Лолита Пий - Город Сумрак

• Название: Город Сумрак
• Автор: Лолита Пий
• Издательство: Астрель, Corpus
• Жанр: Триллер
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-271-29664-2

Лолита Пий — «литературная крестница» Фредерика Бегбедера, как называют ее французы, — начала печататься в девятнадцать лет. Ее романы о парижской молодежи «Хелл» и «Бабл-гам» принесли ей громкую известность и настоящий кассовый успех. Для третьего своего романа «Город Сумрак» молодая писательница отважно выбрала традиционно «мужской» жанр — и не обманула ожидания поклонников. «Город Сумрак» — это футуристический триллер с лихо закрученным сюжетом, в котором есть все: преследование, насилие, тайна, опасность, любовь. Время действия — некое неопределенное будущее. Место — мегаполис, где по непонятным причинам перестало светить солнце. Город уже много лет живет благодаря электричеству, и власти работают над тем, чтобы сделать всех жителей — именуемых не иначе как «абоненты» — счастливыми. Однако уехать оттуда невозможно: самолеты не летают, дороги никуда не ведут. Красавец-супермен Сид Парадайн пытается разгадать секрет царящего над городом сумрака и затевает опасную игру со спецслужбами.

---

Сид вздохнул. Звук радио теперь сводился к едва различимому шепоту, оставив все звуковое поле щелканью дождя по крыше машины. На пассажирском кресле Блу сидела прямо-прямо, являя взгляду застывший профиль чеканной монеты, наигранное спокойствие, которое изобличала тряска зажатых в коленях рук. Она все вертела и теребила два билета на поезд, которые они купили по интернету за счет Тевера. Две поездки в один конец до Западной наружной зоны.

И каждая километровая отметка на пути внедорожника к станции Экзит была как глыба возможного, рушащаяся у них на пути, разлетаясь в прах и утекая дождем.

Тевер не захотел ехать с ними. В тот час, когда Ватанабэ вышиб себе мозги и испустил дух на персидском ковре Внедрительского кабинета, они вернулись в «Пандемонию» оглушенные и готовые к немедленному бегству — как к единственному спасению от всего того непоправимого, что навалилось на них после исповеди Блу. Тевер как раз занимался обмером детей-куклоидов. Один за другим очаровательные игрушки вставали спиной к стенке, и юркие руки Тевера щупали им животы, плечи и головы, не давая смухлевать. И Сид понял, что он не снимется с места. Попутно радуясь, что не надо отплачивать Теверу спасением за спасение, — ибо по вполне понятным причинам Блу воротило от их похотливого хозяина, — Сид спросил себя, а не связан ли он сам с этой землей какой-то пуповиной, которую не так-то легко оборвать.

Он свернул на Тексако на уровне дома 130, где заграждения и полицейские кордоны окружили ровное место, где раньше стояла взорванная церковь. В остальном можно было подумать, что недавних трагических событий не было и в помине. Сид не поехал в платный коридор и взял влево, где машины ползли как улитки, получая сполна пыль отбойных молотков и обычный для крупных транспортных артерий ушат рекламы.

КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА МОЛОДОСТЬ.

КАЖДЫЙ ИМЕЕТ ПРАВО НА КРАСОТУ.

КЛАВИША «И» — ИСПОВЕДЬ. РАССКАЖИТЕ СВОЕ НАСТОЯЩЕЕ, И МЫ ПРЕДСКАЖЕМ ВАМ БУДУЩЕЕ.

ГОРОДСКОЙ БАНК: СПИТЕ СПОКОЙНО, ВАШИ ДЕНЬГИ РАБОТАЮТ НА ВАС.

ИГРАЙТЕ! ФАБРИКА МИЛЛИАРДЕРОВ.

«КОКАТРИЛ»: ПИТАЙТЕСЬ ЧЕРЕЗ НОС.

ПАНОТЕЛИ. КРАЙ СВЕТА ЗА УГЛОМ.

ПРОФИЛАКТИКА ДОРОЖНЫХ ПРОИСШЕСТВИЙ: ЕХАТЬ БЫСТРО, УМЕРЕТЬ СТАРЫМ.

