Курд Ласвиц - На двух планетах

• Название: На двух планетах
• Автор: Курд Ласвиц
• Жанр: Научная Фантастика

---

— Так вы, значит, вообще хотите воспрепятствовать приезду марсиан в Европу?

— Если бы я мог, то, конечно, я бы это сделал. Но мы с вами только ученые, и не от нас зависят те или иные политические решения. Однако, именно поэтому мы ни под каким видом не должны за свои собственный страх в чем бы то ни было содействовать марсианам, не должны явиться в Европу одновременно с ними, а должны попытаться известить великие державы о предстоящей опасности настолько своевременно, чтобы они могли выработать общий план действия до того, как воздушный корабль марсиан покажется над Берлином и Петербургом, над Лондоном, Парижем и Вашингтоном.

— Господь с вами! Все это представляется вам в слишком трагическом виде. Не могут же погубить нас несколько сот марсиан; а если они станут для нас опасными, то мы всегда успеем их вышвырнуть. Но мне кажется гораздо более вероятным, что мы примем их, как друзей, и извлечем неизмеримые выгоды из их совершенной культуры.

— Вопрос слишком труден для того, чтобы разбирать его сейчас. Поэтому нам-то и следует позаботиться о том, чтобы его своевременно могли обсудить в решающих инстанциях. Только не преуменьшайте могущества марсиан. Вспомните Кортеса, Писарро, которые с горстью искателей приключений разрушали могущественные государства. И что значит превосходство культуры испанцев над культурой мексиканцев или перуанцев по сравнению с превосходством марсианской культуры, опередившей нашу на сотни тысяч лет? Вот я и боюсь больше всего, что это превосходство всюду будет недооценено, если мы, видевшие абарическое поле и корабли, витающие в мировом пространстве, не станем свидетельствовать о мощи марсиан, насколько хватит наших сил.

— Не слишком ли вы мрачно настроены, Грунте?

— Я был бы очень рад, если бы это было так. Но таково мое убеждение. С той самой минуты, когда первый корабль марсиан появится над берлинским парком, германское государство станет вассалом, живущим милостью марсиан или, быть может, милостью какого-нибудь второстепенного капитана; и то же ожидает и другие государства земного шара.

— Об этом я не думал.

— Как сможем мы противостоять этим нумэ?

— Не говорю уже об их моральном и умственном превосходстве, — оно, по всей вероятности, даст марсианам возможность управлять нами по своему желанию так, что мы этого даже и не заметим. Но подумайте только о блестящих преимуществах их техники!

— Марсианские корабли, — да они впрочем еще не готовы — будут уничтожены гранатами или же, если марсианам удастся спуститься на Землю, где они могут только ползать, их там попросту заберут в плен.

— Так может случиться только с первым отрядом, который прибудет к нам. Но на Марсе вдвое больше жителей, чем на Земле: второй корабль уничтожил бы нас.

— Милый Зальтнер, ведь вы же слышали, что рассказывал Йо о 11 своих путешествиях но мировому пространству. Марсиане имеют возможность придать телу, вес которого на Земле равнялся бы десяти миллионам килограммов; скорость в 30, 40 и даже 100 километров. Знаете ли вы, что это значит?

— При такой технике, с высоты, не достижимой для наших снарядов, марсиане, если им вздумается, смогут разрушить Берлин в несколько минут. Тогда европейцам придется самим пережить то, на что они обрекали селения несчастных дикарей. Но, конечно, марсиане слишком благородны для этого. Да им, по всей вероятности, и не нужно будет пользоваться такими средствами борьбы. Ведь достаточно уничтожить силу тяготения — и что может сделать тогда величайшая, отважнейшая, блистательно управляемая армия, если целые баталионы, эскадроны и батареи могут взлететь на высоту 20 или 30 метров и снова рухнуть на Землю?.. Я уверен, что ни в чем не смогу убедить европейские правительства, но мой долг — сообщить им все, что мы знаем. Я считаю, что даже дружба марсиан опасна, а вражда их, несомненно, гибельна для нас. Прибудут ли они на Землю до нас, или одновременно с нами, они успеют так завладеть людьми, что все наши предостережения будут уже бесполезны. Поэтому-то я твердо решил сделать все возможное, чтобы ускорить наш отъезд. Я немедленно приступлю к починке шара.

— Я, разумеется, буду помогать нам.

— От этого я, конечно, не отказываюсь. Но возникает другой вопрос, Зальтнер, — не лучше ли будет мне одному вернуться на, родину, а вам остаться и продолжать изучение Марса?

— Это немыслимо. Один вы не сможете…

— Вы ошибаетесь: одному-то мне даже легче будет вернуться. Едва ли наш шар теперь пригоден для двоих: к тому же, если я поеду один, я буду обеспечен провиантом на более долгий срок, а благодаря этому мне, может быть, и удастся добраться до населенных мест. Никаких наблюдении я больше делать не стану, а для управления шаром одного человека вполне достаточно. А с другой стороны, нам необходимо знать, что за это время будет предпринято марсианами…

— Нет, Грунте, я не могу и не хочу расставаться с вами.

