяснения, что мирское правительство установлено Богом для того, чтобы контролировать людей, которые являются видом животных, обладающих волей. Далее он утверждает, что поскольку королевства не могут не вступать друг с другом в конфликты, необходима верховная светская власть, которая могла бы их рассудить; что вселенская монархия в действительности принадлежит римлянам и никому другому; и что верховный монарх должен быть равным папе, но никоим образом не подчинен ему.