Лиланд Модезитт - Башни Заката

• Название: Башни Заката
• Автор: Лиланд Модезитт
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011586-5, 5-7321-0483-2

Это — мир острова Реклас. Мир вечной войны Черных и Белых магов. Мир великой войны Хаоса и Порядка. Только — в войне этой Магию Порядка подчинили себе Черные. А воистину, может ли быть то по-иному, если Черная Магия — плоть плоти и кровь крови ритуального искусства? Белым же достался на долю Хаос. И воистину, кто поспорит с этим, если Белая Магия — свободное творящее будущее искусство? Это — мир острова Реклас Мир, где правят воительницы-амазонки, а назначенные друг другу с детства наследники правителей — Черный Креслин и Белая Мегера — пытаются завершить то, что завершать не можно и не должно. Завершить же великую войну Хаоса и Порядка возможно, лишь бросив вызов Тем Таинственным, что стоят много выше этого мира…

---

— А разве этого не случится?

— Рано или поздно — несомненно, но пока что у нас недостает сил.

— А вот у Креслина они явно в избытке.

Клеррис хмыкает:

— Он даже не знает, что является Черным и вдобавок связан с Серой, считающей себя Белой.

— А насчет той жизненной связи ты уверен?

— Сама же сказала.

Некоторое время они едут молча. Потом целительница спрашивает:

— Что дальше?

— Я займусь Креслином. Сделаю, что смогу. А ты… Думаю, тебя ждет Западный Оплот.

Она ежится:

— Ненавижу холод.

— Лично меня вовсе не приводит в восторг перспектива иметь дело с Креслином и Мегерой. Хочешь взять эту парочку на себя?

— Спасибо. Лучше уж я займусь маршалом, — отвечает она и добавляет: — Несмотря на стужу.

XLVIII

Вставать Креслину не нужно, но валяться в маленькой хижине он попросту устал. Конечно, не стоило ему браться за лечение овец. Он и сам-то едва успел прийти в себя. Да и мало смыслил в ремесле коновала, честно говоря.

Юноша медленно спускает ноги с топчана и садится. Окно напротив очага наполовину открыто: судя по ясному сине-зеленому небу, сейчас около полудня. Натянув полученные от пастуха мешковатые штаны и толстую шерстяную рубаху, он направляется к изгороди, отделяющей овечий загон от сада.

Поставив правую ногу на нижнюю жердь изгороди и ухватившись руками за верхнюю, Креслин вбирает взглядом влажную и тяжелую, уже начинающую жухнуть осеннюю траву и черные морды пасущихся овец, которые не замечают его.

На западе — за пологими холмами, плодородными полями Кертиса и реками, заливающими их перед тем, как унести воды к Северному океану — находятся Рассветные Отроги и чародейская дорога, что должна принести Высшему Магу власть над всем Кандаром. По меньшей мере, над той его частью, что восточнее Закатных Отрогов.

— Досточтимый…

Креслину не нравятся подобные обращения. Вряд ли он заслужил их, хотя и сделал все, что мог, из благодарности к бедным пастухам, приютившим его. Но мог юноша, по правде говоря, очень немногое: распознал у пары овец какой-то загадочный недуг, а вылечить сумел только одну, да и ту с трудом.

— Что случилось, Матильда?

— Какая-то госпожа спрашивает тебя.

Повернувшись, он видит без малого дюжину вооруженных всадников. Те гарцуют на месте неподалеку от хижины, крытой тростником.

Белый проблеск над головой исчезает, как только он поднимает глаза. Рассмотрев птицу, Креслин спускается вниз по тропе, что ведет к дому. После всего, что сделали для него Андре и его близкие, он не может отдать этих людей на расправу воякам. Креслин собирает столько ветров, сколько может, но ноги его еще подгибаются, контроль неполон, и отбившаяся струйка воздуха ерошит волосы.

— Подожди меня, досточтимый!

Он замедляет шаг, глядя на щупленькую, съежившуюся под тяжелым пастушьим плащом фигурку. Несмотря на ясное небо и теплое, на его взгляд, солнышко, Матильде этот день кажется холодным. Рассеянно отогнав от нее ветра, Креслин спрашивает:

— Они говорили, что им нужно?

— Говорила только госпожа. Спросила насчет мастера, мол, который с запада… Ты, оказывается, мастер, а ведь не говорил, — добавляет она с укором.

— Я не мастер, — возражает Креслин, и знакомый приступ тошноты тут же заставляет его поправиться: — Не считаю себя мастером. Но некоторые считают.

Он мерит траву длинными шагами. Девчушка, стараясь не отставать, семенит следом. Вскоре они выходят к пологому подъему перед домом.

— А знаешь, мне тоже кажется, что ты мастер. И папа так думает. Мама понять не может, из-за чего сыр-бор. По ней выходит: ты и мухи не обидишь, и это должно быть ясно с первого взгляда даже последнему дураку, — на худеньком личике под вязаной шапочкой появляется озабоченное выражение. — А разве не так?

— Я не мог бы обидеть ни тебя, ни твоих близких. Вообще ни одного хорошего человека.

— А, значит, ты обижаешь плохих?

— Бывает, — сознается он.

— Я так и знала. Вот и госпожа говорила, что ты добрый мастер.

