Жанна Лаваль - Месть венецианки

• Название: Месть венецианки
• Автор: Жанна Лаваль
• Издательство: Эксмо-Пресс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1999
• ISBN: 5-04-003220-Х

Впиваются в борта каравеллы абордажные крючья, взбираются на палубу вооруженные до зубов корсары. Их предводительница — красавица-венецианка Клаудиа поклялась отомстить за своего мужа, погибшего от рук друзей-предателей, подкупленных Чезаре Борджиа… Погибшего ли?

---

Рене оборвал ворот платья, обнажил грудь и провел ладонями по ее телу. Она сладостно застонала.

— Рене, что ты делаешь? Пожалей меня! — умоляла Клаудиа, но Рене не слышал ее.

— Клаудиа, Боже правый! Ты — вся моя жизнь. Я хочу тебя! Сейчас и всегда! — Рене уже освободился от одежды, и его горячая плоть рвалась в ее лоно. Рене прижался к ней еще крепче, подчинил своей воле все ее тело. Еще мгновение…

Раздался оглушительный выстрел. Когда облако дыма рассеялось, Клаудиа увидела потухшие глаза Рене…

Три турка в широких чалмах похотливо ухмылялись, рассматривая ее обнаженное тело. Она потянулась к лежавшему рядом платью, но сильный удар каблуком по запястью заставил ее вскрикнуть от боли. Один из турок переступил через труп Рене, подошел к Клаудии и, схватив ее за волосы, приставил кинжал к горлу. Второй держал ее за ноги, а третий принялся медленно развязывать длинный кушак своего халата, сладострастно закатив глаза в предвкушении удовольствия.

— Нет!!! — Истошный крик вырвался из горла Клаудии, и она забилась, размахивая руками, пытаясь высвободиться. В следующее мгновение она почувствовала прикосновение холодного лезвия.

Распахнув полы халата, турок навалился на Клаудию. Его похотливые глаза были всего в нескольких сантиметрах от ее лица; из горла турка вырывались омерзительные утробные хрипы. Она инстинктивно отвернулась и зажмурилась. Турок наотмашь ударил ее по лицу. Остальные расхохотались, еще крепче прижимая ее к полу.

Клаудии хотелось умереть, сгинуть, провалиться в адское пламя, лишь бы не терпеть более эту муку. Внезапно ужасная боль пригвоздила ее к полу. Она открыла глаза и прямо перед собой увидела кушак и рукоять сабли того, кто лежал на ней. В одно мгновенье в ней вдруг вновь проснулась та Клаудиа, которая в отчаянии не ведала страха.

Одним рывком Клаудиа выдернула саблю из-за кушака — и тут же полоснула лезвием по лицу того турка, что приставил кинжал к ее горлу. Тот мгновенно отлетел в сторону и схватился руками за глаза. Следующий удар предназначался турку, державшему ее ноги. Тот успел увернуться, но теперь Клаудиа смогла согнуть колено и отбросить насильника в сторону, одновременно проткнув его живот. Молниеносно вскочив на ноги, она повернулась к третьему. Но тот, пораженный неожиданной ловкостью молодой женщины, не стал дожидаться своей очереди и бросился вон из хижины. Еще один удар — и турок с рассеченным лицом теперь уже лежал на полу бездыханный.

— Спасибо тебе, святая Мария. — Вздох облегчения вырвался из груди Клаудии.

Обнаженная, с саблей в руке, она была воплощением античной красоты. Клаудиа опустилась на колени перед телом Рене.

— Господи, почему эта доля выпала ему?! Этому милому, красивому, жизнелюбивому Рене! Это я должна была оказаться на его месте. У меня больше причин, чтобы оставить этот мир раньше срока. Но Господь выбрал его. Почему?

Она наклонилась над Рене и заплакала. Одиночество — вот теперь ее удел. Весь мир казался чужим и враждебным. Больше она ничего не ждала от жизни…

25

Венеция, 13 августа 1507 года,

Ка д'Оро.

Синьоре N., замок Аскольци

ди Кастелло

«Дорогая синьора. Возможно, мой слишком подробный рассказ о своих странствиях немного утомил Вас, но Вы не должны винить меня, ибо я исполняю Вашу волю. А потому спешу продолжить.

Представьте себе такую ситуацию. Я стою на верхней палубе корабля с саблей в руке, окруженный двумя десятками турок, готовых немедленно прикончить меня. В тот момент, признаться, я уже и не помышлял о чуде, ибо даже если таковое порой и случается, то здесь оно скорее всего не спасло бы меня. Кольцо сжималось, и жить мне оставалось считанные минуты.

Вдруг небо начало стремительно меркнуть, солнечный свет погас, и тьма сгустилась, как бывает перед грозой. Только на этот раз в небе не было ни единого облачка. Все на корабле затаили дыхание, вглядываясь в небо. Там, прямо посредине солнечного диска, зияла огромная черная дыра, постепенно поглощавшая светило. Наступила ночь. Ночь средь бела дня! Турки заорали что есть мочи — то ли молились, то ли выкрикивали проклятия. Во всяком случае все отшатнулись от меня. Надо сказать, что я был перепуган не меньше их, хотя и догадывался, что произошло. О солнечном затмении мне рассказывали старики астрологи.

