Татьяна Тихонова - Дьюри

• Название: Дьюри
• Автор: Татьяна Тихонова
• Жанр: Фэнтези

Не торопись купаться в старом пруду, еще неизвестно к чему это приведет…

---

А потом смолк. За ним замолчал и Элизиен… Его тихий голос утекал вслед за другими звуками прочь, и мне стало страшно… Остаться совсем одной, здесь, в этой тишине?..

Что-то прозрачное вырастало вокруг меня, мне казалось, что меня обступает кто-то своим присутствием неслышно. Выставив руки вперед, я уперлась во что прохладное и гладкое… Будто стекло… Оно уже сходилось у меня над головой острой пирамидой, и стены ее тянулись до земли, а земли под ногами не было… Босые ноги мои стояли на стекле прозрачной пирамиды… Я казалась себе маленькой и беспомощной, вглядывалась сквозь толстое мутное стекло и не видела ничего…

Никто не откликался на мой зов… Элизиен больше не отвечал на мои вопросы… Но странное спокойствие наваливалось все больше на меня… Я легла на чистый, прохладный пол, прижавшись разгоряченным лицом к нему, и необычное ощущение, что все будет хорошо, коснулось меня, оно убаюкивало меня незатейливыми песенками моего детства, шептало на ухо маминым голосом добрые сказки со счастливым концом…

И та, которая лежала на полу, уснула…

А я оставила ее. Я не хотела спать. Мне хотелось летать… Но места было мало в пирамиде, и я билась о ее стены, разбивая лицо и крылья в кровь… Отпустите меня!..

Но иногда я смотрела вниз, на ту, что я оставила там, и мне становилось жаль ее…

Она лежала на спине, и грудь ее была рассечена, и видны были бело-розовые, влажные от крови и слизи легкие… Сердце билось… медленно… будто из последних сил… И зеленый глаз чужеродного тела мигал непрерывно в груди ее, вот он замигал быстро-быстро, словно испугался, что его увидели…

И вдруг погас. Я отчего-то очень обрадовалась этому… Будто кто-то перестал, наконец, смотреть мне в спину… Будто кто-то очень добрый запретил чудовищу из города следить за мной…

И я подошла к той, что лежала на полу.

Грудь ее была теперь сшита грубым портновским швом… Чья-то рука прикоснулась к страшному багровому рубцу, пересекающему ее грудь… Рубец побледнел, и вскоре исчез, оставив лишь еле заметный след. Та, что уснула крепко на полу пирамиды, вздохнула.

И мне стало легче дышать, и я распахнула крылья… Мне оставалось лишь проснуться вместе с ней…

И я проснулась. И открыла вместе с ней глаза. Но я знала то, что не знала еще она… Я знала, чьи руки были со мной… Руки дьюри… Но я расскажу это себе только во сне…

Часть 6

1

…Костер горит ярко. И оттого лес, обступивший небольшую поляну, кажется еще темнее. Треск насекомых и надоедливый, тонкий звон комаров… Совсем близко слышно ручей. Он бежит говорливо по корягам, по корням деревьев… Чья-то рука протягивается ко мне и поправляет наброшенное на меня одеяло…

— Откуда здесь взяться одеялу, Олие… — голос дьюри заставил меня вздрогнуть.

Ощупывая потихоньку тяжелую, теплую вещь, укрывавшую меня, я, надеясь, что меня не видно в темноте, по-дурацки улыбаюсь. Сама с собой. От радости. Потому что жива, потому что не в Ошкуре, потому что флейта была со мной, я чувствовала, как рука занемела, оттого, что сжимала до боли дудку, и потому что…

— Я знаю, почему, О… — опять сказал он, и я увидела в профиль его лицо, обращенное к огню.

— Хватит подслушивать мои глупые мысли, — ответила я шепотом, голоса у меня почему-то нет.

И улыбаюсь. Тихо смеюсь, уткнувшись в плащ Харзиена. Он обернулся ко мне, теперь, в тени, его не видно совсем.

— Они не глупые, они — простые, — ответил дьюри и опять отвернулся к огню. — Простые мысли, — это редкость теперь. — И вновь посмотрел на меня, — на ярмарке за них дали бы высокую цену.

Я перестала глупо улыбаться в свое одеяло.

— И что — сколько дают за килограмм? — прошептала я и попыталась откашляться.

Не тут-то было, голос не возвращался.

— Ну, не килограмм, конечно, — говорил дьюри, — пинта простых мыслей у тианайцев, например, стоит доброго коня, ланваальдцы же любят их и напиваются до отвала, поэтому выбивают их из всех, кого встречают на пути…

— А дьюри, что делают с ними дьюри? — прошептала я. — Они варят из них зелье, и врачуют тяжкие раны?

Харзиен усмехнулся и ответил:

— А ведь ты угадала… Дьюри и геммы лечат ими. И живой водой. Как тебя, например. Познакомься, О, — гемма Лой.

