В. Наумов - Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.

• Название: Лаврентий Берия. 1953. Стенограмма июльского пленума ЦК КПСС и другие документы.
• Автор: В. Наумов
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-89511-006-1

После смерти Сталина резко обострилась борьба за власть в высшем руководстве. Его ближайшие соратники объявили о «нерушимом единстве», но все они боялись друг друга и тщательно следили за всеми действиями каждого из «небожителей». Наиболее активным оказался Берия. Он первым начал критику ошибок и извращений, допущенных в сталинское время, внес ряд предложений по их исправлению. Эта активность опиралась на то, что Берия возглавлял карательные органы, а потому слишком много знал о других претендентах на власть. Старым друзьям и товарищам Берии по руководству, напуганным до смерти его действиями, ничего не оставалось, как убрать Берию с политической арены, что и было сделано на июльском (1953 г.) Пленуме ЦК КПСС. Берия, согласно практике фальсификаций того времени, был обвинен в надуманных преступлениях, но о его действительных злодеяниях — организации массовых репрессий — не было сказано ни слова.

---

Я с уверенностью, как и все здесь присутствующие, скажу, что это решение найдет единодушную поддержку и одобрение всех коммунистов нашей великой партии Ленина — Сталина. (Аплодисменты.)

Товарищи, поддержит наше руководство ленинско-сталинская наша партия, поддержат коммунисты, поддержит наш советский народ, который столько пролил крови и пота, чтобы построить новое, светлое, коммунистическое общество в нашей стране. Из обстоятельного доклада товарища Маленкова, из выступлений членов Президиума тт. Хрущева, Молотова и Булганина мы видим, до какой подлости дошел пробравшийся в наши ряды враг. Он, товарищи, хотел обезглавить наше советское государство. Он, как здесь и товарищ Маленков, и все выступавшие говорили, хотел сесть на партию, хотел подчинить себе партию. Если вдуматься, товарищи, то он что-то страшное затевал. Не удалось ему, и в этом сила ленинско-сталинского воспитания руководства нашей партии.

Вы посмотрите, что этот подлец сделал среди руководства? Посеял недоверие, но воспитанные Лениным — Сталиным руководители нашей партии решили правильно вопрос, и его решение найдет, повторяю, единодушную поддержку всего советского государства, всего советского народа.

Берия, как сейчас видно очень ясно из доклада товарища Маленкова и других выступлений, пробравшись к руководству, форсировал намеченные им планы. Я, товарищи, Берия знал как одного из руководителей и близко его не знал и я считал, что он работает на пользу нашей партии, на пользу нашего государства.

Ворошилов. Так все думали.

Сердюк. Но сейчас в свете событий ясно видишь, как он умело это проводил, хотя бы на примерах после того, как он стал министром МВД, в расстановке кадров. Товарищи, за полтора — два месяца он сменил всех начальников областных управлений МВД на Украине. Товарищи, был порядок в партии.

Я встаю утром, мне Кириченко говорит: «Приехал. Сердюк, Строкача отзывают в Москву, почему?» Кириченко, наверное, будет выступать. Это, наверное, потому, что Строкам — партийный человек, преданнейший коммунист, он ходит в областной комитет, информирует и меня, как секретаря обкома, что он думает делать и что от него требует назначенный Берия какой-то Мешик.

Говорят, меняют всех, подбивает кадры. Вы посмотрите — за два месяца перешерстил, подменил себе людей. Неугодный Строкач — это коммунист, настоящий большевик. А в чем дело? Я услышал, когда доложил товарищ Маленков на пленуме и из выступлений товарищей. Этих вещей я не знал как коммунист. Я, поставленный партией во главе партийной организации, руководствовался решениями ЦК и проводил политику партии на укрепление партии, на укрепление единства партии и советского народа. И вот факты о чем говорят.

Приходит ко мне в областной комитет партии товарищ Строкач и говорит: «Товарищ Сердюк, для меня непонятно, может быть, я оторвался». А он был последнее время министром МВД Украины, а в МГБ была вся разведка, все аресты, все тюрьмы…

Ворошилов. Автономно все производилось.

Сердюк. Это все было в МГБ. Товарищ Строкач говорит: «Может быть, я отстал, но с меня требует Мешик, чтобы я сфотографировал два самых отсталых колхоза и дал бы ему». Вы понимаете, товарищи, что, конечно, сфотографировать не «лейкой», а просто дать описание этих колхозов. Я спрашиваю, а почему самые отсталые, у нас огромные недостатки есть в сельском хозяйстве, но у нас есть же хорошие колхозы, на примере которых можно показать. Для чего это нужно было?

Товарищ Мельников был тогда секретарем ЦK. Куда я должен был обратиться? В ЦК. Товарищ Мельников был секретарем ЦК Украины, кандидатом в члены Президиума. Я ему доложил, что для меня что-то непонятно.

