Роман Шмараков - ПОД БУКОВЫМ КРОВОМ

• Название: ПОД БУКОВЫМ КРОВОМ
• Автор: Роман Шмараков
• Издательство: Salamandra P.V.V
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2010

 В этой книге доктор филологических наук и прекрасный переводчик античной поэзии Роман Шмараков представляет свои прозаические опыты – семь изысканных и стилистически безупречных новелл, действие которых переносит читателя из древней Греции в Германию XVIII века, Италию времен Ренессанса и Россию «дворянских гнезд» века девятнадцатого.

---

Старший из фессалийцев заметил, что, как кажется, хорег говорит им о царской добродетели, на которую намекал еще и их радушный хозяин, подлинно живущий в славное время, если в своей корчме он воочию может видеть знаменитых людей изо всех государств просвещенного мира. Фессалийцы подтвердили, что и у них на родине все говорят, как выгодно и безопасно иметь дела с Македонией, воистину чтущей эллинские добродетели ради них самих и более, нежели сами эллины. Тогда польщенный хозяин, а за ним и хорег, предложили, пустив большую чашу по кругу, почтить божественный гений царя, как днем был справедливо почтен гений Еврипида, и фессалийцы живо с ними согласились, благо хозяин, расщедрясь, обещал отыскать такое вино, какого никому не давал. Общее веселье, оставя разговор о понятиях, закипело с оживленною силой; а поскольку вина в этих краях не принято разбавлять, да и хозяин счел бы это себе обидой, еще прежде полуночи Сократ оказался один между полусонных друзей, из которых ни один не мог связать с ним приличную беседу. Он еще хотел поговорить с девушкой, заинтересованный рассказами о ней, но поскольку она оказалась неразговорчива, как это обыкновенно бывает с флейтистами, то, оставя ее, он решил было прогуляться до могилы Еврипида: но по темноте, в которой скрылась заходящая луна, по тому, как умолкли цикады и издали поднялся тяжелый шум Фракийского моря, он понял, что того гляди соберется гроза и находиться рядом с могилой было бы небезопасно.

НОВЕЛЛА

Светлане Хаутала

В те времена, когда король Карл, войдя в Италию со своим войском и баронами, оставил гарнизоны в Пизе, Ливорно и других городах, что были ему открыты, и явился во Флоренцию, где рассчитывал найти дружественный прием, жил в этом городе один дворянин, по имени Джандонати Пальмиери, прозванный Аккольиторе, человек учтивый, веселый и не отстававший ни от кого ни в делах своих, ни в словах. Поскольку король по природе своей имел пристрастие ко всему новому и невиданному, он вскоре дознался, что мессер Джандонати отличный рассказчик и много всего повидал, и велел всеми правдами и неправдами залучить его в свое общество, хотя и было известно, что тот не очень-то жалует французов. Мир устраивается по воле государей, и немного времени прошло, когда Аккольиторе, что бы ни думал об этом, был призван туда, где веселился король, и оказал такую любезность в речах столь забавных, что они понравились королю как нельзя больше. Флорентиец, будучи человеком благоразумным и зная, что великие государи, как море, — с ними надо искусно владеть снастями и следить за ветром, раз уж не можешь оставаться на берегу, — приложил все усилия, чтобы стяжать благосклонность Карла, за всем тем пользуясь ею умеренно, чтобы не вызвать ревности у его придворных, и в короткое время так преуспел, что никакое веселье не совершалось без него.

Однажды, когда он находился, как обычно, в обществе короля, тому вдруг захотелось выслушать какую-нибудь повесть из числа самых необыкновенных, чтобы и новизною своей она была достойна владычного слуха, и он побуждал к тому Аккольиторе, которому давно хотелось спать в своей постели, а не забавлять кого бы то ни было рассказами (ибо час был поздний), но тем не менее он повиновался и начал так:

«Всем известно, что не было на свете человека, который больше стремился бы душой ко всему благородному и щедрее привечал бы людей, в чем-либо одаренных, нежели император Фридрих. Однажды довелось ему, как то было у него заведено, обедать в обществе своих приближенных, между коими не было ни одного, кто не прославил бы себя храбростью, или мудростью, или еще какой-то из добродетелей, и уже подавали воду для омовения рук, когда вдруг к нему явились три человека с длинными седыми бородами и в плащах, сверху донизу распещренных астрологическими знаками: там был, как передают, весь Зодиак вместе с колесницей Солнца, все надписано греческими и египетскими буквами, и много чего еще. Они приветствовали Фридриха с великим почтением, а когда он велел спросить у них, кто они таковы, то отвечали, что они маги и что если императору будет угодно, чтобы они показали ему свое искусство, они не преминут это сделать. Фридриху стало любопытно, и он, обратясь к ним приветливо и благосклонно, велел показать, в чем они находят для своего искусства особенную похвалу, и пусть будут уверены, что не останутся внакладе. Тогда старший из магов подал знак остальным, и они принялись за дело. Из потолочных балок ударила молния и хлынул дождь. Все, кто там сидел, повскакивали из-за стола, потому что не ожидали ничего подобного, а между тем пролившийся дождь оросил жареного петуха, поданного на стол, и он ожил и принялся кукарекать, думая, что настало утро. Тем временем маги своими чарами сделали так, что у слуги, который с лоханью воды стоял у стола, возникла на краю лохани маленькая женщина, совсем нагая, которая прыгнула в воду, и покамест он глядел в лохань, где ничего, кроме него самого, не было, эта женщина вынырнула на столе из блюда, которое стояло перед имперским канцлером, и обдала его подливой. Тут все опомнились и начали возвращаться за стол, говоря, что едва ли когда доводилось им видеть подобное или слышать о нем. Император сказал: «Воистину, нет ничего невозможного для всемогущества Божия» и щедро наградил магов, прибавив при этом, что ныне его черед показывать свое уменье, а потом спросил, не хотят ли они попросить его еще о чем-нибудь.

Маги сказали, что больше им ничего не надо, разве что император велит кому-нибудь проводить их в обратный путь: «ибо, — прибавили они, — нет такой мудрости и такого волшебства, которые охранили бы от всякой злобы и безумия, измышляемого людьми». Император на это отвечал им, что не может никого приневолить, и тогда из-за стола поднялся граф Фереттский, бывший там в великом почете из-за своей храбрости и благоразумия, и сказал: «Мессир, я провожу их, если вам это благоугодно».

Тогда они вышли со двора, причем граф успел отдать некоторые распоряжения своим людям на случай, если он задержится в пути, и выехали из городских стен, в расчете на то, чтобы добраться до постоялого двора, прежде нежели их застигнет ночь. Они доехали до него и переночевали без каких бы то ни было неприятностей, а поутру отправились дальше, и в следующем городе, где графа хорошо знали, он был принят с наивозможным радушием, а иноземцев, ехавших с ним, честили как лучших гостей. Однако здесь маги не дали ему задержаться долго, но побудили его ехать вперед и вперед, пока наконец они не выбрались из мест, где граф был в славе, и не начали ночевать там и сям в гостиницах; в ту пору граф уже перестал спрашивать, далеко ли еще до их дома; и таким образом они, будучи в дороге много недель, перевалили через горы, добрались до Миланской области, перебрались через Адду и достигли Кремы. Здесь маги расположились остановиться, сказав графу, что им надобно дождаться одного человека, который должен привезти им некие важные вести с их родины и с которым условились они встретиться в этом городе. И покамест они пребывали в ожидании, граф предоставлен был сам себе, ибо в здешних местах его никто не знал. Случилось так, что он ходил мимо дома одного знатного горожанина, у которого была дочь на выданье, статная, миловидная и наделенная всякой женской добродетелью; и однажды — то ли по случайности, то ли вследствие какого-то расположения звезд, об этом мне знать не дано, — граф, проходя мимо, увидел ее высунувшуюся в окно, когда она отдавала распоряжения садовнику, и тотчас пленился ею, сказав в сердце своем, что такой женщины он не видел никогда прежде и что благословенно небо, приведшее его сюда, и вдвойне благословенно, если даст исполниться его желанию. Сказав это, он не стал терять времени даром и приложил все усилия, чтобы познакомиться с ее отцом и вызвать в нем доверие: ибо граф достаточно знал о делах супружеских, чтоб не искать счастья украдкой. Однако, как я сказал вам, он в этих краях не был никому известен, и отец, успевший по своему разумению отказать в сватовстве не последним женихам города, не спешил учтивствовать незнакомцу; он был вдовец и тем более дорожил дочерью; к тому же старость, как вам ведомо, по природе своей подозрительна и боязлива, как оттого, что кровь в жилах течет холодней и медленнее, так и оттого, что опытность советует не гоняться за тем, что трудно приобрести, а беречь то, что легко потерять. Коротко сказать, графа он встретил и без приветливости, и без особенных церемоний — ибо считал, что в своем дому волен вести себя как заблагорассудится — представив ему, что от человека, неизвестно откуда взявшегося, чье происхождение и дела темны, он не примет и предложений, затрагивающих самую пренебрегаемую часть его хозяйства, не то что его единственную дочь. Выслушав его, граф сказал: «Мессер Ридольфо (так его звали), я тебя выслушал и знаю теперь, что ты думаешь; однако выслушай, что я тебе скажу.