Фрэнк Маклинн - 1759. Год завоевания Британией мирового господства

• Название: 1759. Год завоевания Британией мирового господства
• Автор: Фрэнк Маклинн
• Издательство: Изд-во ACT, Изд-во «ACT МОСКВА»
• Жанр: История
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-17-036988-1; 978-5-403-01812-8

1759 год. Судьбоносная дата в истории Великобритании. Год, когда решалось, какой из двух сильнейших стран Европы — Англии или Франции — суждено стать «царицей морей» и безоговорочным лидером на континенте.

Казалось, силы равны…

Но за один только 1759 год англичанам удалось вытеснить французов из Индии, ограничить их влияние в бассейне Карибского моря и Канаде, наголову разбить в ходе Семилетней войны в Германии. Британия стала первой страной Европы. В своей увлекательной и глубокой книге, написанной на основе малоизученных и редких материалов, среди которых уникальные документы из архивов Ватикана, Фрэнк Маклинн анализирует причины, которые привели Британию к мировому господству.

---

Самые большие надежды Шуазель возлагал всегда на Испанию, чьи геополитические соображения в конце концов вынудили ее в 1761 г. вступить в Семилетнюю войну. Первым министром Испании в 1759 г. был Риккардо Уолл, выходец из ирландского древнего рода якобитов. Он имел эмоциональную привязанность к Стюартам, но еще большую привязанность — к своей карьере. Это предполагало внимание, проявляемое к реальной политике, а не к чувствам. Его любимый девиз заключалась в том, что он претендовал на сочувствие французским мольбам о помощи, одновременно заявляя: королевские владыки Испании предостерегают от начала каких-либо действий.

Очевидна была лишь незначительная солидарность с Бурбоном, так как, хотя Людовик XV зачастую сам ходатайствовал о помощи для Франции, Фердинанд никогда не выходил за рамки абстрактного сочувствия.

Шуазель и его агенты использовали множество убедительных доводов и линий, чтобы найти подход к Испании — в самом деле, Берни в 1758 г. прибегал к ним многократно. Помимо предложения испанскому двору Минорки (в качестве приманки для присоединения к Франции в необходимой борьбе с естественным противником, Англией), Версаль использовал, по меньшей мере, три основных аргумента. Первый заключался в том, что позднее назовут «теорией домино»: если падет Канада, то за ней последует Луизиана. Затем британцы приступят к поискам своей следующей жертвы в Новом Свете. Возможно, ею станет Мексика, но в любом случае, это будет какая-то часть испанской «Индии».

Уолл всегда отрицал наличие связи между Канадой и Мексикой. Он заявлял во всеуслышание, что его не волнует «теория домино». Вторая французская линия заключалась в том, чтобы добиться согласия Уолла на снабжение Новой Франции из испанской Флориды, питая надежду вовлечь Испанию в борьбу с Британией. Однако испанский министр относился к подобной возможности с подозрительной настороженностью и всегда отвечал, что невозможно снабжать Канаду из Флориды, поскольку британское морское могущество исключает возможность такой коммерции.

Третий аргумент заключался в том, что сами драгоценные испанские флоты находились под угрозой. Раз Франция потерпела поражение в Новом Свете, британцы могут стать хозяевами Карибского моря и отрезать Испанию от американской империи. Уолл всегда говорил, что он будет серьезно воспринимать эту опасность только тогда, когда увидит доказательства решительной британской агрессии, направленной на Гавану и Картахену.

Сам Уолл воздерживался по ряду соображений. Пока Фердинанд VI был жив, он одержим идеей, что может стать миротворцем — посредником между Францией и Британией. Хотя Уолл говорил своим доверенным лицам, что идея короля была фантастической, так как Британия никогда не сможет воспринимать любого Бурбона в качестве «честного брокера», и в любом случае общий мир должен включить короля Пруссии Фридриха, что непременно рассмешит его королевского владыку.

Когда на трон взошел наследник Фердинанда Карл III, Уолл понял, что его беспокоят наступления британцев в Северной Америке. Министр все же воспользовался «новизной» короля в качестве предлога ничего не предпринимать и наложил вето на отправку испанских военных кораблей в Брест на помощь французам.

Более того Карл III, хотя и симпатизировал Стюартам больше своего предшественника, всегда заявлял, что желает увидеть восстание якобитов в Британии раньше, чем он отправит армию вторжения. Ведь из событий 1745-46 гг. становится понятно: это был единственный эпизод, который никогда не произойдет вновь.

Уолл слушал советы прежнего якобита графа («Маршала») Джорджа Кейта — ренегата во всем, кроме формальных заявлений. Последний объявлял во всеуслышание о своей непрерывной привязанности к Джеймсу Стюарту в Риме, но в частных разговорах в 1759 г. советовал Уоллу понять: у Стюартов — безнадежное дело, а ганноверская династия слишком твердо укоренилась в Британии.

В этом и заключалась суть. Не помогало и то, что якобиты-лоббисты в Мадриде были не высшего калибра. Граф Уолш де Серрант был судовладельцем и работорговцем, который никогда не вел переговоры с французским послом Обетером или другими французскими дипломатами. Как правило, он передавал полномочия по детальному лоббированию своему заместителю Бернарду Уорду.

