Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

• Название: Судьба драконов в послевоенной галактике
• Автор: Никита Елисеев
• Жанр: Фэнтези

---

– Ббте, – сказал полковник устало, – я тебя сейчас самого и выключу, и вычеркну, становись в строй, ты или болван, или кретин, верблюд, ходячий анекдот, или пройда и подлец, каких мало.

Мишель встал в строй.

– Ббте, – провозгласил полковник, – сейчас производим проверку. Заглядываем, ебте, в решебник. Я зачитываю список третьей роты.

– Джекки, – тихо сказал мне бриганд, – я тебе обещаю, пока я жив, ты никуда не полетишь. Ты сдохнешь здесь, Джекки, ты задохнешься в сортире. Осваивай полезную профессию, сынок…

– Джек Никольс, – провозгласил полковник.

– Я, – отозвался я.

Полковник поднял голову от бумаги:

– О, – с тихой радостью проговорил он, – пропащая душа, нашелся! Ну-тка, Яшенька, выйди из строя!

Печатая шаг, я вышагнул на плац.

– Крепко ты Пиздею по поджилкам врезал, – шепнул вслед мне Пауль, – ни одного "ебте" – это означает сильно душевное волнение.

Гордей Гордеич бочком-бочком подскочил ко мне.

– Что же это ты, Яшенька, молчишь, как, ебте, подпольщик? Почему не отзываешься, не спешишь, ебте, поправить ошибку старшего товарища? А? Совсем тебя запугали в третьей роте старшие товарищи? А ведь "отпетый" с перепуганной душой – это, ебте, потеря квалификации.

Я стоял руки по швам и с ужасом соображал: "Все, сейчас он скажет, раз молчал, раз соглашался на то, что тебя – нет, то тебя и не будет. Оставайся-ка ты, друг милый, внизу, а мы покуда полетаем",

Полковник уперся пальцем мне в грудь:

– За тобой, ебте, Яшенька, даавно всякие грехи и грешки замечаются: то ты, ебте, не соглашаешься помогать следствию, грубишь дознавателю, то в кантине так, ебте, неудачно падаешь, что тебя склеивать приходится… По твоим грехам, Яшенька, тебе не "отпетым" быть, ох, не "отпетым"…

Полковник вздохнул и серьезно, на удивление серьезно сказал:

– Поберегись, Яшенька, загремишь в "вонючие" – кому это надо? Становись в строй.

Я вернулся в строй.

В душе у меня пели соловьи.

Мишель коротко бросил

– Урою, так и запомни, Одноглазый. Место твое в сортире.

Глава четвертая. Совсем короткая

– А слово "дракон" происходит от "драки"? – спросил я у Пауля.

– Не думаю, – Пауль оглядывался, осматривался, – не все, что похоже, – родственно.

Пауль хмыкнул. И было отчего.

Здесь был только камень и чахлая жалкая зелень на склонах, режущих небо острых камней, величиной с города.

Здесь все было выжжено, выжрано тем, кого (или что?) мы называли "летающим воробьем".

Третью роту построили на ровной каменной площадке, и капитан, тот, что проводил с нами занятия, устало и вежливо объяснял нам в мегафон.

– Еще раз повторяю: если не можете попасть в черную точку, лучше не палить… Понятно, почему? Расплещется черной выжигающей тканью и накроет сетью… Особенно это касается тех, кто стоит в первой линии… Накроет не вас, а соседа – сзади. Задача такая – не поймать, поймать – ничего особенного, а…

– А – шлепнуть! – весело выкрикнул Валентин Аскерханович.

Капитан погялдел на него и согласился.

– Да. Шлепнуть, но стараться шлепнуть так, чтобы не уничтожить, а сохранить тело… Никаких особых санкций по отношению к тем, кто просто попал, применено не будет, но и наград за просто попадание не ждите. Попали и попали. Одним "летающим воробьем" меньше. Исполнили свой профессиональный долг. Все. По местам.

…Я остался во второй линии.

Я глядел на солнце, на выжженную каменную остроугольную пустыню.

Все это было – дохлый номер.

Третья рота ставилась во время облав в самые замухрышистые места. Но если бы каким-то чудом, каким-то драконьим соизволением сюда бы залетел "летающий воробей", то прежде меня его бы застрелил стоящий в первой линии Мишель.

А если бы он не заметил… Если бы?

Я пялил глаза в небо. Потом была вспышка.

"Попал, – с горечью подумал я, – а если бы промазал, то воон из-за того уступа вывернулась, выстрелила бы черная точка и…"

Я вскинул огнемет и прицелился в то место, где я так хотел бы увидеть черную точку.

И словно в ответ на мое желание, словно бы ее кто-то позвал, точка выскользнула из-за утеса, и я, не волнуясь, не удивляясь, нажал на курок. Жжах!

Удивление пришло позднее, когда "летающий воробей" жахнулся спиной вниз на плоский, уходящий вдаль камень.

"Как же так, – подумал я, – неужели Мишель промазал?"

