Петр Вершигора - Рейд на Сан и Вислу

• Название: Рейд на Сан и Вислу
• Автор: Петр Вершигора
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Новая книга Героя Советского Союза П. П. Вершигоры — «Рейд на Сан и Вислу» является как бы продолжением его широко известного произведения «Люди с чистой совестью». После знаменитого Карпатского рейда партизанское соединение легендарного Ковпака, теперь уже под командованием бывшего заместителя командира разведки Вершигоры, совершает еще один глубокий рейд по тылам врага с выходом в Польшу. Описанию этого смелого броска партизан к самой Висле и посвящена настоящая книга. В ней читатель снова встретится с уже знакомыми ему персонажами. Узнает и много новых героев партизанского движения на Украине: бывшего пограничника М. И. Наумова, Героя Советского Союза немца Роберта Кляйна, комиссара батальона венгра Иосифа Тоута и др. Книга написана живо, увлекательно, со свойственным писателю народным юмором.

---

Все делают свое дело. Чистят оружие, пишут письма, перевязывают раны, маракуют возле карт.

И подходит каждый «со стороны душевности». А где же твоя душевность, командир? Наверно, в том она, чтобы враг ни днем, ни ночью не имел покоя. Встаю с завалинки, иду в штаб:

— Итак, решено! Бакрадзе бросаем на Горохов! Город брать необязательно. Но устроить панику на дороге Горохов — Львов, где наверняка движутся отступающие колонны врага, нужно во что бы то ни стало. Нашумим и смоемся! Как это сказано у Дениса Давыдова: «Убить да уйти — вот сущность тактической обязанности партизана». Пиши приказ и ставь грузину задачу. Пускай с Брайко посоревнуется!

27

После нескольких гнилых дней с дождями и туманами, съевшими весь снег, дороги совсем расквасились. Но сегодня с утра талую землю вновь прикрыл белым ковром пушистый снег. Дороги стали пухлыми, как перина.

— Опять придется переходить с телег на сани, — сокрушается Федчук, подъезжая к моей тачанке.

— Это в который раз?

— Выехали на телегах, перед Стоходом перешли на санки, под Владимиром–Волынским взяли у бандитов снова телеги. Теперь уже будет четвертый. Вот зима!..

Ближе к вечеру заголубело на небесах и по горизонту обозначился жирной чертой густой бор. Он обнимает своими крыльями весь видимый юго–запад, резко отделяя белую землю от сияющего золотом небосклона. Солнце уже кануло за горизонт, но лучи его еще играют над лесом. А на востоке совсем другое — там небо взялось густой синевой. Ветры вдруг сразу стихли. Мороз прихватил сверху снежную перину. Воздух напоен какими–то неясными ароматами. Но эти ароматы забивает терпкий запах конского пота и дегтярной сбруи. Запах походов! Лишь когда выскочишь вперед колонны и отойдешь по снегу в сторону от дороги, потянется сквозь морозный покой тоненькая струйка воздуха, пахнущего хвоей, да пощекочет ноздри прогорклый дымок, напоминая о человеческом жилье. Еле уловимая струйка мирных зовов бередит душу, волнует сердце, заставляет его стучать сильнее…

Село Печихвосты — место стоянки обозов и командный пункт наших небольших, но лихих подвижных групп. Петя действует под Бродами, Бакрадзе подходит к Горохову. Токарь шурует под Порыцком и Каменкой–Струмиловской. А Ларионов снова перескочил за Буг: все надеется раздобыть настоящие седла.

Заночевали. Утром прибыл батальон Токаря. Ему удалось перехватить пути бежавшей на юг банды Антонюка и обстрелять ее. Партизаны разворошили в лесах бандитские гнезда и подняли довольно обильные продуктовые базы. Видимо, бандеровцы собирались действовать здесь долго.

Токарь — один из немногих ветеранов, начинавших партизанскую борьбу еще на Сумщине. Средних лет и среднего роста широкоплечий украинец, спокойный и немногословный, он обладает мягким баритоном и потому когда–то пел в самодеятельном хоре. Вместе с командиром роты Манжосом (оба голосистые!) выводил такие рулады, что заслушаешься.

Но сейчас не до рулад. Выслушав обстоятельный доклад комбата, совершившего самостоятельный рейд от Мосура до Порыцких лесов, я сидел задумавшись. Вот беда! Опять эта бандитская мразь путается под ногами.

Шумейко, теперешний заместитель Токаря, помалкивал, видимо еще обиженный за разгон пятого Олевского батальона.

— Так, товарищ Токарь… А где ж ваши выводы?..

— Выводы? Да что же тут выводить… Бандеровщина бешено готовится. Стакнулись они с немцами и собираются в тылу Красной Армии, вроде как бы на манер нашей, партизанскую войну затевать. Только вряд ли выйдет что дельное у них. Разложение идет полным ходом. Даже активисты в кусты норовят… Вон Шумейко старых знакомых вчера встретил.

Я взглянул на Шумейко вопросительно.

— Может, помните, под Тернополем мы ее летом взяли? Наталкой звали. — Шумейко ехидно усмехнулся. — Вам попало еще тогда от деда за эту птицу.

