Уильям Мак-Нил - В погоне за мощью

• Название: В погоне за мощью
• Автор: Уильям Мак-Нил
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСКИЙ ДОМ «ТЕРРИТОРИЯ БУДУЩЕГО»
• Жанр: Техническая литература
• Год: 2008

Эта книга написана настолько прозрачным языком – который стоило немалого труда сохранить при переводе на русский – что фундаментальное исследование Уильяма Мак-Нила запросто можно счесть за популярный бестселлер. Тем более, что речь здесь идет об одном из архетипических предметов коммерческой книжной популяризации – истории изобретения всевозможных «чисто мужских» смертоносных железок вроде арбалетов, мушкетов, алебард, пушек, митральез, торпед и прочих порою завиральных «свинтопрульных агрегатов». В сущности, все так и есть. Эта книга, среди прочих ее достойных качеств, еще и бестселлер, который вот уже более двадцати пяти лет с момента первой публикации остается в списке наиболее продаваемых книг солидного Издательства Чикагского университета.

Прим OCR - все-таки американо-английские авторы периодически не могут удержаться от некоторых характерных оборотов в отношении России/СССР. Например в Крымскую кампанию российская армия характеризуется так: "Мериться силами с подобным монстром и вдобавок победить было подвигом для французских и британских экспедиционных сил". Это при полном техническом преимуществе в вооружении и примерном равенстве в числе войск! 

---

Во многих из управленческих стандартов, установленных ассирийцами, можно разглядеть прецеденты, корнями уходящие в третье тысячелетие до н. э.; тем не менее оценка этих достижений историками обычно обусловлена тем образом жестоких завоевателей, какими представлены в Библии ассирийцы, разрушившие в 722 г. до н. э. царство Израиля, а в 701 г. до н. э. едва не подвергшие той же участи Иудею. Не будет преувеличением утверждение о том, что основополагающие административные механизмы осуществления имперской власти, являвшиеся в большинстве цивилизованных стран стандартными вплоть до XIX в. н. э., были отработаны до совершенства ассирийцами между 935 и 612 г. до н. э. Цари-завоеватели приложили немало усилий для создания новых формирований и снаряжения. Ими был разработан изощренный парк осадных орудий, который сопровождал армию в походах. В целом, крайняя рациональность являлась краеугольным камнем военной управленческой машины, что сделало ассирийские армии самыми грозными и дисциплинированными из всего, что дотоле видел мир.

Словно по иронии, готовность экспериментировать с военными нововведениями ускорила падение Ассирии. Именно кавалеристы, сидящие на лошадях, и были новаторским элементом в военной коалиции, разграбившей в 612 г. до н. э. Ниневию и навсегда покончившей с Ассирийской империей. Неизвестно точно, когда и где езда на спине лошади стала обычным явлением, однако ранние изображения показывают ассирийских воинов, сидящих верхом(14*).

Поэтому представляется вероятным, что в своем неустанном поиске повышения эффективности вооруженных сил ассирийцы нашли способ управления лошадью на скаку, оставлявший руки свободными для стрельбы из лука. Вначале, скопировав практику долголетнего сотрудничества возничего и лучника на колеснице, они посадили лучника за всадником, держащим поводья. Подобный парный кавалерист был, разумеется, экипажем без колесницы. Научившись ездить верхом, бывшие колесничие попросту отцепили за ненадобностью повозку(15*). В дальнейшем всадники смогли добиться такой взаимосвязанности с лошадью, что отдельные из них рискнули бросить поводья и задействовать обе руки для стрельбы из лука.

По заключению многих историков, степные кочевники, которые несказанно выиграли в результате «кавалерийской революции», были первыми, кто задействовал скорость и выносливость лошади. Может быть и так – но подтверждения этому нет. То обстоятельство, что в более поздние века кочевники стали несравненными наездниками и стрелками, свидетельствует не об обладании ими патентом на изобретение, а лишь о том, что степняки оказались в более выгодном положении, нежели другие народы, чтобы максимально воспользоваться преимуществами нового способа ведения войны. Первичное задействование парных кавалеристов в армии Ассирии явственно указывает на последнюю как на основную первооткрывательницу достоинств конницы в бою.(36c*)

Даже когда кочевники уселись на коней в количестве, достаточном для организации массовых рейдов по цивилизованным землям, прошло еще несколько веков, прежде чем техника кавалерийской войны распространилась по всей равнинной Евразии. Самое отдаленное упоминание о походе степняков относится к 690 г. до н. э., когда народ, известный грекам под именем киммерийцев, покорил большую часть Малой Азии. (По совпадению, двумя веками ранее ассирийцы начали задействовать в боевых действиях значительное количество кавалеристов.) Киммерийцы населяли равнинные пастбища Украины, куда и вернулись после опустошительного набега на Фригию. Позже с земель западнее Алтая пришел новый народ – скифы – который одержал верх над киммерийцами и в 612 г. до н. э. послал на Ближний Восток новую – вторую за век – конную лавину, приложившую руку к разграблению Ниневии.