Креслин вздыхает: ну что можно объяснить ребенку?..

Тяжелые облака, становясь с каждым мгновением все темнее, стягиваются к холму, словно кавалерия к полю боя. Креслин переводит взгляд на чужаков. Все верхом. Еще две лошади с пустыми седлами. Женщина стоит перед Андре, и ветер доносит ее слова:

— Он вышел из грозы, говоришь? И не был промокшим?

— Верно, милостивая госпожа. Разве слегка обрызган. И совершенно не в себе. Жар у него был такой, что хоть чайник на него ставь. И бредил. Такое нес — ни словечка не понять.

Разговор прерывается, когда Андре и рыжеволосая незнакомка замечают приближение Креслина.

— Папа, я его нашла, — сообщает Матильда.

Андре, избегая встречаться с Креслином взглядом, смотрит на мокрую глину под копытами ближнего гнедого.

Поймав на миг взгляд глубоких зеленых глаз женщины, юноша кивает и направляется к пастуху.

— Андре, — как можно мягче произносит он, — спасибо тебе за все.

Пастух так и не поднимает глаз.

— Я искренне говорю: спасибо. Без твоей помощи я бы вряд ли выжил.

— Пастух! — голос рыжеволосой спокоен и властен. Андре наконец поднимает глаза.

— Я не собираюсь причинять ему зла, но здесь он больше оставаться не может, — добавляет всадница.

Креслин глядит на пустое седло, гадая, куда подевался спешившийся солдат.

— Досточтимый…

Креслин переводит взгляд на Матильду.

— Ты ведь не забудешь нас, правда? — тихонько спрашивает девочка.

Нет, он никогда не забудет ни этого краткого отдыха, ни радушия этого семейства. Равно как не забудет худенького личика и смышленых карих глаз.

— Я всегда буду помнить вас всех, Матильда.

Выпрямившись, он поворачивается к пастуху. Тот напрягается, но Креслин, не обращая на это внимания, заключает бородача в объятия. Лишь на миг, но этого достаточно, чтобы выразить переполнявшую Креслина благодарность.

— От всего сердца, — шепчет он, отступив на шаг.

— Ты настоящий человек, — понурясь, бормочет Андре. Креслин поворачивается к рыжеволосой (та снова верхом) и — указывает на пустое седло:

— Это для меня?

— Разумеется! — отвечает она с неприятным смешком. — Интересно, как еще ты мог бы добраться до Вергрена?

— Госпожа! — резкий голос человека в конце конной шеренги царапает слух, и Креслин делает шаг вперед, чтобы взглянуть на говорящего — коротко стриженного, темноволосого седеющего мужчину с орлиным носом. — Стой где стоишь, чародей! — приказывает всадник. — Оглянись!

Сделав, как сказано, Креслин видит пару нацеленных на него арбалетов.

— Не очень-то по-дружески, — замечает он.

— Они… принимают особые меры предосторожности, — поясняет женщина.

На лице Креслина отражается недоумение. Негромко рассмеявшись, рыжеволосая поворачивается к всаднику:

— Видишь, Флорин, мне ничто не угрожает. По крайней мере, не угрожало, пока тебе не вздумалось меня «защищать».

— Я буду принимать такие меры безопасности, какие сочту нужным, в соответствии с волей моего герцога.

Креслин, поразмыслив немного, попросту садится в седло. Его шатает, голова идет кругом, и, чтобы удержать равновесие, приходится ухватиться за конскую гриву. Способности юноши восстановились, а вот силы, увы, нет.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает рыжеволосая.

— Недолгий путь протяну, — он в последний раз смотрит на дочку пастуха. — До свидания, Матильда.

— До свидания, досточтимый.

Кавалькада уже спустилась к главной дороге, но он знает: взор девочки обращен к узкой тропе, по которой уехали всадники.

Освоившись на боевом коне, Креслин поворачивается к рыжеволосой — единственной женщине в этом отряде:

— Зачем ты за мной явилась?

Она кажется ему смутно знакомой, но когда юноша пытается всколыхнуть воспоминания, перед глазами начинают плясать яркие огоньки.

— Мы когда-нибудь, возможно, встречались… — заметив мрачную физиономию Флорина, юноша умолкает.

— Может, сначала расскажешь всем нам, как попал сюда ты? — говорит она и направляет свою лошадь поближе к Креслину.

Тот пожимает плечами:

— Начни я с самого начала, мы, пожалуй, раньше доберемся до места нашего назначения, чем до самого интересного места в моем рассказе.

Начинают падать крупные, холодные капли, но Креслин не отгоняет дождь, желая сберечь силы для долгого, как ему думается, пути. Кроме того, этот дождь едва ли покажется холодным человеку, выросшему на выстуженной Крыше Мира.

«…хочешь знать мое мнение, так для чародея он слишком хорошо держится в седле…»

«…едет в одной рубахе, а холод ему вроде как нипочем…»

Не обращая внимания на доносимые ветерком перешептывания, юноша отвечает своей собеседнице:

— Я покинул родные края, далеко на западе…

— Почему? — Вопрос прямой, но звучит не резко. Креслин пожимает плечами и чувствует в плече боль. Он покусывает губы, прежде чем ответить:

— Меня просватали, и я решил избежать этого брака.