В течение всего 1759 г. Шуазель продолжал надеться на то, что может что-нибудь получиться из его настойчивых обращений к России, Швеции и Испании. Он даже полагал: стоит разыгрывать карту якобитов просто на тот случай, если Чарльз Эдуард окажется не совсем «бумажным тигром» (или, по меньшей мере, не пьяным матросом, каким он появился вечером 5 февраля в Париже).

Между тем принц Стюарт оставался в Булони, требуя и ожидая, что французы приблизятся к нему, совершая следующий шаг. Но реальность заключалась в том, что Шуазель почти что вычеркнул его из сценария. Бездействие Чарльза Эдуарда приводило в отчаяние его друзей и сторонников. Один из них, Шолто Дуглас, в конце концов не смог выносить подобное и разразился следующей тирадой: «Ваши враги в настоящее время бурно радуются и высказываются о Вас так, как Петр Великий о шведском короле Карле XII, когда русский царь заковал шведов цепями в Бендерах. Они говорят, что Вы утонули в бутылке в Булони, а пробка — у Вас в кармане».

Несмотря на безобразное поведение принца, даже его противники редко могли отрицать: имя и присутствие Чарльза Эдуарда стоили полудюжины полков. В 1745-46 гг. командующий французов герцог де Ришелье предполагал высадиться в Англии с армией, численность которой составляла не более 15 000 человек, он рассчитывал на массивную поддержку предположительно проякобитских английских тори и боевую мощь членов шотландских кланов. А Шуазель разрабатывал свои планы, исходя из предположения, что придется действовать совершенно без поддержки якобитов. Это предполагало необходимость в общей численности вооруженных сил до 100 000 человек. Такое количество огромно, но министр был решительно настроен выполнить свой план. Как он зловеще заметил, теперь нужно либо умереть, либо сделать это: «Если будут разбиты 50 000 солдат в первой экспедиции, король решительно настроен отправить следующее войско такой же численности. И мы не сдадимся, пока во Франции будут оставаться солдаты».

Глава 3 Питт и Вест-Индия

К 1759 г. в интеллектуальных кругах Европы вера в сверхъестественное встречалась все реже, но трудно говорить с уверенностью об уровне скептицизма. Ведь наблюдался любопытный двусторонний процесс. С одной стороны, имелись аббаты эпохи Просвещения, преданные деистическим или даже атеистическим принципам философов, скрывавшие отсутствие христианской веры, чтобы не потерять приходы или средства к существованию. С другой стороны, искушенные интеллектуалы, возможно, проявляли недоверие к сверхъестественному в большей степени, чем они его ощущали. Любопытен случай, который произошел в июле 1759 г. Он заставил даже некоторых неверующих скептиков усомниться в своем скептицизме.

Этот случай связан со шведским мистиком Эммануэлем Сведенборгом — человеком, чье воздействие оказалось чрезвычайно глубоким, так как оно повлияло на Канта, Блейка, Гёте, Эмерсона, Достоевского и французских символистов. Сведенборг, которому в 1759 г. шел уже семьдесят первый год, принадлежал к той любопытной категории людей, карьеру которых можно разделить на две различные части, когда от ранних достижений (независимо от их значимости) отказываются в пользу абсолютно нового и мистического направления (Анни Безант, сэр Френсис Янгхазбенд, А.Н.Уайтхед, Людвиг Витгенштейн, Карл Юнг и т. д.)

Как личность, Сведенборг не отличался чем-либо примечательным: у него были совершенно простые привычки обычного человека, он застенчиво пил чай и кофе, словно старая дева, славился добрым отношением к детям. Старомодный даже по понятиям восемнадцатого столетия, философ носил шпагу и одевался в бархат в компании, а когда отправлялся на ежедневную прогулку, то брал с собой трость с золотым набалдашником. Хотя, как правило, пишут, что у него был рассеянный взгляд и отсутствующий вид, к концу жизни у Сведенборга был обширный круг последователей, включая коронованных персон Швеции.

Сведенборг поразительно рано начал свою карьеру ученого, занимаясь исследованиями во многих различных областях — анатомии, физиологии, металлургии, прикладных науках, астрономии, чистой математике. Но в 1744 г. (в возрасте пятидесяти шести лет) он пережил религиозный кризис, в котором, по утверждению философа, ему открылось прямое видение тонкого духовного мира. Затем он создал тридцать томов, в которых говорил на латыни о своих откровениях.

Сведенборг утверждал, что у него были сверхъестественные видения, он совершал «астральные» путешествия на планеты и беседовал с Иисусом. Согласно мистику, люди существуют одновременно в физическом и в духовном мирах, но после смерти сохраняется память только о духовном мире. Жизнь после жизни или «потусторонняя» жизнь протекает в относительно светском месте, где даже у ангелов есть половые сношения. Существует ад, но без сатаны или бесов, а также рай, во многом подобный Земле, но с той разницей, что он населен бесплотными духами.