Юрий Леляков - Битва во времени

• Название: Битва во времени
• Автор: Юрий Леляков
• Жанр: Социально-психологическая фантастика

В секретном интернате — девять его учеников готовятся стать «экспертами по тайному знанию»…

Ведь «снаружи» — общество, пусть и узнав страшную тайну наличия на планете ещё одной разумной расы, не решило этим своих проблем…

А мистические доктирны, которые приходтся изучать — шокируют. Поверив в них, уже нельзя представлять себе Мироздание — прежним. Меняется смысл всего…

И — если вдруг реально начинает происходить, казалось бы, немыслимое… Что делать, как и кого спасать? И куда идти, чьей помощи против каких мистических сил искать — теперь, когда всё уже наяву?..

---

— Так в том-то и дело — эволюции… — снова попыталась возразить Фиар.

— Нет, но почему в качестве её вершины — обязательно растворение чего-то в чём-то, беспамятство, отупляющее безделье, грубые славословия у чьего-то трона, и тому подобное?

— Но всё это — ложные образы! — не выдержал Джантар. — И у тебя, кажется, просто шок!

— А откуда взялись эти ложные образы? — переспросил Итагарo. — И вообще — разве похоже по всей истории нашего человечества, чтобы она постоянно направлялась всеблагими мудрецами? Как мы сами там, на площади, и сказали… Хотя — временами кто-то откуда-то приходит в наш мир, проповедует нравственные законы. А потом — несмотря на то, что Вселенная едина в своей основе — всякий раз оказывается, что святой мудрец проповедовал высшую нравственность, исходя исключительно из представлений людей такой-то страны и эпохи! И что получается: если например, Фархелем оказался не плоским — греши, ничего не опасаясь? По крайней мере — до появления нового вероучителя? Воздаяние-то относилось лишь к «плоскому» миру, на обратной стороне которого — ад! И где же хоть что-то — сверх этой ограниченности, этих ложных образов?

— Но что и как поняли бы древние фархелемцы, начни излагать им сразу квантовую механику? — возразил Джантар, сам, однако, ощущая неуверенность своих слов.

— Значит — опять воспитатели, которые решают, что ты можешь понять на своём уровне, а что — нет? Как… в самой обычной школе? Но вы вспомните, какими бессвязными обрывками нагружают там тех, у кого нет возможности узнать больше за счёт самостоятельного чтения? И человеку до поры до времени кажется, будто он что-то понимает, а потом — шок от столкновения реальности с привычкой примитивно мыслить? Но так не поступают с теми, в ком видят последователей и преемников в серьёзных делах! А вот если учитель хочет, чтобы на него молились, зависели от информации, которую он выдаёт в обрез — и боялись подумать о чём-то самостоятельно… И трагическая ошибка того, кто в отчаянии наконец рискнёт что-то сделать сам — служила предостережением другим: видите, что бывает с теми, кто, презрев их волю и тайную мудрость, вообразит, что он тоже человек… — Итагаро умолк, переводя дыхание. — И это — высшие существа? Это — те, в чьих руках — судьбы народов и тайны пространства-времени? И по их мнению, этот мир — низший и обречён на страдания, причин которых мы не можем понять из-за собственного несовершенства? А мудрость — и есть: ни к чему не стремиться, ничего не желать, знать заранее, что стремиться не к чему, ибо всё, мол, и так уже было — а сами они давно всем пресытились, и ничего не теряют, ибо ничего не имеют?.. И это к ним — мы должны идти с вопросом, что нам делать сейчас? К ним, которым всё безразлично — и которые только могут призвать нас смириться всё равно с чем? Ведь суетится, спасая кого-то или что-то, лишь дурак — мудрец же поплёвывает сверху на руины?

— Но тут речь — действительно о судьбе нашего мира! — попытался возразить Джантар. — И… думаешь, они это не поймут?

— И что сделают? Будут по-прежнему играть словами, когда мир — в опасности? А то и приветствовать гибель мира, полного страданий — согласно тем же пророчествам о его сокрушении? — напомнил Итагаро. — А что миры, возможно, и не могут существовать один без другого — в их канонах и трактатах нигде прямо не сказано!

— Мальчики, но не думаете же вы, что это вправду может случиться… в физическом смысле? — переспросила Фиар. И вновь на всех повеяло запредельным холодом…

— Нет, так я не думаю — но что-то же происходит… — ответил Итагаро. — Хотя — и абсолютного предопределения, по всему получается, тоже нет…

— Но это уже действительно страшно, — попыталась остановить его Фиар. — Если доходит до таких сомнений…

— Ну, так давайте вспоминать — что мы читали о природе времени, информации… — Джантар едва узнал свой голос. — И что думали об этом сами…

— Ну, что… — уже спокойнее попытался припомнить Итагаро. — Читали, что и время, и информация — тоже физические объекты, подчиняющиеся физическим законам…

— И сами сказали толпе на площади — что в мире, где есть абсолютное предопределение, или кто-то один всемогущий и всеведущий, никакому другому разуму нет места, — напомнил Джантар. — Так как — либо всё уже известно заранее, либо всё заранее решено тем, одним — а другому нечего делать, он там просто не нужен. Но тогда это — и не наш мир… В мире, где живём мы, всегда есть элемент случайности, есть над чем думать, что прогнозировать, пытаться изменить. А значит — и высшим существам всё не может быть известно заранее…