Однако я был растерян и не знал, как расценивать это зловещее происшествие. Первая моя мысль была о конце света, и я даже пожалел, что минуту назад не отправился на Божье судилище. Но все же силы не оставили меня. Я вознес саблю над головой и, быстро развернувшись, очертил ею круг вокруг себя.

«Гнев Аллаха! Гнев Аллаха!», — закричали турки.

Мои действия повергли магометан в панику. Очевидно, они усмотрели в них какой-то ритуал и тут же повалились на доски, закрыв головы руками. Это поразило меня, и я замер в изумлении. Но тут же понял, что надо действовать быстро, очень быстро. Для начала я осенил себя крестным знамением — на случай, если тьма средь бела дня действительно дьявольская проделка. Затем побежал на корму, где меня не могли обступить со всех сторон, и приготовился к обороне. Но турки лежали на палубе и не двигались. Даже их капитан не смел поднять головы. Знаете, синьора, во всем этом было что-то сверхъестественное, невероятное, фантастическое.

Вдруг тьма начала рассеиваться, и я возвел свой взор к небесам: солнце постепенно освобождалось из черного плена. Турки зашевелились, бормоча молитвы. Когда же солнце вновь вступило в свои права, капитан что-то сказал, и матросы, опасливо на меня посматривая, стали спускать на воду шлюпку. Затем вся команда укрылась в трюмах, оставив меня на палубе в полном одиночестве.

Теперь я не сомневался в том, что Господь властно вмешался в мою судьбу. Я упал на колени и помолился, благодаря Его за свое неожиданное спасение. Я спустился в шлюпку. В этих водах можно было добраться до какого-нибудь острова, просто дрейфуя по морю. Поэтому я смело оттолкнулся веслом от борта и направился на запад — за солнцем. Я был спокоен, ибо знал теперь, что Господь — на моей стороне.

Через некоторое время я увидел на горизонте очертания острова. Это был Хиос — последний оплот генуэзцев на востоке, который они так старались удержать. Баязид пока не решался на прямое нападение, ибо его сила на море значительно уступала силе быстроходных генуэзских судов.

На Хиосе я провел около двух недель, ожидая купцов, отплывающих в Венецию. Можете ли Вы, синьора, представить мою радость при встрече с христианами! Все вокруг казались мне родными и близкими людьми, начиная с рыбаков, что первыми увидели меня на берегу и вооружились веслами, приняв меня за турка, ибо я был в турецких одеждах. Как же они удивились, когда очутились в моих теплых объятиях, которыми награждают лишь самых близких друзей.

Вскоре я взошел на борт генуэзского корабля, который направлялся в Венецию с традиционным грузом — зерном и пряностями. Предчувствие скорой встречи с родиной переполняло меня. Мне снилась Венеция в лазурной дымке, и я считал минуты до встречи… с моей милой Клаудией.

Я вновь прощаюсь с Вами, синьора, да хранит Вас Господь».

После смерти Рене Клаудиа совсем потеряла интерес к жизни и нашла пристанище в небольшой ночлежке при церкви святого Василия на Галате, той самой церкви, с которой когда-то бросалась вниз, ища смерти. Это был барак с глинобитными стенами и дощатыми настилами, покрытыми соломой. Здесь она помогала больным и калекам, которые искали защиту под сенью христианского креста. Сюда приходили разные люди: старые и немощные рабы турок, выброшенные ими за ненадобностью; искалеченные пираты, которых на христианской родине ждала виселица, разорившиеся торговцы… Все они получали покой и посильную помощь. Клаудиа ухаживала за ними и чувствовала себя здесь в безопасности. Из прошлой жизни вспоминала лишь Себастьяно, с которым говорила в своих молитвах. Она надеялась, что Господь примет ее в свое царствие и они встретятся вновь, теперь уж навсегда. Пост, молитвы, постоянное служение несчастным успокоили ее душу. Иногда, правда, она испытывала некоторое волнение, когда один слепой старик вспоминал об их общей родине — Италии.

Его звали Филиппо. Он был флорентиец, благородных кровей. Наверное, раньше он был красавцем и сердцеедом, но сейчас превратился в жалкого старца, пребывающего в вечной тьме.

— Посиди со мной, сестра… — Филиппо лежал на досках, покрытых соломой; его невидящие глаза смотрели в одну точку. — Сегодня я расскажу тебе, почему Господь покарал меня тьмой. Ты — мой ангел-хранитель. Я хочу, чтоб ты знала об этом.

— Это, наверное, очень тяжело, не утруждай себя. — Клаудиа накрыла его грубым одеялом. — Что бы ни случилось, Господь милостив. Он простит тебя. Надо только молиться. — Клаудиа перекрестилась, села рядом и взяла его за руку.