ПРОФИЛАКТИКА АГРЕССИИ: ГУЛЯЙТЕ ГОЛЫШОМ.

БУФЕРНЫЕ КВАРТАЛЫ: ЗАХОДИ — ГОСТЕМ БУДЕШЬ.

ВИСКИ-ЛАЙТ ДЕВУШКАМ НЕ ПОВРЕДИТ.

ЛЕКСО-ЮНИОР: ДЕТЯМ МЛАДШЕ ШЕСТИ ТОЖЕ НУЖЕН ПРОДАВЕЦ ВОЗДУХА.

ПРОФИЛАКТИКА САМОУБИЙСТВ: ПРЫЖОК НА БАТУТ.

КЛАВИША «Г» — ГОЛОГРАММА. ВЫ — ГЕРОЙ.

«КЛЕРНЬЮЗ»: ПРАВДА, ВСЯ ПРАВДА, НИЧЕГО, КРОМЕ ПРАВДЫ.

КЛАВИША «С» — ВАШЕ СЕРДЦЕ.

В СВЕТЛОМ МИРЕ ДО ЛЮБВИ — ОДИН ШАГ.

В СВЕТЛОМ МИРЕ СЧАСТЬЕ — ЭТО НЕ СОН.

И тогда — напоследок — Сид не дал себе права замуроваться. И тогда он решил слушать. Решил смотреть. Голоса мешались и накладывались друг на друга, сталкивались; картинки вспыхивали и мельтешили со скоростью двадцать четыре кадра в секунду по сотне титановых экранов, растянутых по всей длине бульвара, и на боках такси и автобусов, и на витринах, и в огромных застекленных фасадах, вплоть до туманного неба, где толкались гигантские лучи прожекторов. Всюду кружились панорамы, дергались резкие стыки монтажа, ракурсные планы ныряли и выныривали, пластинки жевательной резинки превращались в доску с гвоздями, вставали компьютерные горизонты, гамбургеры говорили, куклы трахались, собаки вели хозяев на поводке, брюнетки превращались в блондинок быстрее, чем на светофоре включался красный, зубы цвета унитаза вгрызались в энергошоколад с грохотом обвала, трахались малолитражки, белокурые родители дарили белокурым детям игровые приставки, и те наконец оставляли их в покое, и наступала тишь в просторной белоснежной гостиной, сто лет назад умершие звезды улыбались в объектив, презервативы с эрективной смазкой насиловали несчастного подростка, те же белокурые родители давали успокоительное белокурым детям, которых трясло от передозировки видеоигр, кофемашины сочились маслянистым, как слизь, кофе, фотоаппараты фиксировали адюльтер длиннофокусным объективом, какие-то люди, свихнувшись от недосыпа, били себя молотками по голове, а рядом другие, крутые, глотали клонаксил и взлетали за облака — за бесчисленные и нездешние облака, не серые, дождевые, забившие горизонт, а розовые, легкие как вуаль, тающие над лагуной, где Анна Вольман купалась под свинцовым солнцем; там были ослепительные зори, встающие над пляжем в час отлива, и все, что рисовали обычно на ультрафиолетовых лампах для домашнего пользования; солнечно-пиксельные лучи проглядывали сквозь ветки дерева, где зрела жевательная резинка, порывы ветра гнали рябь по темно-синему морю, спортивные машины проскакивали на полной скорости сквозь пункты оплаты и уносились в степь, где плясали ветряки, а фразы и слова дробились, теряли сочленения, теряли адресность, смысл, звучание, их осиротевшие частицы, разлетаясь, оседали в ухе Сида и затем свободно перекомпоновывались мозгом.

БЕЗГРАНИЧНОСТЬ, КРАСОТА, СЧАСТЬЕ, ОДИН, ПЕСОК, СКОРОСТЬ, ВСЕГДА, ПОЧЕМУ, УТОПИЯ, ДЛЯ ВАС, ЖЕЛАНИЕ, ПРЫГАЙТЕ, КРАЙ СВЕТА, БУДУЩЕЕ, ТАМ…

Бибиканье и бардак с приближением к Экзиту только усугубились. Уже двое суток абоненты в массовом порядке рвали когти, бросая машины, которые забивали подъезды к вокзалу. Несколько полицейских пытались как-то упорядочить поток беглецов, освобождали выезд для такси — под улюлюканье будущих эмигрантов, теперь плюющих на власть, которая перестанет иметь к ним отношение в тот самый момент, как поезд в 12:45 двинется в зону.