Два этих великих нашествия ознаменовали начало новой эпохи в военном деле, которая в основном продлилась до XIV в. н. э. Свидетельств о сеющих ужас ордах из Монголии и прилегающих земель до IV в. до н. э. не сохранилось, однако некоторые исследователи полагают, что причиной падения западнокитайской династии Чжоу в 771 г. до н. э. мог быть рейд скифской конницы из алтайского региона( 16*) .(36cc*)

Последствия «кавалерийской революции» в Евразии были масштабными и долгосрочными. Стоило степнякам освоить езду верхом и научиться изготавливать луки, стрелы и другое необходимое снаряжение из имевшихся под рукой материалов, как они смогли снаряжать более мобильные и менее дорогостоящие армии, чем цивилизованные народы. Таким образом, кочевники могли совершать набеги на цивилизованные земли к югу почти безнаказанно до тех пор, пока тамошние правители не смогли уподобить мобильность и боевой дух своих войск уровню варваров.

Назначить одного разбойника поймать другого было одним из старых добрых средств. Так поступали Ксеркс и его предки-Ахемениды, чтобы оградить незащищенную степную границу. Наем кочевых племен на охрану границы от возможных агрессоров позволял провести невидимое ограждение; однако подобное соглашение в основном было крайне непрочным. Соблазн присоединиться к нападавшим варварам всегда был силен, поскольку пограничники могли посчитать выгоду от участия в быстром грабеже большей, нежели возможная прибавка к жалованью, которую еще нужно было выторговать у властей.

В таких широких рамках и протекал процесс бесконечно варьировавшихся военных, политических и дипломатических отношений между степными племенами и цивилизованными правителями и бюрократами в последующие две тысячи лет. Платежи за охрану чередовались с набегами, когда внезапное разграбление в итоге оставляло обе стороны у разбитого корыта. Расцвет и падение степных военных конфедераций, смыкавших ряды вокруг харизматичных военных предводителей (величайшим из которых был Чингисхан (1162-1227)), являлось еще одной переменной величиной. Однако, несмотря на постоянное изменение политических и военных отношений между степью и пашней, кочевники обладали постоянным преимуществом в силу большей подвижности и дешевизны своего военного снаряжения; следствием были сменявшие друг друга волны нашествий степняков на цивилизованные земли. Стоило системе обороны где-нибудь по какой-либо причине чуть ослабеть, как новость о первом прибыльном набеге распространялась по степи, привлекая одну орду за другой. Там, где оборона рушилась полностью, кочевники оставались на постоянное жительство, беря под свою руку неспособный защитить себя местный люд. Таким образом, хищники превращались в правителей и очень быстро начинали осознавать преимущества сбора налогов в сравнении с грабежом – и необходимость защиты своих данников от других хищников. В подобных условиях обычно возникала система эффективной обороны – до тех пор, пока новые правители не утрачивали былую племенную спайку, их прежняя воинственность не сменялась цивилизованной негой – и вновь возобновлялся цикл набегов и завоеваний.

Другим судьбоносным фактором, определившим жизнь населения всей Великой степи, стало понижение средней температуры и уровня осадков. В Монголии климатические условия сделали пастбища почти непригодными как для людей, так и для животных, тогда как восточнее, в Маньчжурии, вследствие участившихся дождей пастбища стали богаче, а климат – мягче. Результатом подобного географического расклада стала миграция племен, которые предпочли уйти из Монголии в более благоприятные регионы на востоке и западе. Скифы сделали выбор в пользу земель на западе и в VIII в. до н. э. откочевали с Алтая на Украину. За ними последовали другие племена- вначале индоевропейские, затем тюрки, и, наконец, монголы. Все эти племена проникали вглубь Восточной Европы, неуклонно следуя градиенту евразийской степи.

Таким образом «кавалерийская революция» вызвала к жизни два течения. Время от времени кочевникам удавалось покорить ту или другую из цивилизованных земель с преимущественно полевым и пастбищным ландшафтом – Китай, Ближний Восток или Европу. Параллельно с этим движением с пастбищ на обрабатываемые земли шел поток миграций с востока на запад в степной полосе. В первом случае степняки становились правителями и землевладельцами в завоеванной стране и забывали свой прежний кочевой уклад; во втором – традиции степной жизни лишь укреплялись в еще более благоприятных условиях. Усилия цивилизованных владык и армий отбить натиск кочевников редко достигали успеха, и даже Великая Китайская Стена оказалась бессильна пресечь набеги и грабежи.

Географические и социально-политические условия обусловили изменчивое равновесие между пастбищем и пашней. Недостаточный уровень осадков делал земледельчество невыгодным на территории степи. Хотя, если быть точнее, в регионах с более благоприятным уровнем естественного орошения (например, Украине), зерновое земледелие было достаточно выгодным. Здесь, а также в Маньчжурии, Малой Азии и Сирии кочевое пастбищное скотоводство составило зерновому земледелию конкуренцию по части эксплуатации плодородных земель. Воины-кочевники, решившие остаться на постоянное жительство в земледельческих районах, зачастую полностью вытесняли пахарей-однако более высокая производительность зернового земледелия неизменно проявлялась в том, как в периоды мира и роста населения пашни начинали наползать на пастбища до тех пор, пока новая волна военно-политических перемен не накатывала новыми набегами, новым разрушением и, наконец, возвращением к скотоводческому быту.