— Да, я помню, как мы об этом говорили, — стал вспоминать Итагаро. — Прошлое безальтернативно, в нём всё уже замкнулось, застыло — а будущее гибко и пластично, в нём тянутся вдаль лишь отдельные, как бы постепенно кристаллизующиеся стволы основных направлений. И только ближе к настоящему от них начинают отходить ветви второго уровня, ещё ближе — третьего, и так далее, до самых мелких веточек — векторов элементарных событий. И когда все самые мелкие веточки каким-то образом замкнутся между собой — будущее станет реализовавшимся настоящим. А до того — при попытке заглянуть в будущее оно доступно нашему восприятию лишь до концов отдельных разомкнутых ветвей… На одной — назревает что-то одно, на другой — другое, вот ты и видишь не целостное оформившееся событие, а отдельные компоненты, которые ещё неизвестно как замкнутся в целое. Отсюда и отрывочность информации о будущем… То есть — человек зря обижается, требуя невозможного: точного ответа на вопрос, которого ещё нет? Тем более, сам — тоже существо разумное, вот и попробуй замкнуть ветви по своему разумению, а не обижайся понапрасну — так? Но как же тогда — с несовершенством человека, с тем, что он способен в основном на плохое, и потому должен больше оставаться в чьей-то тени, чем что-то решать сам, ведь на его уровне и всякая попытка к самостоятельности в подобных вопросах — уже злодеяние? Не какой-то конкретный результат — а уже сама попытка! Хотя казалось бы, если всё так — направление пока ни с чем не сомкнувшейся ветви в принципе можно изменить? И в чём тут какое-то кощунство и нарушение высших законов? Если можно предотвратить трагедию, предупредить, что такой-то путь ведёт к катастрофе — и предложить взамен другой? Но почему-то и тут нам рекомендована высшая мудрость смирения — и ответственности за всё, даже без понятия, в чём состоит сама роль каких-то покровителей и благодетелей! А то, если и они не всё могут — почему с человека должно спрашиваться полной мерой? Он должен смириться, довериться кому-то, отдать все рычаги управления собой, и фактически учиться жить заново, беспрекословно внимая чужим словам, но спрос за всё — с него же? Не с сильного и мудрого руководителя — а со слабого и несовершенного человека? То есть опять же: как поклоняться им со страхом перед возможными последствиями ошибок, они — высшие существа, а дойдёт до дела — не требуй от них сверх меры? И даже если запутался в нагромождениях ложных теорий или попал в беду — и тут им, высшим, дозволено не всё знать, уметь и мочь, а ты виноват сам и только сам?

— Но не забудьте, что происходит в Тисаюме, — напомнила Фиар. — А мы тут стоим и говорим…

— Вот именно — мы даже не знаем, что сейчас происходит! И не только там — а вообще! И решаем — куда, к кому идти, что им сказать? Решаем — на основе того, что читали про мудрецов и их учеников, про богов и грешников… И видите — не можем понять: чем плох человек, если он, не послушничая и не прислуживая, предпринимает что-то сам? То есть — нуждался бы в разъяснении элементарного, бегая к наставнику за каждой мелочью — был бы хороший, а так — плохой? И даже нельзя просто ощутить себя самодостаточным целым — надо изнывать от чувства собственной ущербности и жаждать дополнить себя до целого кем-то другим, ещё и признав того другого непременно выше себя? А если я уже ощущаю себя целостной сущностью — тогда как? Почему не могу идти к ним с такой позицией? Почему непременно надо предстать в образе покорного растерянного ученика, в котором сломлено всякое сопротивление критического ума, и даже — чувство собственного достоинства? Прежде потеряй себя, ибо ты соткан из одних несовершенств… А что за совершенство, если к нему ведёт лишь такой путь?

— Но не думаешь же ты, что высшие существа в самом деле… — снова попыталась начать Фиар.

— Не знаю, что и думать… — признался Итагаро. — Это же я вспоминаю всё, что мы изучали в интернате — и легально, и тайком… И общее чувство — какой-то насмешки! Будто нам не хотят что-то объяснить или привести к совершенству — а просто навязать чью-то конкретную, персональную волю как физический закон! Хотя какой же физический закон — если его в принципе можно нарушить, оставаясь частью той же Вселенной? И почему я должен придерживаться чьей-то конкретной воли как физического закона? А к этому призывают почти все учения! И опять же — их роль в данной ситуации… Чем они выше нас? Неужели их верховенство — в том, чтобы не проявить ни реальной мощи и мудрости, ни даже просто понимания и сочувствия, одно холодное оценивающее любопытство: как справитесь без нас? То есть даже трагедия миллионов людей — для них лишь испытание оставшихся на верность себе? А мы должны верить, что кто-то из чистого альтруизма поможет нам — но на самом деле они «просто так» ничего не сделают, хоть все вы тут пропадайте? А другие и не замечают нас при нашей малости — но их надо почитать, поклоняться им, и перед ними человек тоже как-то ответственен? И всякий раз нам будут только навязывать чьё-то мнение, играя на чувствах вины и страха?