Сид сказал Блу, что лучше продолжить путь пешком, и вытащил из багажника три чемодана, под завязку набитых протеиновыми сухарями, шампунем, оружием, плюс главный груз — опреснитель воды, подарок предусмотрительного Тевера, рискнувшего обезводить свои орхидеи, пока не купит новый. Чисто формальная предосторожность, подумал Сид, которая не помешает им подохнуть от голода и грязи в этих зонах, где есть только бараки и руины, дома без крыш, воды и электричества, память о державах из прошлого, которые Город обескровил и бросил умирать: оторванные лестницы, восходящие в черное небо, окна без стекол, да несколько уцелевших стен без пола и потолка.

На подступах к вокзалу толпа стала такой плотной, что продвигаться вперед приходилось, хитро лавируя. Сид схватил Блу за руку и крепче прижал к себе. Их втянуло в водоворот. Запахи пота и разномастных духов ударили в конкретную точку мозга, отвечавшую за тошноту, и без того уже достаточно натерпевшуюся за две предыдущие ночи, потраченные на растворение организма в водке. При входе на станцию Экзит было не до хороших манер. Три пятнадцатилетних подростка грубо отодвинули Блу и пролезли вперед, и Сид, подавив рефлекторное желание дать сдачи, всего лишь придвинулся к Блу. За ними началась потасовка. Спрессованная толпа — хорошая питательная среда для драки. Потасовка ширилась. За колоннами, ограничивавшими загибы очередей, последние оставшиеся десять — пятнадцать охранников продолжали семафорить электропалочками, даже не делая вид, что сейчас пойдут кого-то разнимать. Их миссия, видимо, ограничивалась наблюдением за тем, чтобы абоненты, желающие свалить, действительно свалили, и в большом количестве. И это вполне играло на руку двум конкретным пассажирам, Сиду Парадайну и Блу Смит, иначе говоря, фигурантам черного списка Охраны информации, которые поздравили себя с тем, что из Города, в который так трудно попасть, так легко выехать. Прекрасный пример милосердия: вышел из игры — и ты неподсуден. По обе стороны от портала черным по грязно-белой штукатурке объявление:

Станция Экзит. Возврата нет.

Сзади раздался выстрел. Сиду не надо было оборачиваться, чтобы понять, что стреляли в воздух. Он спросил себя, почему он сам до этого не додумался. На пять минут толпа, как положено, окаменела, потом поднялся ор, одни бросились врассыпную, другие зарылись в землю. А стрелявший по-быстрому спрятал оружие и рванул к вокзалу — солидный папаша с двумя близняшками, вида вполне приличного, — в отличие от применяемых им своеобразных методов убеждения. Сид подхватил Блу под руку, и они понеслись вслед за солидным дяденькой, перепрыгивая через чемоданы и вжавшиеся в асфальт тела. Из-за колонн доносился дикий гогот охранников.

Станция Экзит открылась еще до потопа. В школьное время Экзит был монополистом по отправке на побережье. Когда побережье закрыли, станция стала работать в минимальном режиме. Из двадцати двух путей использовались только три. Один для маневров и два для движения составов — отправки поезда и его возвращения порожняком. Вход пассажиров через крытый холл. Магазины спиртного, «Старбакс», газетный киоск, пункт «Деливери» и куда ни глянь — фастфуды. За пределами холла свод превращался в металлическую решетку, и восемнадцатикиловаттные лампы светили, отбрасывая паутинные тени на голый бетон перронов. Выше холла подковообразной надстройкой расположился «Макдоналдс». Сид и Блу устроились с краю, с видом на поток отъезжающих. Даже когда поезда стояли, над вокзалом витал отзвук стука колес, визга тормозов и слов прощания. Сид съел сэндвич. Кофе подостыл. Он выпил его. Сидящая напротив Блу отодвинула тарелку с блинами.