Stashe - Судите и судимы будете

• Название: Судите и судимы будете
• Автор: Stashe
• Жанр: Фэнтези

Если судьба выбрала тебя своей игрушкой и заставила сомневаться в мироустройстве, придется либо сдаться на милость провидения, либо изо всех сил бороться за собственное будущее. Келан живет в мире, где дома охраняют живые изгороди, а по горным дорогам ездят паровозы. Здесь правят волшебники и палачи, и если по иронии судьбы родишься шантийцем, тебе нигде не будут рады. Этот жестокий, перепутанный мир надежно хранит свои секреты от любопытных глаз и ушей. Богдан, далекий потомок землян, прибудет на станцию, расположенную в одном из самых отдаленных секторов космоса, чтобы расследовать трагическое происшествие: гибель команды и пассажиров неизвестного космического корабля. Ему придется столкнуться с рядом необъяснимых явлений, событий, которые медленно, но уверенно подтолкнут его к шагу в неизвестность. Двуликий Янус готов дать ответы на многие вопросы. Но сможет ли ищущий их правильно задать?

---

'Мы идем по дороге, с мешком камней на плече. Они — наши верные помощники, учителя и пастыри. Когда нам кажется, что рушится мир, только этот увесистый мешок камней помогает прийти в себя. Его материальная тяжесть возвращает нас на твердую землю, напоминая о необходимости постоянного движения вперед, а не бессмысленного кружения или возвращения назад. Мешок нельзя оставить у обочины, нельзя поменять на другой, нельзя высыпать часть камней на дорогу. Нет. Такие мысли не приходят в голову праведника. Мелкие камушки заставляют его концентрировать внимание, не растрачивая впустую на разглядывание облаков или сельских пасторалей. Крупные больно бьют по ногам, напоминая о бренности плоти и необходимости смотреть, куда ступаешь. В самом начале пути в руках человека пустой мешок. Но на каждом перекрестке дороги в него добавляется по камню. Если он падает и камни рассыпаются, приходится собирать их. Чаще, после этого мешок становится только тяжелее. Ведь тогда в него попадают и камни с дороги. 'Но зачем?' — Спроси в конце пути, — Всю свою жизнь я волок мешок?'

'Чтобы сейчас почувствовать разницу' — рассмеется стражник у врат вечной обители'.

Слезы потекли по щекам. Горячие капли прокладывали дорожки на коже, шепча о прощании с мечтой. Мешок на плече. Помнишь?

'Мы боимся бросать вызов тем, кто кажется нам сильнее и могущественнее. И если речь заходит о догмах, выбор — смириться, кажется лучшим, правильным. Но что руководит нами при этом?' — подумала я, — 'Страх возмездия высших сил? А может мы простые фишки в сложной настольной игре? Боги делают ставки, наблюдают за доской сверху. Усложняют партии, добавляя фигуркам грузы, заставляют двигаться быстрее или медленнее. А выигрыш делят меж собой. Души и долги. Смеются злорадно над соперниками, злятся при неудачах'.

Не хочу тащить мешок без смысла и цели. Просто потому что тащат остальные. Я могла бы желать смерти, но буду жизни. Не потому, что ничего не испытываю. Просто ни сожаление, ни гнев, ни боль не смогут изменить прошлого. Настоящее ждет от меня храбрости. Силы принять свою судьбу. Найти ответы на вопросы и раздать долги.

А начну я, пожалуй, с волшебника.

29 глава

Богдан никогда не задумывался над тем, что именно определяет для него серьезность отношений с женщинами. У него, как и у любого молодого и вполне уверенного в себе мужчины были как бурные романы, так и мелкие интрижки. Но вот, пожалуй, емко сказать о большом и светлом чувстве, называемом любовью, он затруднялся. Если в плане физиологии все выглядело предельно просто — она хочет тебя, а ты ее, то сфера чувств повергала Дана в крайнюю душевную растерянность. На заре юности, пребывая в наивном заблуждении по поводу того, как выглядит идеальная любовь, он несколько раз вляпывался так, что зарекался навечно не иметь что-либо общее с девушками. Потом оттаивал, влюблялся и снова по самые уши увязал. Богдан иногда немного завидовал Митьке, виртуозно играющему на 'минном' поле отношений и умудряющемуся сохранять бодрость духа и веселость даже при откровенных неудачах. Выкручивался из цепких женских лапок напарник не менее изящно. А еще, Шептунов ни разу не видел в глазах друга мечтательного блеска и не слышал сомнений в его голосе. Дмитрий точно знал, как получать 'добычу' и избегать лишних обязательств. Богдан же долго не мог вынуть из сердца одну занозу. Иногда ему казалось, что он полностью излечился, а потом выяснялось, воспоминания лишь немного поблекли. Стоило наступить на любимую мозоль, терзания начинались по-новой.

Они с Лизой чувствовали себя вместе счастливыми, быть может, пару недель. Потом… Да, что произошло потом? Тяжесть камнем на душе, запутанные и болезненные разговоры ни о чем… Дан никак не мог понять, да чего же она хочет, в конце концов? Любви? Он любил со всей нежностью, на которую был способен, страстностью. Заботы? Он окружал заботой, но ей всегда и всего было мало. Клубок перепутанных, изорванных и кое-как завязанных разноцветных ниток, вот как выглядели их отношения.

