Глеб Голубев - Улугбек

• Название: Улугбек
• Автор: Глеб Голубев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

Каждая человеческая жизнь поучительна. Но жизнь человека великого поучительнее вдвойне. В ней все выражено нагляднее, резче — и падения и взлеты.

Перед вами такая жизнь. В ней было немало радостей и тревог, бессонных ночей и преступлений, крови, подвигов и вероломства. Она так богата событиями — схватками, погонями, убийствами, что можно сочинять приключенческий роман.

Но это не роман, а биография, созданная на твердой почве строгих, неоспоримых фактов. Перед вами жизнь человека, которого звали Улугбек. Настоящее имя его было иным, но его забыли. А Улугбека будут помнить и через тысячи лет.

Он был царем, внуком Тимура; любил охоту, стихи, музыку, веселье пирушек. Но он стал великим ученым и размышлял о загадочных судьбах звезд до той последней минуты, когда голову его срубила сабля убийцы. Сабля оказалась очень острой: еще и сейчас, спустя пять веков, ее след заметен на его черепе...

Открытия Улугбека далеко опередили свою эпоху и живут в науке до сих пор. Они помогли человечеству проложить дорогу к звездам.

ОБ АВТОРЕ

Глеб Николаевич Голубев родился в 1926 году в городе Калинине. Печататься начал с 1946 года. Окончил сценарный факультет Института кинематографии. Много ездил по стране, работая несколько лет специальным корреспондентом журнала «Вокруг света». Рассказы и очерки его печатались и в других центральных журналах. Им написаны научно-фантастическая повесть «Золотая медаль Атлантиды» (1956), книги «Необычные путешествия» (1958) и «Неразгаданные тайны» (1960).

---

Но сейчас такие мысли не особенно досаждали Улугбеку. Он был еще целиком во власти ликования от первого своего удачного и почетного похода. Поэты сравнивали его с Искандером Двурогим и пророчили славу, которая даже затмит подвиги деда. Победителем встречали на этот раз Улугбека и в Герате, куда он вскоре приехал. Шахрух, словно и не вел двойной игры, хвалил его за умное решение о походе. Брат Байсункар явно завидовал, и даже Гаухар-Шад с интересом слушала рассказы сына о победных битвах в опасных горных теснинах.

От всего этого Улугбек был словно в легком приятном опьянении. Он как бы впервые наглядно почувствовал свою силу и власть. Все будет так, как он захочет. У него есть войска, которые он может повести в Китай, в Индию, хоть на край света, как Александр Македонский, — куда ему только захочется.

Мечты пьянили его. Да и без них он был постоянно пьян в эти дни непрерывных пирушек и празднеств по случаю победы. Радости и ликования хватило надолго: пировали всю зиму, еще веселее продолжали весной, и даже летний зной не мешал придворным пьянствовать хотя бы ночами, когда жара спадала.

Пока шумели празднества, произошло, казалось, ничем особо не примечательное событие: осенью в Самарканд прибыл новый пир ордена накшбендиев Хаджа Ахрар. Он поселился в небольшом домике в тихом пригородном квартале Кафшир. Хаджа не любил городской суеты и шума, его даже прозвали «деревенским шейхом». Он привык жить незаметно — так было гораздо удобнее.

Улугбек в это время увлекся подготовкой нового похода. Теперь, окрыленный первой удачей, он задумал разгромить и других давних врагов — кочевых узбеков. Шахрух, которого сын известил о своих планах, опять повел ту же политику. Сначала он запретил Улугбеку начинать военные действия. Но не успел из Самарканда выехать ответный гонец с гневным письмом правителя, упрекавшего отца в вероломстве, как стало вдруг известно, что Шахрух уже переменил решение, выслал для усиления армии Улугбека войска и даже отправил с ними другого своего сына, Джуки.

Улугбек несколько насторожился. Зачем к нему посылают с большим войском младшего брата? Не для того ли, чтобы отнять славу будущей победы, а заодно, если окажется возможным, и часть его власти правителя над землями, которые он завоюет?

Но Улугбек постарался ничем не выдать -своих подозрений, хотя радостное настроение, с каким он отправлялся в поход, было уже подпорчено.

И дальше все повернулось так, что все его дурные предчувствия оправдывались. Узбеки на этот раз не стали отступать в глубь степей. Они первые напали на противников, едва армия Улугбека вступила в пределы их земель. Улугбек и его эмиры, которым прибытие крупных подкреплений из Герата вскружило головы, совсем не ожидали удара. Боевой порядок частей на сей раз не соблюдался, разведка действовала плохо.

Бой произошел на холмистой равнине. Ловко используя особенности местности, узбеки под прикрытием холмов окружили джагатаев и бросились в атаку сразу со всех сторон, подбадривая себя дикими криками. Улугбек видел с вершины бугра, где стоял его шатер, как на правом фланге джагатаи дрогнули и начали заворачивать коней. Он сам хотел поскакать туда, но придворные удержали его. Уже было очевидно, что битва проиграна.

Через несколько минут всю равнину усеяли бегущие воины. Улугбек бесновался, кричал, грозил им кулаком. Но его никто не слушал. Бледный, перепуганный Джуки уже влезал на коня; дрожащая нога его никак не попадала в стремя. Общая паника начинала захватывать и Улугбека. Ему вдруг остро вспомнилось, как мчался он когда-то на неоседланной лошади, спасая свою жизнь. От этого воспоминания давно забытый неприятный холодок снова пробежал по спине. Но он превозмог страх и медленно, сдерживая противную дрожь в коленях, сел на коня, который держал под уздцы Али-Кушчи.