"Кажется, тебе пора встать, сколько можно валяться, к тому же здесь оказывается уйма народу". Кое-как оторвавшись от земли, я, по-прежнему кутаясь в плащ, уселась, привалившись к стволу дерева, растущему рядом. Спрятав заветную флейту в складках плаща дьюри, я протянула замерзшие руки к костру и удивленно уставилась на того, кого, видимо, дьюри назвал геммой. И кивнула головой.

— Это вы лечили меня? — спросила я, подумав при этом, что гемма похож ужасно на Никитари.

Гемма пошевелил невозмутимо волосатыми ушами.

— Лечу, — уточнил он.

Я поежилась. Холодно. Трава была сырая от росы. Но ощущение радости не проходило. Как же я люблю лес… Ночные звуки, дурманящий дух неизвестных мне трав… неведомые шорохи в траве, в ветвях деревьев… ночная птица вскрикивает где-то… Мама ее называла смешно "сплюшка… сплюшка кричит, не бойся, Олюшка…", а я не боялась, ведь мама со мной. Я и сейчас не боялась, ведь со мной дьюри. И еще этот… гемма. Значит, Никитари — гемма…

— Да ведь, дьюри? — с ехидцей спросила я вслух, понимая, что Харзиен самым наглым образом сейчас читает мои мысли.

— Нет, О. Никитари — не гемма. — Ответил Харзиен негромко. — Гемма значит — лекарь.

Ну и пусть читает, ему можно.

— Тяжко вам со мной, наверное, пришлось, гемма Лой? — спросила я, глядя на сидящего неподвижно невысокого мужчину.

— Совсем немного, ты не тяжелая. — Последовал короткий ответ.

Не тяжелая… Как будто я об этом спрашивала… Чудак какой…

— Мне одно время довелось ухаживать за своей бабушкой после операции, — усмехнулась я, — и поэтому я знаю, что такое — бессознательный больной… Это не только благородное занятие, но и очень тяжелое, и неблагодарное к тому же, потому что пациент в отключке. Поэтому спасибо вам, гемма Лой.

Его волосатые уши шевельнулись в мою сторону, и я поняла, что моя благодарность принята.

На гемме был вязанный, сильно или растянутый, или с чужого плеча бредень, который с трудом можно было назвать свитером, и длинный жилет, вывернутый мехом наружу… Этот гемма будто изрядно потрепан. Всклокоченные седые волосы на голове его торчали сногсшибательным коком. Когда он иногда протягивал руки к огню, открытыми ладонями к пламени, то становилось видно, что руки его с тыльной стороны тоже волосаты.

На его невозмутимом морщинистом лице словно застыла улыбка. Глаза сонно щурились. Интересно, Лой тоже превращается в кошку?

— Лой — лекарь, — заговорил вдруг гемма, — зачем ему быть кошкой, но Лой — гемма, и поэтому он может быть, кем захочет.

— Значит, у вас тут все худо или бедно приколдовывают, — улыбнулась я, обратившись к Харзу. — А я думала, одни дьюри такие крутые.

— О хочет есть, — вдруг проговорил гемма и встал.

Беззвучно рассмеявшись, голос все не возвращался, я глядела, как он принялся доставать из мешка белые печеные луковицы, кусок соленого мяса, тонкую лепешку, и удивлялась.

— Вот это я понимаю. Лой, как вы это определили? — спросила я.

— Ты злишься. — Ответил коротко Лой.

— Синий свет… — проговорил дьюри.

Ох ты, блин… Еще понятней стало. Ну, знаю я, что утопленница… Объяснение Лоя мне, пожалуй, ближе.

— От человека, от растения, от всего живого идет свет… — дьюри, ответил, улыбаясь, — если быть внимательным и хотеть это видеть, ты увидишь, что голодный человек светится синим светом, здоровый, спокойный человек — светлым, желтым… У больного человека свечение рваное…

А гемма протягивал мне уже кусок мяса, завернутый в лепешку. Вдруг его рука остановилась. Лой потянулся другой рукой в сторону. Там в темноте он что-то сорвал на ощупь. Воткнул это в середину моего бутерброда и кивнул головой, качнув свой восхитительный, седой кок.

Лепешка оказалась совсем пресной, но она прекрасно дополняла ужасно пересоленное мясо, травка же была жесткой, и, попадаясь на зуб, скрипела…

— ЧУдная травка, — пробормотала я, в очередной раз скрипнув зубами на ней.

Гемма довольно и беззвучно рассмеялся.

— Неужели всесильный гемма боится шишиллу и поэтому так тихо смеется? — мне вдруг вспомнился Элизиен.

— Ошкур. — Коротко ответил Лой, перестав смеяться.

Ошкур… Страшное место…

— Харзиен, как ты меня вытащил оттуда? — прошептала я. — Это страшное место со вскрытыми головами и оживленными кусками плоти, с трансформерами, ползающими по черным безжизненным полям и ищущим живую воду… Элизиен сказал, что мне нельзя идти в Вересию.

Харзиен слушал меня. На его лице играли неясные тени от костра. И, казалось, что неведомые древние силы сейчас слушают меня вместе с ним.