Я подошел поближе к "летающему воробью", чтобы рассмотреть его получше. Луч огня прожег его небольшое тельце ровно посредине, и я видел теперь скрюченное когтистое тельце черной каракатицы.

"Вот он какой – "летающий воробей", – подумал я и тронул его носком ботинка.

Ножки каракатицы по всему пространству убитого тела были скрючены и оцепенелы, от этого казалось, что перед тобой лежит отрубленная, отсеченная лапа хищного зверя, привыкшая рвать и вонзаться в предназначенную ей беззащитную плоть.

Первым к убитому "воробью" подкатил капитан. Он вылез из своего вездехода и подбежал к нам.

– Ваш выстрел? – он кивнул на скрюченное тельце.

– Как видите, – равнодушно ответил я.

Капитан присел на корточки, пальцем потрогал оцепеневшие ножки "воробья", вздохнул:

– Вообще-то положено отвечать: "Так точно, мой", но для ветерана-"отпетого" можно сделать и исключение.

Я чуть не выронил огнемет:

– Ккак?

Капитан выпрямился, старательно вытер руку носовым платком:

– А вы как думали? После такого выстрела… На все лаборатории два – три целых экземпляра, но чтобы все стрекалы остались не обломаны, не обожжены…

К нам подбегали другие "отпетые" из третьей роты.

Первым был Мишель.

– Вы стреляли один раз? – спросил у меня капитан.

– Конечно, один, – удивился я этому вопросу.

– Разумеется, – кивнул капитан, – а вспышку видели?

Я поглядел на Мишеля и ответил:

– Нет, никакой вспышки не было…

– Любопытно, – капитан скомкал платок и швырнул его рядом с "летающим воробьем", – я-то видел две вспышки, и приборы зафиксировали…

– И приборы, – важно заметил Пауль, подоспевший вовремя, – ошибаться умеют.

– Ну, разве что умеют. – усмехнулся капитан, – вы, кажется, санинструктор?

– Так точно! – вытянулся Пауль.

– Прекрасно, – кивнул капитан, – обработайте "воробья" и не вздумайте обламывать стрекала…

– О чем речь, – развел руками Пауль.

– О том и речь, – рассердился капитан, – знаю вас, чертей, хлоп, хлоп, закатать в банку и – вперед. Не компот на зиму маринуете, – со значением произнес он.

– Так точно, – щелкнул каблуками Пауль, – не компот.

– Ну и отлично, – капитан взял меня за руку и сказал, – а с вами, юноша, я хотел бы поговорить в сторонке…

Я пожал плечами:

– Мне все равно, что здесь, что в сторонке, я ничего нового вам не скажу – выстрелил и попал.

– Так, – капитан чуть потянул меня за рукав, – конечно, понятно, выстрелил и попал…

– Он – честный парень, – буркнул Мишель.

Капитан улыбнулся:

– Не сомневаюсь.

Мы отошли к вездеходу.

Капитан потрогал гусеничное колесо:

– Так, стало быть, бриганд промазал?

Я покачал головой:

– Не могу знать.

Капитан постучал по дверце вездехода кулаком:

– Между прочим, вам нечего бояться. После такого выстрела вы – уже ветеран и уйдете из казармы.

– Повезло, – сказал я, а про себя подумал: "Повезло благодаря Мишелю…"

– Вам нечего бояться, – повторил капитан, – я прекрасно помню вас на занятиях. У вас был… – капитан подбирал слова, – измученный вид. Только слепой бы не заметил, что с вами вытворяют в казарме.

Я промолчал.

Капитан оглянулся. "Отпетые" разбрелись кто куда. Остались только Мишель и Пауль. Пауль возился с "летающим воробьем", а Мишель просто стоял и глядел в нашу сторону.

– Вы что же, – спросил капитан, – действительно, не понимаете, что бриганд не просто промазал?

Я прикидывал, думал, потом сказал:

– Я не видел второй вспышки.

Капитан кивнул:

– Бывает…Только спешу вас заверить – это ни к чему.

– Что – это? – не понял я.

– Расчет на благодарность, – капитан улыбнулся, – вы ведь что думаете: благодаря ему я вырвался из ада казармы, пусть невольно, но все же я должен быть ему благодарен. так вы думаете?

Я молчал, подозревая ловушку.

– Так, так, – с особенной успокоительной интонацией произнес капитан, – именно так вы думаете, и никак иначе, а между тем, вам вовсе не обязательно быть благодарным этому подонку. Вы ведь не благодарны земле, от которой вы толкнулись ногами, чтобы прыгнуть? Напротив! Если вам так повезло – толкайтесь сильнее, изо всех сил, ногами! – чтобы он не встал, а вы бы выпрыгнули. Знаете, какая главная черта человека, чем он от всех прочих млекопитающих отличается?

– Знаю, – улыбнулся я.

– Вот то-то – главная отличительная черта человека – неблагодарность, злобная, завистливая или равнодушная, забывчивая, но… неблагодарность!

Я задумался:

– Вот как, а я полагал, что главная отличительная особенность человека – речь, сознание.