Ох, как все напоминало ему пережитое раньше! Как и двадцать два года назад, стояла ранняя весна. Ноги лошадей вязли в дорожной липкой грязи. Жители в попутных кишлаках прятались, услышав о разгроме, запирали двери, спускали собак. Правда, теперь Улугбек уже не был робким, неопытным мальчиком и рядом с ним скакали нукеры. Но кто знает, верны ли они бегущему правителю? Слишком много он видел предательства в своей жизни, и тупой заячий страх не оставлял его все ночи, пока, загоняя лошадей, бежали они в Самарканд под весенними яркими звездами.

А навстречу летели дурные вести, от которых тревога и растерянность Улугбека еще больше усиливались. Гонцы сообщали, что в Самарканде неспокойно. Многие шейхи и сейиды требовали закрыть городские ворота перед правителем. А он не забыл, как это уже случилось однажды в его жизни и какой ужас он тогда испытал, почувствовав вдруг себя всеми брошенным и никому на свете не нужным.

Хлынул бешеный весенний дождь, когда Улугбек и его спутники въезжали в «Ворота Тимура». До Самарканда уже оставалось недалеко. Но дождь лил так сильно, что пришлось искать защиты под нависшей скалой.

Нукеры набрали немного прошлогоднего сухого бурьяна и кизяка, оставленного проходившими караванами, и разожгли дымный костер. Улугбек грел над огнем руки. Он посмотрел вверх, на небо, нетерпеливо ища просветов — предвестников перемены погоды. И вдруг увидел прямо перед собой на скале горделивую надпись, которую сам приказал сделать в назидание потомкам всего полтора года назад. Дождь смыл пыль со скалы, и громадные черные буквы так и лезли в глаза:

«С помощью аллаха величайший султан, покоритель царей народов, тень бога на земле, опора ислама Улугбек — да продлит аллах время его царствования!— предпринял поход в страну монголов и от того народа возвратился невредимым».

Улугбек скрипнул зубами. Хорошо еще, что он не приказал тогда расписать подробно свои победы. Ему и так хотелось теперь стереть эту надпись со скалы. Но скалы стоят века...

Только одну фразу из всей надписи повторил бы он сейчас искренно: «...да продлит аллах время его царствования!» А может ли он теперь сказать: «...и от того народа возвратился невредимым», — это пока известно только аллаху.

Улугбек разбросал ногою костер и велел поскорее седлать лошадей, хотя дождь расходился все сильнее и не видно было ни малейших просветов в плачущем небе.

Улугбек шпорил коня, валясь от усталости из седла. Он похудел, его мучал кашель. И он все время зябко передергивал плечами и тревожно озирался на своих спутников, словно в любой момент ожидал удара кинжалом в спину.

Он вдруг ясно почувствовал, что все повисло на тонком, непрочном волоске, словно слеза на реснице. Что из того, что он внук Тимура? Его тело так же уязвимо для кинжала, как и всякое другое. И убийц можно ждать отовсюду. Их могут подослать даже его собственный отец или мать.

Он еще не знал в тот момент, что жертвой покушения едва не стал сам Шахрух. У него в Герате тоже было немало врагов, и один из них, когда Шахрух пришел в пятницу в мечеть послушать, как муллы станут провозглашать его обновителем веры, воспользовавшись толкучкой, ударил правителя кинжа-лом. Рана оказалась не опасной, хотя и довольно тяжелой.

Шахрух еще не оправился от нее, когда гонцы привезли в Герат весть о неудаче похода. Возможно, что Гаухар-Шад поспешила бы этим воспользоваться, чтобы сместить Улугбека. Но сейчас ей оказалось не до того: хватало забот и в Герате.

Тем временем Улугбек успел добраться до Самарканда. Верные ему эмиры и шейх-ал-ислам сумели навести порядок в городе. Ворота были открыты. Теперь он мог немного отдохнуть и успокоиться.

Паника постепенно утихала. Эмиры собирали разбежавшиеся войска, наводили в них порядок. Шахрух прислал новый отряд и даже немного денег из своей казны. Как-никак ему вовсе не улыбалось, чтобы Самарканд оказался в руках кочевых узбеков.

Улугбек собрал все эти войска и снова повел их на север. Джуки сказался больным и не захотел вторично испытывать судьбу. Но на сей раз никаких сражений уже не было. Узбеки вполне удовлетворились захваченными обозами, разграбили еще несколько пограничных кишлаков и скрылись в степи. Улугбек со своими отрядами беспрепятственно дошел до Ташкента.

Теперь его мучал уже не страх, а стыд. Мечтать о подвигах, самому начать войну с твердой уверенностью в скорой победе — и оказаться так позорно разбитым в первом же сражении!

Но и страх вскоре вернулся. Вдруг гонцы привезли весть, будто Шахрух с большой армией вышел из Герата и уже приближается к Аму-Дарье. Что ему надо в Самарканде? Что заставило его отправиться в поход, несмотря на недавнюю рану? И почему он захватил с собой Байсункара?