Второй вопрос. Поперечко[75] и Строкач заходят ко мне с информацией. Мельников интересовался, каково политическое настроение в западных областях. Правильно здесь говорили товарищи Маленков, Хрущев и Молотов, что для этого человека чем хуже положение, тем лучше. Так это всегда бывало. Каково политическое положение в западных областях? Хотели так изобразить, что Советской власти в западных областях нет. Днем она еще поддерживается МВД, а ночью полностью властвуют оуновцы.[76]

Я тогда сказал товарищу Строкачу, — он здесь присутствует, — а партия наша, коммунисты работали с 1939 года[77], потом немцев изгнали, героический советский народ разгромил врагов, люди воспрянули, стали дышать свободнее. Я-то езжу ночью в колхозы, присутствую на нарядах, когда председатель колхоза дает наряды бригадирам и колхозникам. Советская власть чувствуется, почему подлецы говорят, что нет Советской власти?

Я Мельникову говорил, что делается, он возмущался. По телефону ВЧ всего не скажешь. Если позволите, скажу, почему не скажешь. Я это почувствовал на себе. Не потому, что я обижен. Я член великой Коммунистической партии, меня обидеть нельзя, дело шло не об одном лице, дело шло о свободе советского народа.

Так далеко зашел зарвавшийся провокатор. Мы зашли к Мельникову, говорили, как же так, партия работает, столько внимания западным областям, сколько героических подвигов наших советских людей — и вдруг говорят, что нет Советской власти. Товарищ Мельников возмущался. Что я должен был делать? Может быть, дальше пойти. Моя вина, что я не доложил товарищам Хрущеву или Маленкову. Но дело не в этом.

Вот последний случай. Заходит товарищ Строкач и говорит: «Товарищ Сердюк, не могу дальше. Мельников дал задание, чтобы ему дали сведения, сколько в партийном аппарате, начиная от обкомов, горкомов, райкомов, работает русских, украинцев, из них местных. Я не знаю, как мне быть». Я знаю товарища Строкача как честнейшего коммуниста, как преданнейшего нашей партии, советскому народу. В шутку я ему говорю: «Ну давай. Я знаю постановление Центрального Комитета о ликвидации агентуры».

Мы сожгли дела агентов, которые были в 1938 году. Знаю решение Центрального Комитета партии о внимании и наблюдении со стороны партийных комитетов за органами МВД, что надо вмешиваться[78]. Я говорю Строкачу: у меня есть такие сведения в обкоме у зав. особым сектором, но, если ты к нему пойдешь, он без разрешения Секретариата не даст. Может быть, у тебя завелись агенты, то агенты дадут, но это страшное дело. Я решил позвонить товарищу Мельникову, думаю, что дело не туда идет, а потом про себя размышляю: я позвоню товарищу Мельникову, Мельников позвонит кому-то, и Строкач попадет в опалу. А потом опять думаю: ведь я буду звонить не в какую-то промартель (хотя наши промартели и хорошие), а Секретарю ЦК, и если какой-то Мешик на Строкача будет нападать, Центральный Комитет защитит его. Звоню Мельникову, возмущаюсь, говорю, как это так, с каких пор областной комитет должен отчитываться перед МГБ? Я в партии недавно, но принимаю активное участие в работе, знаю решения Центрального Комитета, знаю, какую линию проводит Центральный Комитет партии, и не допускаю мысли, чтобы областной комитет отчитывался перед МГБ. Конечно, у меня, как говорят украинцы, «недоперло», что там Берия. Мельников мне говорит: да, это безобразие, я выясню и позвоню. Мы сидим со Строкачом и ждем звонка, говорим: мае что-нибудь подслухает? Ведь после решения Центрального Комитета я лично ходил в тюрьмы, допрашивал.

Мы сейчас взяли одного врага народа, убийцу писателя Ярослава Голон[79]…. я этого убийцу тоже допрашивал, надо было знать, на кого он опирается, так как об этом должны знать не только погоны, но и партийный комитет.

Звонок товарища Мельникова, он говорит: «Вы, товарищ Сердюк, посмотрите насчет сведений, может быть, надо дать это задание Берия». Я говорю: если это звонок из ЦК. то я через два часа дам сведения, а МГБ будет собирать долго и неточно. Так и получилось. ЦК — это закон для большевика, но не распоряжение Берия. Я получил решение ЦК, об этой записке я скажу отдельно.

Строкач мне говорит: как мне быть? Отвечаю: не знаю, я сведений не дам. Товарищ Строкач здесь присутствует и он подтвердит, что я сведения не давал, а Берия все же эти сведения получил. Товарищ Строкач, правильно, что я Вам сведения не давал?

Взять решение ЦК, записку Берия. Я как коммунист, как секретарь обкома смотрю, анализирую недостатки, вижу, что в практической работе недостатков уйма. Теперь, после того как товарищ Маленков доложил, после того как выступили члены Президиума, я пришел вчера домой и думаю: все есть в этой записке, многое есть, но чего нет?

Нет одного, сколько положили голов наши коммунисты: русские, украинцы, грузины, все коммунисты, которых Центральный Комитет партии направлял в западные области, чтобы накопленный опыт с годами нашей Коммунистической партией в строительстве социализма быстрее передать. Люди западных областей — колхозники, интеллигенты восприняли этот опыт. Мы стоим накануне исторического события — трехсотлетия воссоединения двух великих народов[80] — русского и украинского. Но теперь в записке читаем, что убили столько-то.