А потом Лиза ушла. Богдан долго не мог понять, почему, и это оказался один из самых тяжелых периодов его жизни. Отпустить того, кто так дорог, без видимых причин к расставанию непросто. Шептунов умом понимал, у нее какие-то причины были, но сердцем не верил. Долго.

Если так выглядит настоящая любовь, Дан никогда больше не желал ее. Он с радостью согласился стать эгоистом, отсечь лишние чувства. Но когда появилась Дана, Шептунов понял, что уроки не идут ему впрок. Он оказался чертовски близок к тому, чтобы снова бездумно упасть в сладкие объятия. Не заботясь о последствиях. Хорошо еще, вовремя протрезвел.

На Янусе у Дана оказалось достаточно времени как для раздумий, так и для воспоминаний. С того самого момента, как застрял в Тшабэ, городе света, он напряженно работал, мысленно прогоняя информацию, сравнивая и анализируя. Но порой, часами вспоминал Землю и другие планеты, на которые забрасывала судьба.

Дан считал, что в добавочных названиях четко прослеживается любовь власть имущих к красивым аллегориям для простых масс. Город света — бурлящий, переполненный существами разных рас, величественный и громадный — средоточие власти, торговли, жизни. Так он был прозван волшебниками, потому что именно в Тшабэ находились самые лучшие школы, крупнейшие храмы, главенствующие гильдии. Тут получали ступени мастера. Именно здесь собирались на всевозможные переговоры и просто по делам представители кланов и ступеней. Сердцевина, к которой по нитям дорог свозилась информация, ресурсы и секреты — вот что такое Тшабэ. В городе не просто находился маленький источник сведений определенного рода. Здесь повсюду били фонтаны, во множестве. Только умей увидеть, услышать и понять.

Меньше чем через неделю Шептунов понял, что престарелый маг местного храма водит его за нос. Его бережно упакованным держали на длинном поводке, кормили пустыми обещаниями и лишь изредка, дабы ничего не заподозрил, крошками информации. Местное руководство, или правильнее — мастера-волшебники, во главе со старейшим и мудрейшим по им известной причине, пасли Дана для некой таинственной фигуры, чье влияние прослеживалось во всем. Они словно придерживались заготовленного заранее четкого и продуманного плана. Не отказывая ни в чем, заботливо поддерживали лже-волшебника, то есть его, Дана, и ловко манипулировали им. Но кто настоящий кукловод, узнать никак не удавалось. Подкупить адептов или учеников? Невозможно. Бессмысленно. Во-первых, у Шептунова еще не возникло прочных наработок или связей. Он плохо знал Янус и почти не разбирался в его социальном устройстве. Теория без практики шла со скрипом, хотя Дан испытывал искреннюю благодарность Джерски. Во-вторых, разговор с предателями оказывался весьма коротким. Да и что может сказать ученик? Инспектор также быстро понял, почему палачи вторая по значимости ступень. Практически они стояли рядом с волшебниками. Суд вершился главными палачами города, и приговор приводился в исполнение мгновенно. Казни, как и пытки, были распространены повсеместно. В качестве развлечения, например. А также назидания прочим и жесткого регулирования преступности. Келан водила Дана смотреть на порку, отсечение руки и повешенье. (Он давно думал о шантийке, как о 'ней'. Тем более, та сама сказала о женской фазе.) Надо отметить, почти все экзекуции на Янусе являлись показательными и открытыми. Фактически, Дан присутствовал на извращенной смеси спектакля и типичного рабочего процесса специалиста, связанного с судом и справедливостью. Шептунов тогда с трудом сдерживал эмоции, хотя слабаком никогда себя не считал. Его еще в первый раз поразило равнодушие девушки, стоящей рядом. Будничность. Для нее казнь выглядела так. И это ужасало.

Коктейль из подобных ситуаций, что присутствовали на Янусе сплошь и рядом, вызывал у инспектора дурноту и головную боль, в качестве последствий. Однако уже через месяц в городе, Шептунов неожиданно понял, что начинает принимать жизнь на планете как данность. Его мировоззрение вынуждено изменялось, психика подстраивалась, а желание выжить оказалось сильнее предрассудков и правил, принятых в его обществе. То 'там' казалось сейчас далеким и слишком размытым. Настоящее 'здесь' требовало максимума усилий, дабы не утонуть в бурных водах чужих интриг.

Наблюдение за казнью в первых рядах по-прежнему не казались Богдану верхом роскоши светской жизни, краткие поездки на поезде запомнились как нечто жуткое, словно он оказался в доисторическом фильме о земле. Волшебники водили за нос, прочие не менее тщательно оберегали свои секреты, и только Келан неожиданно для Богдана стала близка и понятна. Она не юлила, не пыталась влиять на него. Молча выполняла самые идиотские просьбы, отвечала на неудобные вопросы, таскалась как хвостик по вонючим трущобам или мучилась бездельем в архивах библиотеки.