— Говорю вам, что так будет лучше. Подумайте-ка об этом хорошенько. А теперь за работу!

Они принялись за разборку уцелевшего багажа экспедиции. Звякнула крышка телефона; Зальтнера вызывали в приемный зал.

— Постарайтесь-ка раздобыть наш шар, — крикнул ему вслед Грунте. Пусть доставят его нам на крышу острова.

Накануне Зальтнеру так и не удалось больше поговорить с Ла. Весь вечер они были заняты приемом гостей, и все ожидали телеграммы о прибытии правительственного корабля; но пришлось разойтись, не дождавшись ее. Зальтнер почти не заметил отсутствия Зэ. Он был переполнен мыслями о Ла, хотя все время старался уверить себя, что его счастье только сон, который ежеминутно может прерваться неожиданным пробуждением. Но зачем отказываться от грез?

Конечно, «бедный бат» не мог причинить страдания этим феям — ведь они могли разбудить его в любую минуту! Но сам он, — был ли он в силах противиться им?

Он почувствовал как бы разочарование, когда вместо Ла увидел в приемном зале Зэ. Она приветствовала его со свойственной ей живостью, но так же ласково и доверчиво, как вчера приветствовала его Ла.

И несколько минут спустя, сидя подле Зэ и разговаривал с нею, он уже был охвачен таким непреодолимым влечением, что не мог отличить своего чувства к Ла от чувства к Зэ. Смена героинь придавала его любви особую, острую прелесть.

Как это ни странно, но он почувствовал полную невозможность осведомится о Ла, а Зэ тоже ни словом не обмолвилась о ней. Однако, он не преминул сказать Зэ, как счастлив он побыть с нею вдвоем, глядеть ей в глаза и слушать ее голос.

Она дала ему высказаться, а потом залилась веселым смехом, в котором, впрочем, не было ничего обидного для него, и сказала;

— Я страшно рада, что мы стали такими друзьями. Вы понравились мне с первого взгляда. Как это странно, ведь вы, люди, не похожи на нас и все-таки, а может быть, именно потому, в вас есть что-то, что притягивает нас к вам.

Зальтнер схватил ее руку.

— Разумеется, может быть, мы еще слишком мало вас знаем, и вы вовсе не заслуживаете…

— Я надеюсь, милый друг, что вы скоро уберетесь, что я-то готов для вас на все.

— В этом я ничуть не сомневаюсь, — засмеялась она. — Но кто вас знает, не забудете ли вы когда-нибудь, что мы, нумэ, на очень многое смотрим по иному, чем вы.

— Это не хорошо с вашей стороны, зачем вы так быстро напомнили мне, что я, бедный бат, осмелился!..

— Вы не поняли меня, Заль, — я вовсе не хотела кичиться перед вами. Но… а впрочем, к чему объяснять то, что вам все равно придется узнать из собственного опыта? Да к тому же я совсем не для этого пришла сюда, — хотя, поверьте, меня привела сюда искренняя дружба.

Только теперь Зальтнер снова вспомнил, какое важное решение должен принести ему сегодняшний день. Он сразу насторожился, но не нашелся, что сказать. Зэ пришла ему на помощь.

— Знаете-ли вы, что «Гло» прибыл? — спросила она.

— Когда же?

— Этой ночью. Он привез весьма важное для вас известие, и поэтому-то я и пришла сюда.

— Вы пришли с каким нибудь советом, милая Зэ? И вы не отказываете нам в своей помощи?

— Насколько я имею на это право. Официально мне ничего не сообщено, иначе я не могла бы быть здесь, но то, что знают у нас все, я могу рассказать и вам. Приготовьтесь к мысли, что вам придется ехать с нами на Марс.

Зальтнер задумался.

— Я так и думал, — сказал он. — Мое положение ужасно.

Вы делаете страшно злое лицо, — сказала Зэ и ласково провела рукою по его лбу. — Ведь я же знаю, что вы охотно поехали бы с нами, но только не хотите покинуть своего друга. Но и он отправится вместе с нами.

— Этого не будет, — выпалил Зальтнер… т. е., конечно… если вы принудите нас…

— Принудим? Что вы этим хотите сказать?

— Ведь сила на вашей стороне вы можете доставить нас на ваш корабль, попросту, как пленников.

— Мы можем? Не знаю, я вас, по всей вероятности, не понимаю, дорогой друг. Ведь можно делать только то, что не является несправедливостью. В вашем языке встречаются удивительные неясности! Видите эту рукоятку? Вы говорите, — я могу повернуть ее, и разумеете под этим, что я имею на то физическую возможность. Но если я поверну эту рукоятку, то кресло, на котором вы сидите, провалится, и, следовательно, я не могу повернуть, т. е. я не могу этого пожелать. Для обозначения этой моральной возможности, или невозможности, на вашем языке нет выражения. Разве вам на Земле случалось спасти утопающего, чтобы потом лишить его жизни? А лишить свободы — ведь еще ужаснее.