Я был так удивлен, что даже не обратил внимания на Шумейкин выпад. Как же мне забыть тот красивый репейник, что рос на обочине нашего боевого пути к высокому Карпатскому хребту!

Батальон Токаря расположился на хуторах в пяти километрах от Печихвост. Люди его устали.

— Поехали, покажешь свое войско, — сказал я Токарю. — А вы, товарищ Шумейко, по дороге доложите все подробно.

Взяв с собою отделение конных разведчиков, мы рысью выскочили из Печихвост на запад. Солнце слепило глаза. Санки весело шли по пушистому снегу, мягко погромыхивая полозьями на дорожных колдобинах. И сразу, подчиняясь ритму движения, разворошенные репликой Шумейко, поплыли картины лета 1943 года.

Помните вы боярыню Морозову с картины Сурикова? На розвальнях, в темной шубе, с горящими глазами и высоко поднятым вверх двуперстным крестом?

Так я ее видел живую.

Говорил с нею, спорил и поражался этому обжигающему взгляду, полному слепой страсти и тупого фанатизма. Не зимой, а летом, не в снегах Московии, а в степях Тернопольщины, не в санях, а на моей тачанке ехала она. Чернобровая, с упрямо сжатыми губами, с обжигающим взглядом, но без цепей на запястьях рук.

Ее привели разведчики четвертого батальона где–то за Скалатом в июле 1943 года. Рыжий и конопатый Берсенев, в которого она стреляла из нагана и промазала, шел сзади задержанной, хмурясь и отплевываясь. Она здорово расцарапала ему лицо.

Мы уже знали от прискакавшего раньше Семинистого, что поймали националистку.

— Важная птаха! — заверял Михаил Кузьмич Семенистый. — С револьвертом! А стрелять–то и не умеет, — торжествуя заключил он свой доклад и подал отобранные у нее бумаги.

Это были скрученные тончайшие листочки, свободно влезавшие в мундштук папиросы: «грипсы» — тайная переписка бандитского подполья. По ним я уже понял, что арестованная — член областного «провода».

— Сидайте, — сказал я, не слезая с тачанки и не отрывая взгляда от бумаг.

Она гордо вскинула голову.

— Сидайте! — крикнул Берсенев и, кажется, замахнулся нагайкой.

Я взглянул на арестованную и увидел искаженное смехом лицо, горящие ненавистью глаза. Ей–богу, она страстно желала, чтобы ее били. Вот чудеса!

— Садись, чертова кукла! — заорал я.

— Можно и сесть, раз так просят, — ответила она, влезая на тачанку. И даже оперлась на мою руку.

Я немного помолчал, не зная, с чего начать.

Стандарт «кто, откуда» был явно неподходящим. Но другого не приходило в голову. К моему удивлению, она охотно стала отвечать на эти анкетные вопросы:

— Кто?

— Борец за правду.

— Звать?

— Наталка.

— Фамилия?

— Такая, як и родителей.

— А родителей?

— Мабуть… в паспорте.

Она явно хотела вывести меня из терпения. Но я понял это и, взяв себя в руки, уже другим, более спокойным тоном стал задавать вопросы по существу.

Какую чушь она понесла, но с каким убежденным видом! Невольно подумалось: что все–таки движет этим человеком? Только ли ненависть к новому строю? А что утверждает она? Я стал выяснять, какую «самостийную» Украину они обещают народу. Вот тут–то сразу и выползло шило из мешка. Здание, построенное на песке, — «Украина без контингентов»[12] — сразу рухнуло. Это была примитивная программа, но она в известной степени действовала на темное крестьянство Галиции.

— Ну, добре. Допустим, вы получили эту самостийную Украину. Дальше что? — допрашивал я задержанную.

— Люди живут кто как хочет.

— Свобода?

— Ну да.

— А образование?

— Бесплатное.

— А откуда гроши учителям платить?

— Родители будут платить.

— Добре. А страну защищать надо? Армию кормить, одевать… Откуда взять на это?

Вот тут и сбилась с толку эта страстная, но не очень опытная пропагандистка.

Загнав ее в тупик, я дал ей возможность прийти в себя. Затем снова продолжал спор. Интересно было видеть откровенного врага, не скрывавшего своих мыслей. Спокойно спросил, почему она так дерзит.

— Все равно вы меня расстреляете.

— Почему же?

— Как почему? Я говорю вам правду!

— Ну, положим, правды тут маловато. Просто ловко подобранные, хотя и пустые слова. Для задурманивания людей… А потом, имейте в виду, за правду расстреливают не везде.

Дела заставили меня прервать допрос. Я отдал ее под охрану в комендантский взвод и возобновил с ней разговор лишь на следующий день.

За эти сутки у нас был переход «железки» и два боя у нее на глазах.

Прерванный допрос начался несколько необычно:

— Ну что, привыкаете? Пригляделись? Как наш народ?

Она долго смотрела на меня своими черными глазами:

— В первый раз вижу настоящих коммунистов…

— А я беспартийный, — резонно ответил я, так как мое вступление в кандидаты партии тогда еще не было утверждено.

Задержанная с интересом и недоверием посмотрела на меня:

— Не может быть.

— Я вам не собираюсь приносить клятву. Хотите — верьте, хотите — нет.