Никита Елисеев - Судьба драконов в послевоенной галактике

• Название: Судьба драконов в послевоенной галактике
• Автор: Никита Елисеев
• Жанр: Фэнтези

---

– Федя, – уже с заметной угрозой выговорила Наташа, – нельзя. Не-льзя. Не-льзя.

Она четко отделяла "не" от "льзя" – и прыгун понял ее.

Он развернулся, поджался, сгруппировался и прыгнул "вревх". Так называется этот сложный затяжной прыжок, совершенно бесполезный, ибо дает возможность спокойно прицелиться в распростертое, распяленное над тобой тело, – но исполненный особой отвратительной красоты.

Все так же дрожа, я задрал голову, чтобы проследить длительное парение прыгуна.

– Полетели на юг крокодилы, – запел издали вконец обнаглевший Тарас.

– Похоже, – засмеялась Наталья, подошла к Тарасу и защелкнула отверстие шлангохранилища.

Прыгун мягко приземлился на все четыре лапы, и прочие прыгуны заколотилив пол хвостами, выражая свое восхищение классным "вревхом".

– Мальчики, – сказала Наталья Алексеевна, – пойдемте… Вам надо помыться и согреться. Х/б здесь оставьте. Я на склад позвоню. Пришлют.

Мы пошли следом за Натальей Алексеевной.

Я старался идти быстрее, чтобы согреться. Тарас болтал без умолку, в его тарахтении было что-то не совсем нормальное, что-то пугающее, будто он хотел удостовериться в том, что вот же я, вот! – живой и здоровый: треплюсь, говорю, слова складываю. Я. Я! И звук моего голоса, не лай, не свист, не урчание…

Наталья Алексеевна остановилась у запертой двери, поискала ключ, открыла дверь.

– Заходите.

Я увидел мирный, комнатный коридорчик, стены в цветастых обоях, деревянную лестницу, ведущую наверх.

– Ох, – задохнулся от восторга Тарас, – я тащусь…

Мы вошли в коридорчик, и Наталья Алексеевна затворила дверь.

– Ребята, – сказала она, – вы сходите помойтесь, вам обязательно надо вымыться, с мылом, под душем… Струей шланга мало что смоешь, знаете ли…

– Что, – заволновался Тарас, – можем запаршиветь? То-то я чувствую…

– Чешется? – заинтересованно спросила Наталья Алексеевна.

– Ууужасно, – протянул Тарас.

– Немедленно под душ, – скомандовала Наталья, и в тоне ее команды слышался испуг.

Она чуть не бегом домчала до следующей двери, распахнула ее, щелкнула выключателем.

– Быстрей, быстрей, – она замахала рукой, – и воду, воду погорячей. Белье я принесу…

Второго приглашения не понадобилось. Мы опрометью кинулись в душ. Должно быть, оба одновременно вспомнили безгубое оскалившееся существо, заросшее уродливыми наростами.

Мы втиснулись в душевую. Три аккуратные кабинки, на полу – деревянные решетки, кафель…

– Мать честна, – охнул Тарас, – гляди! И мыло есть!

Зеленые куски мыла лежали в коробочках из жести, приделанных к душу.

Я снял нательную рубашку и кальсоны, бросил их на пол, пустил воду, встал под душ.

Я закрыл глаза, я блаженствовал.

Очень скоро я услышал покряхтывание Тараса и представил себе: вот я открываю глаза, а передо мной уже не Тарас, а…

Я открыл глаза. Тарас мылся в кабинке напротив, с удовольствием отскабливая свое тело. Вокруг него валялось множество маленьких, похожих на коготки кошки, зеленых наростов.

– Ты гляди, – он поднял какой покрупнее, – какая гадость на мне произрастала уже!

– Дда, – горячая вода обминала, обнимала тело – в нашей карантинной душевой текла только тепленькая водичка, – ты все отскоблил?

Я принялся намыливать голову.

– Вроде все. Вот на спине только погляди: ничего не торчит?

Тарас повернулся ко мне спиной. Из самого хребта, из позвонков вырастал, загибался здоровенный зеленый рог.

Мыло стекало у меня с волос и ело глаза; я подошел к Тарасу и сказал:

– Торчит.

– А… То-то я чувствую, чешется, падла; ты его мыльцем потри и пошатай…

Я стал намыливать рог. Он был мягок на ощупь и проминался под моими руками.

Я покачал рог – он подался, словно молочный зуб.

Тарас закусил губу:

– У, блин, садистюга, садирует. Рви его, быстро!

Я с силой рванул.

Тарас заорал. Я вздрогнул: вместе с наростом я оторвал большой кусок кожи и видел теперь сочащуюся кровью плоть Тараса.

Впрочем, рана зарастала довольно быстро. Уже поняв, в чем дело, я стоял наготове с мылом, и едва лишь на поверхности кожи стали появляться зеленые пупырышки, чешуйки, я кинулся затирать их мылом.

Тарас вопил. Я прекратил мыльные процедуры, когда кожа стала гладкой, белой.

– Падла, – отдувался Тарас, – массажист экстракласс…

– Спасибо надо сказать, – я вернулся под свой душ и с наслаждением вытянул руки вверх, – гляди, я какого панта у тебя оторвал.

Тарас поднял с пола зеленый рог.

– Фиу, – присвистнул он, – вот это забодай меня козел, ну это спасибо… Я с собой возьму.

– Уу, – я смывал мыло, теребил волосы пальцами, – над кроватью повесь. Трофей…

Тарас бросил рог на пол.

Некоторое время мы блаженствовали молча. Наконец Тарас сказал:

– А Наташка на тебя глаз положила.

Я молчал.

– Слышь?

– Слышу, – недовольно сказал я.

Дверь в душевую приоткрылась, и мы услышали голос Натальи Алексеевны:

– Мальчики, я вам белье положила на стулья. Когда кончите мыться, поднимитесь наверх по лестнице и направо. Моя первая дверь.

– Наталья Алексеевна – позвал Тарас, – что вы говорите, мы не слышим из-за шума воды… Подождите, сейчас подойдем…

Он подмигнул мне, и я громко сказал:

– Наталья Алексеевна, спасибо большое. Я все услышал. Все передам Тарасу.

– А что такое, – Наталья Алексеевна открыла дверь пошире, – у Тараса что-то со слухом?

– Нет, – в сердцах сказал я, – у него с головой, по-моему, нелады. Не заходите, – повторил я, – не надо, – и, посмотрев на Тараса, добавил: – Мы стесняемся.

Наталья Алексеевна прикрыла дверь.

…Мы оделись и вышли в коридор. Одна из дверей приоткрылась, и оттуда донеслось:

– Вы Наташины гости?

Тарас кашлянул:

– Ну, не совсем…

Тотчас заскрипела лестница, и мы услышали:

– Мальчики, вы готовы? Оделись?

– Ташенька! – из-за двери раздался елейный голосок – такой, что даже Тараса скривило. – Это к тебе пришли?

– Закрой дверь, Зоинька, – с металлом в голосе отвечала Наталья Алексеевна, – и не вмешивайся не в свои дела…

Дверь захлопнулась. Тарас стал одеваться.

– Наталья Алексеевна, – крикнул он наверх, – мы сейчас, сейчас.

Лестница заскрипела. Наталья Алексеевна ушла.

– Слышь, – заговорил он, – Жека, давай договоримся: ты, черт с тобой, обламывай Ташеньку, а я к Зоиньке пойду. Годится?

– Слушай, – я тебе так скажу: я не воспитатель и не сержант, делай ты, что хочешь! Иди ты хоть к прыгунам, хоть к царевнам, если такой эротоман.

Тарас махнул кулаком, и я увернулся.

– Тара, – я поднялся со стула, – ты очень уж нервный. Я ведь тоже могу. Да?

– А чего ты стебаешься? Врото… Врото… Как ты сказал?

– Научный термин, – я отступал по натертому коридорному паркету мимо дверей – одна, две, три… – коридор был невелик, здесь жили семьями, и даже в преддверии драки сердце радостно сжималось у меня от милой скученности этого уюта… – Научный термин, – повторил я, – обозначает человека, который думает только об одном – о женщине.

– А, – Тарас разжал кулак, – ну это другое дело. Это точно! Как меня в карантин запихнули, так я только об этом и думаю… А как мы наверху жили! Какие у нас с Джарвисом телки были! Мы одну в ванне из шампанского купали… Уу… Не то, что эта – моль белая. Тьфу! – Тарас плюнул и ткнул пальцем вверх. – Нет, у Зоиньки голосок ничего… ничего себе…

– Первая дверь направо, – сказал я, – так тут две двери. Одна и другая – напротив.

– Постучимся в обе, – махнул рукой Тарас, – ох, и обслуги у них!

Я подошел к одной из дверей и постучал.

Из-за двери раздалось грубое:

– Занят. А дежурит – Стас. Он мусорку не вынес.

– Извините, – сказал я и подошел к двери напротив.

– Все бабы, – заметил Тарас, – шкуры. Кроме мамы. Моей.

– И моей, – сказал я насмешливо.

– Хорошо, – согласился Тарас, – и твоей.

– И Джарвиса.

На сей раз Тарасов кулак врезался в дверь.

– Мальчики, – раздалось за дверью, – кто же так стучится? Вы же дверь с петель сорвете. Сейчас открою…

Наталья Алексеевна некоторое время возилась с замком. Тарас, потряхивая ушибленной рукой, выстонал сквозь зубы:

– Ты Джарвиса не трогай.

– Господи, – вздохнул я, – да кто его трогает? Тоже мне братство по оружию, телок они вместе в портвейне купали…

Дверь распахнулась. На пороге стояла Наталья Алексеевна, одетая просто и мило.

За ее спиной был виден накрытый стол.

В центре стола лежал шмат буженины, запеченной в тесте. Он громоздился аппетитно пахнущей бугристой горой. Он коричневел хрусткой даже на вид корочкой, а вокруг него была разложена зелень. Рядом стояла миска мелко нарубленной редиски с луком, залитой сметаной. Из черной латки показывала свой бок утка, набитая печеными яблоками. Гора свежайшего хлеба и – графинчик водки, запотевший, чуть подтекающий по стенкам.